Ссылки для упрощенного доступа

Знак W.


Иван Толстой: Сегодняшняя программа посвящена мифу о благородном индейце, но не подлинном, историческом индейце, а полностью выдуманном. Виннету.
Немецкий приключенческий писатель Карл Май, соперничество западногерманского и восточногерманского кино, правда и вымысел на экране и на книжной странице, легендарные актеры-исполнители Пьер Брис и Гойко Митич. Обо всем этом рассказывает новая книга моего коллеги Андрея Шарого, только что вышедшая в московском издательстве «Новое Литературное Обозрение» и представленная на книжной ярмарке нон-фикш.
Сегодня Андрей Шарый на своем привычном месте – в студии Радио Свобода, но в другой роли – в роли писателя.
Андрей, представьте, пожалуйста, в целом вашу книгу «Знак W : вождь краснокожих в книгах и на экране»?

Андрей Шарый: Это часть довольно большого проекта издательства «Новое Литературное Обозрение», это третья книга, которая вышла в рамках этого проекта. Проект называется «Кумиры нашего детства». Идея как раз родилась из нашего с вами детства, из детства тех советских мальчишек и девчонок, которые, в силу понятных идеологических и социальных причин, были лишены той части приключенческой жизни, приключенческого мира, который считался обычным для детишек из других стран - за железным занавесом. В книгах этого цикла речь идет о героях, которые, как мне кажется, неоправданно были обойдены нашим детским вниманием, по объективным причинам, с нашими желаниями не связанными. Мы не знали, или плохо знали, об их существовании. Первым из таких героев стал Джеймс Бонд, и первая книга посвящена ему. Вторым героем стал Фантомас, и вторая книга посвящена ему. Теперь выходит книга о Виннету и индейцах в исполнении актера Гойко Митича, а сейчас я в середине работы над книгой о Зорро, которую, надеюсь, я закончу через несколько месяцев.
Проект имеет отчасти ностальгический характер, но, мне кажется, это также вопрос культурологического обмена, восполнения тех пробелов, которые делают другой картину мира. Ведь эта картина формируется в детстве и в юности, а не в 40-50 лет. И сейчас, когда с опозданием на четверть века я читаю романы Карла Мая, который не издавался в последние десятилетия существования Советского Союза, или читаю романы Джеймса Бонда, или смотрю фильмы о Фантомасе и Зорро, которые, по тем или иным причинам, на советские экраны не выходили, я понимаю, что эта корректировка мировоззрения происходит, увы, слишком поздно. И, может быть, с этим и связано то, что информационный провал или информационная щель между Россией и остальным миром все еще существует.

Иван Толстой: Андрей, в чем вы видите особенность мифа об индейце, о благородном дикаре – на примере героев вашей книги?

