Ирина Лагунина: События в Чечне в последнее время редко попадают в заголовки международной печати, да и в ленты новостей тоже. В среду, например, «Ассошиэйтед пресс» заметило, что Рамзан Кадыров предложил женщинам ходить в платках – одна из череды неофициальных мер, призванных изменить социальное положение женщины в чеченском обществе. А в понедельник французское информационное агентство поместило заметку о приговоре имаму из Алжира, который участвовал в подготовке терактов во Франции в поддержку мусульманских братьев в Чечне. Вот и все за неделю. Так же редко обсуждается ситуация на Северном Кавказе и в международных организациях. О причинах этой международной апатии – сегодняшняя беседа Людмилы Алексеевой.
Людмила Алексеева: Война в Чечне с небольшими перерывами шла более 10 лет. Сейчас там вроде бы наступило затишье. Но порождение этой войны - терроризм расползается по Северному Кавказу. Постоянно гремят взрывы, гибнут люди и в Ингушетии, и в Дагестане. Да и в других северокавказских республиках неспокойно. Террористические акты происходят и в российских регионах за пределами Северного Кавказа. Никто не застрахован от нового «Норд-Оста» или от нового Беслана. Как реагируют на эту острую ситуацию в России другие страны? Прежде всего страны Европейского союза, да и весь мир. Об этом моя беседа с Александром Черкасовым, сотрудником правозащитного центра «Мемориал».
Александр Черкасов: На самом деле к Европе, к загранице были обращены все участники обеих чеченских войн. В первую войну в урегулировании конфликта значительную роль сыграла группа содействия ОБСЕ. Действительно, Россия как участник этой организации со времен Хельсинских соглашений имеет обязательства решать внутренние конфликты, да и международные конфликты мирным путем. Вступив между чеченскими войнами в 96 году в Совет Европы, Российская Федерация имеет весьма разнообразные обязательства по соблюдению Европейской конвенции по защите прав человека и основных свобод. Более того, если Российская Федерация нарушает эти обязательства, то граждане России имеют право обращаться в Европейский суд по правам человека в Страсбург. И наконец, есть старейшая из ныне действующих международных организаций - Организация Объединенных Наций, в рамках которой у России тоже есть какие-то обязательства на протяжении всего конфликта. Россия не могла игнорировать свои обязательства в рамках ОБСЕ, ООН и Совета Европы, по крайней мере, в начале второй чеченской войны, потому что цены на нефть еще маленькие, потому что масса проблем, потому что еще вертикаль не выстроена. И с самого начала Россия столкнулась с вроде бы недвусмысленной реакцией европейских стран.
Людмила Алексеева: Поясните, что это значит?
Александр Черкасов: Весной 2000 года Парламентская ассамблея Совета Европы приняла достаточно жесткую, достаточно конкретную резолюцию по Чечне. Предлагалось государствам подавать межправительственные иски в Европейский суд по правам человека из-за массовых и грубых нарушений прав человека в Чеченской республике. Предлагалось вообще приостановить членство России в Совете Европы. Увы, из этого ничего не вышло, потому что Совет Европы кроме парламентской части, власти законодательной имеет и часть исполнительную - Комитет министров иностранных дел. Комитет министров иностранных дел состоит из министров иностранных дел всех стран участников, и решают они проблемы консенсусом. Ясно, что российский министр иностранных дел имеет при этом фактически право вето. Кроме того, международные чиновники, они мало чем отличаются от чиновников наших. И они вопреки распространенным мифам вовсе не стремятся нести права человека по всему миру, если, конечно, их к этому не поддавливает общественность.
Людмила Алексеева: Общественность их стран?