Андрей Шарый: Прежде всего, нужно вести речь о творческом наследии немецкого писателя Карла Мая. Это самый тиражный и один из самых популярных немецких писателей в истории немецкоязычной литературы. Издано более двухсот миллионов томов его произведений. Он жил во второй половине 19-го – в начале 20 века, был невероятно популярен в Германии и некоторых других странах. Правда, не в Америке. Май написал целую серию романов об индейцах, о приключениях благородного вождя апачей Виннету и его белых друзей, главным из которых был Олд Шеттерхэнд, охотник немецкого происхождения, в образе которого Карл Май, который никогда не был в Америке до того, как написал эти книги, представлял самого себя. Книги Мая - целая цивилизация, это целый мир, это пара десятков романов, повестей, рассказов, где автор реконструирует и воссоздает индейскую цивилизацию так, как себе ее представляет. Это книги издавались в царской России и в первые годы советской власти, а потом с Карлом Маем произошла такая неприятная штука. Он стал заложником и жертвой политической обстановки, поскольку считался одним из любимых писателей Гитлера. Поэтому, по понятным причинам, прошел такой идеологический водораздел, наследие его в ГДР и в Советском Союзе после войны не изучалось. Он сам родом из Саксонии, Саксония попала на территорию ГДР, там был фактически закрыт музей его имени. Там много любопытных и трагических исторических и литературных перипетий, которые я не буду пересказывать, но факт остается фактом – это одна из несущих конструкций мировой литературы про индейцев, наряду с Фенимором Купером, с Майн Ридом. Получается, что наши представления о литературе про индейцев были лишены понимания того, что написал о них Май, как он представлял себе этот мир. Потому что писатель был необыкновенно писучий, с легким пером, привлекательный для подростковой, молодежной, юной аудитории.
В 60-е годы в ФРГ сняли семнадцать фильмов по романам Карла Мая. Часть из них была на тему, связанную с Виннету, с индейскими североамериканскими приключениями. Часть этих фильмов шла на советских экранах, и люди, которым сейчас 40-50 лет, помнят французского актера Пьера Бриса в роли Виннету, американца Лекса Баркера в роли Олд Шеттерхэнда. Олд Шурхэнда, другого друга Виннету, сыграл английский актер Стюарт Гренджэр. Понятно, что эти фильмы не слишком широко демонстрировались в Советском Союзе, часть из них показывалась, часть из них не показывалась и, отчасти, контрпропагандистским ответом на эту серию западногерманских фильмов 60-х годов стала большая акция восточногерманской киностудии ДЕФА, которая с 1966 года, регулярно, на протяжении почти двух десятилетий, выпускала свои, так называемые, «индианерфильмы», фильмы про индейцев, в большей части которых главную роль сыграл прекрасно известный в Советском Союзе югославский актер Гойко Митич. У советских детей был свой индейский мир, но он был не слишком обитаемым. Пожалуй, единственным индейским вождем "русского происхождения" был Монтигомо Ястребиный Коготь, которого придумал Антон Чехов и который фигурирует в его рассказе «Мальчики». Монтигомо проявился там эпизодом в "облике" гимназиста Чечевицына, который хотел убежать в Америку для того, чтобы пережить там опасные приключения. О Монтигомо писал Маяковский, имя этого вождя встречается и у каких-то советских писателей, но это был такой маленький осколок зеркала, а само это огромное литературное зеркало, отражавшее индейскую цивилизацию, существовало, в том числе, и на немецком языке. Я уж не говорю о том, что в Америке есть своя большая литературная традиция, связанная с пониманием того, как американцы осваивали Дикий Запад, осваивали Америку, индейские войны… Но это уже часть другой истории.

Иван Толстой: Как и почему на главной восточногерманской киностудии ДЕФА возникли фильмы про индейцев? Этот вопрос мы задали берлинскому киноведу Франку Буркхарду Хабелю.

Франк Буркхард Хабель: Это началось на студии ДЕФА в 60-е годы, когда стало важно найти жанр, который был бы способен снова привлечь в кинотеатры молодежь. Были сделаны разные попытки, например, с фильмами плаща и шпаги, экранизациями Дюма по примеру французских фильмов с Жераром Барре и Аленом Делоном, привлекавших публику в кинотеатры. Но затем стало известно, что в ФРГ начали снимать целую серию картин, в центре внимания которых было противостояние индейцев и белых в США, их конфликты на Диком Западе. Карл Май, однако, имел в обществе ГДР к этому моменту не очень лестную репутацию автора, который писал, игнорируя исторические факты, так как ему важнее была тематизация приключений. И, тем не менее, попытки в этом направлении были предприняты. Решающим для их начала была инициатива руководителя кинопроизводства студии ДЕФА Ханса Малиха, который добивался разрешения на производство картин из жизни индейцев, и такое разрешение попробовать было им свыше получено. Малих связался тогда с писательницей Лизелотте Вельскопф-Генрих, которая также писала книги на этом материале, и ее роман «Сыновья Большой Медведицы» был экранизирован первым. Западногерманские фильмы снимались в Югославии, потому что тамошние ландшафты были похожи на североамериканские. Ханс Малих тоже начал искать контакты в Югославии. Это и привело к тому, что там, в Югославии, кино ГДР открыло для себя актера на ампула главного героя таких картин. Это был юный Гойко Митич, который уже сыграл к тому моменту несколько небольших ролей в "Карл-Май-фильмах". И Митич получил в картине ДЕФА свою первую главную роль. Фильм был снят в 1965-м году, и в зимние каникулы 1966-го года он вышел на экраны и имел огромный успех у молодежи.

Иван Толстой: Были ли фильмы ДЕФА идеологически нагружены, например, антиамериканизмом?

Франк-Буркхард Хабель: Эти фильмы, по желанию руководства студии, опирались на исторические факты, но выход фильмов совпал с войной во Вьетнаме, поэтому создатели картин, из идеологических соображений, охотно намекали на традиции политики США, показывая борьбу аборигенов против белых завоевателей и угнетателей. И, конечно, тогда, во время вьетнамской войны, эти фильмы могли быть использованы как идеологическая поддержка отношения ГДР к войне во Вьетнаме.

Иван Толстой: На Западе индейские фильмы ("Карл-Май-фильмы") начали снимать раньше. Каково было место этих фильмов в западногерманском кино 60-х годов?

Франк Буркхард Хабель: Если верить легендам, то экранизации романов Карла Мая начались с Матиаса Вендландта - маленького сына продюсера Хорста Вендландта. Сын с увлечением читал романы Карла Мая и требовал от отца, чтобы тот сделал картины по этим романам. И в 1962 году был снят первый такой фильм «Сокровища серебряного озера». Фильм имел большой успех и не только в ФРГ, но и в других западных странах, что позднее привело к совместному интернациональному производству таких картин, в которых главным были захватывающие приключения, а политические мотивы не играли никакой роли. Эти картины снимались для развлечения публики.

Иван Толстой: Андрей, первая глава вашей книги названа «Карл Май: неисправимый лгун». Значит ли это, что все, придуманное Карлом Маем, жило исключительно на кончике его пера и не имеет никакого отношения к подлинной истории?

Андрей Шарый: Фактически - да, на сто процентов. Дело в том, что есть целые тома и специальная школа, занимающаяся исследованием творчества Карла Мая. Он человек странной и, отчасти, страшной судьбы. Май, мальчик из очень бедной семьи, во младенчестве заболел куриной слепотой, фактически ослеп, и это, как сам он потом писал в автобиографии, и породило в нем невероятную способность к воображению. Сейчас врачи, которые пишут книги о Карле Мае, считают, что он был болен псевдологией. Это болезнь непреодолимой лжи. Май выдумывал, он выдумывал самого себя, он давал сам себе в реальной жизни другие имена, он занимался мелким воровством, в результате этот писатель около семи лет просидел в тюрьме, еще не будучи знаменитым.
А потом, потихонечку, жизнь его сложилась так, что он зажил более или менее обеспеченным бюргерским существованием в тогдашнем Дрездене, и к нему потихоньку пришла литературная слава, он писал бульварные романы. Все, что он написал, было выдумано от первой до последней строки. Он никогда не был на Ближнем Востоке, о котором создал цикл романов, никогда до написания книг про индейцев не был в США, вождя по имени Виннету не существовало, так же, как не существовало ни Олд Шеттерхэнда, ни Олд Шурхэнда, ни Олд Файерхэнда – третьего друга Виннету. Он кропотливо работал со всякими научными и антропологическими источниками, изучал всякую литературу, но это были не показания очевидца, это был вымысел чистой воды. Герман Гессе, один из поклонников Карла Мая, после его смерти писал о том, что Карл Май был основоположником нового литературного жанра – «литературы мечты», - и эту «литературу мечты» он создал, в ней он реализовался, он стал там тем, кем он хотел быть в настоящей жизни. Это придуманный мир, где мораль важнее закона, где настоящие мужские качества решают все, где неописуемого благородства вождь Виннету, с его замечательным белым братом Олд Шеттерхэндом, вершат правосудие так, как его понимает Карл Май. Это, может быть, одна из причин, по которым книги Карла Мая так популярны. Это такая "мальчуковая" литература, это приключения в чистом виде, приключения чистой воды, как слеза.