Александр Черкасов: Если их к этому не подталкивает общественность мировая, в их странах и так далее. То есть без общественного давления это было бы невозможно. И разумеется, дипломаты - это люди, которые не любят безнадежных дел. И если им представить ситуацию так, что война уже кончилась, там уже все сделано и любая ваша реакция запоздает, то, разумеется, дипломаты будут делать вид будто все, что можно, они сделали, а делать больше ничего не нужно. Весьма умелая, весьма правильная политика Российской Федерации, правильная с точки зрения достижения целей, о правильности целей я не говорю, эта политика оказалась успешной. Удалось за несколько лет и в Совете Европе, и в ООН, и в других структурах по сути дела свернуть обсуждение чеченских, кавказских проблем. Конечно, некоторые отдельные парламентарии, какие-то комиссии создаются, создавались и будут создаваться, но никакой реакции, которая бы порождала значимые для российских властей результаты, такой реакции нет. По сути дела сейчас взаимодействие России и международного сообщества по правам человека отдано на откуп Европейскому союзу. А Европейский союз это отдал группе экспертов, которые встречаются в узком кругу ограниченных людей раз в полгода, задают России какие-то вопросы, получают какие-то ответы не на тему и не по делу и, удовлетворившись, удаляются на полгода, чтобы встретиться в новом составе.
Людмила Алексеева: Так обстоит дело не только в Совете Европы, но и в Организации Объединенных Наций?
Александр Черкасов: Ооновские резолюции – это, конечно, важные документы, там есть важные положения о пытках, об исчезновениях и так далее, но это не есть документы, которые бы обязывали страну как-то реагировать. Потому что там все решения, все важные решения принимает Совет безопасности, где у России есть право вето как у постоянного члена Совета безопасности. Так что те, кто боятся вмешательства мировой закулисы на Кавказе, могут расслабиться и успокоиться. Нет эффективных методов вмешательства для того, чтобы принудить Российскую Федерацию соблюдать взятые ей обязательства в области прав человека или почти нет. Потому что остается один очень важный инструмент, который пока работает.
Людмила Алексеева: Что вы имеете в виду?
Александр Черкасов: Это Европейский суд по правам человека. К двум десяткам, наверное, скоро придет число решений по чеченским делам в Европейском суде по правам человека. Это дела о зачистках, о бомбардировках, об исчезновениях людей, о пытках. Это очень важные дела. По идее каждое такое дело должно приводить к изменениям во всех тех отраслях и ведомствах, которые повинны в бомбардировках, в убийствах, в пытках. Но, увы, ни ведомства, ни персоналии, даже такие важные как генерал Шаманов или генерал Баранов, лично отдававший приказ о расстреле человека, который потом исчез, тот человек исчез, а Баранов теперь командующий Северокавказским военным округом, и иные генералы, они все при должностях. Россия выполняет одно положение решений Европейского суда – она исправно платит заявителям, выигравшим в Европейском суде по правам человека, воспринимая, похоже, эти выплаты как своего рода налог на беззаконие. И важнейшая сейчас задача - добиться применения во всем объеме решений Европейского суда по правам человека с тем, чтобы сделать невозможным повторение подобных преступлений и с тем, чтобы виновные были наказаны здесь у нас в России нашими российскими судами.
Людмила Алексеева: Как это, собственно, полагается по решению Страсбургского суда.
Александр Черкасов: По решению европейского суда должно было быть возобновлено расследование уголовных дел, а виновные должны быть наказаны здесь у нас в России. Это очень важно для нас. Потому что в тех странах, где сами граждане, сама власть, само государство не карает преступников, случается порой прискорбные вещи и кроме слова Страсбург приходится слышать слово Гаага.
Людмила Алексеева: Растолкуйте, что такое Гаага?
Александр Черкасов: Международные трибуналы о военных преступлениях, которые уже не в своей стране, а за ее пределами судят военных преступников. Это отдельная история. Отдельная история и тоже далеко не столь эффективны эти суды. Но главное, что судят там политиков и военных из побежденных, из разгромленных, из распавшихся стран. Потому что начав с преступлений против своего же народа, режимы, как правило, приходят к агрессиям и к совершению таких действий, что потом из-под обломков уже вынимают вчерашних политиков, вчерашних генералов для того, чтобы все-таки их судить и сделать преступления далее невозможными. Но не дай нам бог такого поворота событий. Все-таки своих преступников мы должны карать сами.