Иван Толстой: То есть, говорить о какой-то идеологии, лежащей за сюжетами Карла Мая, невозможно?

Андрей Шарый:
Это приключения ради приключений. Карл Май дает очень слабый, очень примерный исторический фон, на котором эти события происходит. Конечно, там есть идеология, идеология белой экспансии и краснокожего сопротивления. И для автора Виннету - символ этого сопротивления, символ гибели великой индейской цивилизации - наивной, по-своему благородной, совершенно непонятной белым людям, но которая обречена погибнуть, потому что пришел белый человек.
Перед смертью Виннету принимает христианство. Он похоронен Шеттерхэндом по индейским обычаям, но над его могилой Шеттерхэнд ставит большой крест. Виннету "пробивает" очень сильно, перед смертью он хочет слушать гимн «Аве Мария!», который поют ему добрые баварские поселенцы, которых Виннету и Шаттерхэнд спасали от смертельной опасности. Отчасти Виннету - это Христос, который страдает и умирает за свой народ. Недоброжелатели Карла Мая, которых было очень много, поскольку у него была очень спорная биография, литературная биография (вот эта интерпретация его как любимого писателя Гитлера), писали о том, что в его произведениях можно найти и апологетику превосходства белой расы. В тех версиях романов, которые я читал, а это последние издания, ничего такого нет. Книги Мая редактировались, после его смерти, его вдовой. Есть ряд исследователей, которые считают, что отдельные моменты там были скорректированы в ту или иную идеологическую сторону, те или иные направление и акценты творчества Мая были расставлены по-иному, в том числе, и по этим деликатным вопросам. Но факт остается фактом, почти 80 томов полного собрания сочинений Мая, которые сейчас доступны немецким читателям - это пропаганда мальчишеских приключений, это пропаганда дружбы народов, и краснокожих, и бледнолицых, это понимание того, что - вне зависимости от цвета кожи, от расы, от образования - качества людей определяются отношением к жизни. Виннету - символ благородства, он куда благороднее всех бледнолицых, которые вокруг него существуют, он такой джентльмен индейский, не говоря уже о его собственном благородстве, он еще и образованный индеец. Он читает, например, в перерыве между боями и подвигами, «Песню о Гайавате» Лонгфеллоу. Ему придается еще и статус индейского интеллектуала.

Иван Толстой: Индейцы книжные и индейцы экранные. Что у них общего и чем они различаются?

Андрей Шарый: Это зависит от того, какую литературную и кинематографическую школу мы рассматриваем. Если говорить о традиции американских кинематографа и литературы, там все складывалось очень непросто. Условно говоря, завоевание прерий - это то же самое, что завоевание русскими Кавказа. В США были свои Толстые, свои Пушкины, там была своя боль и своя драма. Индейцы в американской литературе и кино довольно долго не были положительными героями. Индейцев довольно долго играли белые актеры. Только после войны это отношение стало меняться. И один из таких этапных фильмов – «Сломанная стрела», об имевших реальное место событиях. Это фильм 50-го года, получивший несколько престижных наград, о приключениях вождя апачей Кочизе. В этой фигуре некоторые исследователи видели какой-то прообраз Виннету. Этот Кочизе на протяжении полувека самым кровавым образом сражался с бледнолицыми завоевателями. У него был какой-то там белый друг, однако, сейчас невозможно судить о том, какие именно интересы связывали его с белыми друзьями, были ли это интересы приграничной торговли, совместных каких-то махинаций, которые порой осуществляли белые переселенцы и индейцы в то время… Это все сейчас уже подернуто мрако истории, и существуют на этот счет разные мнения.
Так или иначе, отношение к индейцам, как к страдальцам, складывалось в Америке не сразу и очень мучительно. Сейчас существуют больше программы, связанные с поддержкой индейцев. Это часть долга, который белые американцы выплачивают теперь коренным жителям Америки.
В Европе все было проще. Европейская литература, в том числе, и Карл Май, и другие писатели, которые писали на индейскую тему, Майн Рид или Лизелотте Вельскопф-Генрих, лишена этого груза совместной кровавой, трагической истории. Европейцы писали со стороны, поэтому им легче было воспринять индейцев как персонажей положительных. А российской или советской традиции литературы про индейцев фактически не существует. Вспомните, Иван, все, что мы читали, это были переводные произведения – и американские, и английские.
Это касается книг, касается и кинематографии. В западногерманском цикле фильмов о Виннету есть индейцы bad guys и good guys , есть белые bad guys и good guys, и там, так же как в книгах Мая, водораздел не по расовой линии, а по линии хороший-плохой, благородный-подлый.

Иван Толстой: Гойко Митич сыграл в индейских фильмах много различных ролей, и его трудно идентифицировать с каким-то единственным персонажем – с Чингачгуком, например. Почему же он все-таки стал главным, что сделало его культовым индейцем кино ГДР?

Франк Буркхард Хабель: Гойко Митич не был актером, он был студентом спортивного ВУЗа и начинал в западном кино как каскадер. В фильмах по Карлу Маю он сыграл в 1963 году свой первый эпизод, а в 1964 - первую роль второго плана в картине «Среди коршунов». В фильм ДЕФА Митич был утвержден на главную роль, прежде всего, из-за своей впечатляющей внешности и атлетичности. Большинство молодых женщин стали сразу же его поклонницами. "Спортивность" Митича давала ему возможность в сложных трюковых сценах обходиться без дублеров. Это было видно на экране и производило впечатление подлинности. Для молодых мужчин, которые тоже восхищались Митичем, он быстро стал примером для подражания.
В ГДР индейские фильмы снимались с большим вниманием к историческим фактам, каждый сценарий тщательно разрабатывался, создатели картин старались сохранить верность и этнографическим описаниям, поэтому это были, можно сказать, и костюмированные картины, с самыми разными историями про разные племена... И Гойко Митич играл разнообразных индейцев, в каждой новой картине он был в новом гриме, в новом костюме, в новой экипировке. Но в каждой роли Митич оставался самим собой и играл примерно одно и то же – благородного вождя индейцев.

Иван Толстой: Как воспринимаются эти картины сегодня, есть ли у них публика?

Франк-Буркхард Хабель: Те, кто смотрел эти картины в молодости, и сегодня с удовольствием вспоминают их. Число зрителей, которые подключаются к телеканалу 4, когда он показывает эти фильмы, велико, а недавно канал транслировал целый вечер, посвященный Гойко Митичу. Коммерческий канал не стал бы это делать, если бы не был уверен в большом числе зрителей. Одним словом, публика у этих картин по-прежнему существует.

Иван Толстой: Прошло уже 40 лет со времени выхода на экраны фильмов о Виннету и Чингачгуке. Гойко Митич превратился в миф. Но ведь актер жив! Живет себе в Берлине. Удалось ли вам, Андрей, готовя вашу книгу, встретится с Гойко Митичем?

Андрей Шарый: К сожалению, нет. Митич оказался человеком, не желающим вступать в контакты по этой теме. Я прочитал огромное количество материалов, интервью, встречался с людьми, которые знали Гойко Митича и знают его до сих пор. Я вступил с ним в переписку, и он был столь любезен, что написал для моей книги специальное пожелание для российского читателя. Однако встретиться мне с ним не удалось.
Митич и теперь много снимается, в его фильмографии около 70 ролей, в молодости он играл, кроме индейских вождей, всяких благородных героев - и Спартака, и Д’Артаньяна, потом играл маршала Рокоссовского в фильме о восстании 53-го года в Германии, писателя Артура Миллера. В последние годы он занят в телесериалах, работает в театре, играет там, например, индейца в пьесе по роману Кена Кизи «Полет над гнездом кукушки». Митичу 67 лет, он невероятно серьезно относится к своим ролям, связанным с индейцами.
Другого и ожидать было невозможно. Понимаете, в чем дело. В фильмах о Виннету есть заметная доля иронии. Это приключенческо-авантюрное, слегка юмористическое кино. Фильмы гэдээровские сняты без малейшей тени иронии. Это документально-художественные драмы на тему благородной борьбы индейского народа, символом которой является Гойко Митич, в одном из его индейских воплощений. Он создал собирательный образ вождя, это десять вождей девяти индейских племен в двенадцати фильмах, где он был занят. Несколько пренебрежительно-юмористическое отношение к Митичу как к главному индейцу социалистического содружества сам он, конечно же, не разделяет и невероятно гордится тем, что он был одним из двух главных европейских представителей на этом индейском фронте.
Интересно складывались Митича отношения с Пьером Брисом, французским актером, который играл Виннету. Фильмы с Гойко Митичем были всегда популярнее, чем фильмы о Виннету, в ГДР и в Советском Союзе. Вся остальная часть социалистического содружества, которая не была столь тесно связана идеологическими рамками, склонилась к Виннету. Скажем, в Чехии и Словакии, в Польше и в Румынии Виннету - главный индеец, а не герои Гойко Митича. Карла Мая допустили в ГДР только в 80-е годы, когда руководство Социалистической Единой партии Германии пересмотрело отношение к наследию Карла Мая, произошли идеологические послабления, и кончилось это тем, что допустили небольшие тиражи книг Мая и допустили к прокату знаменитые фильмы о Виннету. Прежде, для того, чтобы смотреть фильмы по романам Карла Мая, гражданам ГДР приходилось ездить в Польшу или в Венгрию. Вот в конце 80-х годов маленькая часть, один этаж Берлинской стены упал, фильмы о Виннету вышли на гэдээровские экраны. После объединения Германии Гойко Митич в прежней ФРГ стал более известным, он принимал участие в такой популярной форме времяпровождения, досуга, как театр под открытым небом. В нескольких немецких городах есть такие труппы - «Театр Карла Мая под открытым небом», разыгрываются для зрителей, сидящих на лесной лужайке, представления из книг Карла Мая. И в этих представлениях участвовал Пьер Брис, но он стал пожилым, Гойко Митич моложе его на несколько лет, и в последние годы Гойко Митич заменял Пьера Бриса и тоже стал известен как Виннету. Бриса и Митича нельзя назвать друзьями, но, судя по тому, что я читал, они с уважением относятся друг к другу, и ни один из них не рецензирует содержание работ другого. Знакомы-то они очень давно, потому что Гойко Митич играл в первых фильмах, снятых в ФРГ еще до того, как ГДР развернула свою серию. Он сыграл в пяти фильмах о Виннету либо в массовке, либо небольшие роли. Он появлялся рядом с Виннету, и уже тогда была видна разница фактурная – атлетичного сложения Гойко Митич, такое само страдание индейское, молчаливый, невероятно торжественный, умеющий держать паузу на фоне благородного, утонченного, дворянского Пьера Бриса-Винетту. Пьер Брис - из дворянской семьи, с врожденным пониманием благородства. В 70-80-е годы Брис пытался несколько раз реанимировать весь этот индейский проект, выходили периодически телесериалы о Виннету, последний из них датирован 2002-м годом, Брису тогда уже было за семьдесят, но в последние годы он уже, кончено, от этой роли отошел. Сейчас Брис довольно известный певец, он поет романтические песни и довольно много гастролирует.

Иван Толстой: Какую роль в общественном сознании в Западной Германии и в странах Восточного блока играли эти индейские фильмы, какие потребности они удовлетворяли? Говорит берлинский киновед Франк Буркхард Хабель.

Франк Буркхард Хабель: Прежде всего, они соответствовали мечте о путешествиях в дальние страны, доставляли радость сопереживания на экране приключениям героев в дальних странах, и доставляли удовольствие от лицезрения экзотических костюмов. Но не менее важно, что в тех фильмах снимались по-настоящему хорошие актеры, и все они - не только Гойко Митич - становились с каждой картиной все популярнее, например, Рольф Хоппе, который часто играл роли антиподов героев Митича. Другие звезды того времени - Аннкатрин Бюргер или Ренате Блюме - вносили свой вклад в обаяние этих фильмов и стали очень популярными в Восточной Европе, хотя надо отметить, что эти картины шли не только в ГДР и Восточной Европе, но, например, и в арабских, и в некоторых африканских странах. В Западной Европе они тоже шли, хотя и не первым экраном, позднее появились на видео, а в 80-е годы телевидение «Би-Би-Си» показало на телеэкранах все эти фильмы подряд. Индейские фильмы ДЕФА обладали долгоиграющей популярностью, и еще долго после их создания показывались в разных странах.

Иван Толстой: Андрей, вы упомянули, что в фильмах о Виннету есть некоторый налет иронии. А есть ли на Западе какой-то фольклор, какие-то анекдоты об индейцах, подобные тем, что ходили когда-то в Советском Союзе о Чингачгуке?

Андрей Шарый: Насчет Чингачгука я не знаю, но то, что касается Виннету - довольно много. Я не возьмусь вам сейчас пересказывать эти анекдоты, их, кстати, достаточно много содержится и в самих книгах Карла Мая. Конечно, у взрослых людей эти книжки вызывают ироничное отношение. Но вы знаете, часто бывает, когда в реальной жизни трагедия соединяется с иронией. Интересно другое: как книги и фильмы о Виннету "прорастали" в настоящую жизнь.
Большая часть фильмов о Виннету снималась в Хорватии или Боснии. В этих местах в начале 90-х годов шли ожесточенные бои югославских войн. Я, в бытность свою корреспондентом, в том числе, и Свободы в Югославии, побывал в этих местах. Пьер Брис ездил туда во время войны тогда с гуманитарным караваном, который назывался «Виннету». И тот же самый человек, который 20 или 30 лет назад восхищал югославов, боснийцев, хорватов - которые тогда гордились тем, что эти фильмы снимаются у них в стране - теперь снова приехал, с новой благородной миссией Виннету. Вся ирония книг Мая показалась совершенно необоснованной. Тут выяснилось, что между иронией, связанной с плакатным, картинным, карикатурным немножко изображением вождя и реальной жизнью на самом деле небольшая дистанция. В этом шаге Пьера Бриса, который организовывал гуманитарные караваны и колесил по тем же местам, где он снимался в фильмах, было проявление большого мужества. Интересно: людям казалось, совершенно естественным, что к ним приехал Виннету, спасать их так же, как он 30 лет назад спасал кинематографических героев.
Если же возвращаться к ироничной интерпретации этих историй, то такой серии анекдотов, как в России или в Советском Союзе про ковбоя Джо и его внутренний голос, я не знаю. Но замечу, что в советских анекдотах никогда не фигурировал, например, Гойко Митич. Вспомните, Иван, ведь мальчишками-то мы восхищались им, не было никакой иронии, которая была всегда по отношению к Штирлицу или Чапаеву с Петькой. К Гойко Митичу относились совершенно по-другому, значительно более серьезно, потому что он был слишком чужим, он создавал новое мальчишеское пространство для игры в войну, территорию приключения. Там шутки были совершенно неуместны.

Иван Толстой: Андрей, если обобщить наш разговор о кино, - какую все-таки долю индейских экранизаций знают в России?

Андрей Шарый: В ГДР сняли 15 фильмов про индейцев. Первый сняли в 66-м году, последний - в 85-м. В нем играл еще Олег Борисов. Там не играл Гойко Митич. Было 15 фильмов, все они шли на советском экране, сейчас по российскому телевидению их показывают довольно часто, их можно все купить на ДВД на любом рынке. Фильмов об индейцах с Пьером Брисом - 11. Они показывались не все. Например, не выходил на советский экран фильм, связанный со смертью Виннету. Называется эта картина «Виннету. Последний выстрел». Трудно сейчас понять, что руководило людьми, которые в Госкино не выпустили его в прокат. Там есть кое-какое богоискательство, фильм в общем, проникнут размышлениями Виннету о христианстве. Может быть, в 60-е годы это казалось слишком смелым. шел на экраны. Но вопрос не в том, даже, показывали фильмы о Виннету в кино. В ту пору, когда фильмов было не так много, как сейчас, не было возможности распространения, были же многократные повторы. Если фильмы с Гойко Митичем крутились многажды, в огромных количествах, по телевидению, в том числе, то фильмы о Виннету были в категории западного кино, их показывали на вечерних сеансах.
Иван Толстой: О связи "Карл-Май-фильмов" с романами писателя рассказывает один из руководителей германского Общества Карла Мая Ханс Грюнерт.

Ханс Грюнерт: Эти фильмы весьма далеки от романов. Только две первые картины - «Сокровища серебряного озера» и «Виннету» - были настоящими экранизациями романов Карла Мая, были близки по содержанию литературной основе. Остальные картины – чистый вымысел сценаристов, они только называются фильмами Карла Мая и оперируют иногда описанными им фигурами.
В восьмидесятых годах экранизации романов Карла Мая были предприняты и в ГДР, например, «Привидение в роще». Тамошние фильмы были очень близки литературному оригиналу.

Иван Толстой: Способствовали ли фильмы популяризации романов во второй половине ХХ века?

Ханс Грюнерт: Да, эти фильмы, прежде всего 60-х годов, вызвали новый бум книг Карла Мая, новый интерес к нему и его романам. Карл Май снова стал по-настоящему известным, и его романы снова стали читать.

Иван Толстой: Фильмы, созданные с помощью чистой фантазии сценаристов, получили, тем не менее, название "Карл-Май-фильмов"…

Ханс Грюнерт: Публике было неважно, смотрит ли она экранизации или картины, которые только носят имя открывателя жанра. Важно, что очень многие, прежде всего, молодые люди, потом действительно прочитали книги писателя.

Иван Толстой: Наш берлинский корреспондент Екатерина Петровская побывала на выставке, посвященной Карлу Маю, которая проходит в столице Германии.

Екатерина Петровская: «Помнишь?» - говорит пожилой господин пожилой даме, рассматривая индейские костюмы и ружья. «Помню!». В Немецком историческом музее Берлина проходит выставка «Карл Май. Воображаемые путешествия». Карл Май – самый популярный писатель немецкого юношества прошлого века. «Виннету», «Верная рука», «Сокровища Серебрянного Озера», «По дикому Курдистану», «От Багдада в Стамбул». Культ дружбы, добро, побеждающее зло, экзотика и бескрайние просторы – вот немудреные составляющие этой приключенческой литературы. «Почему я сюда пришел?» - удивился один седовласый посетитель.

Посетитель: Это ведь обратное погружение в детство, в детский сказочный мир. Мы все рано или поздно возвращаемся в детство и эта выставка – путешествие в прошлое.

Екатерина Петровская: Карл Май родился в 1842 году, вырос в бедной семье ткача и даже не мог получить сносного образования. Но талант и темперамент просто рвали его на части. Он начал потихоньку подворовывать, да выдавать себя за других людей, за что вскорости и угодил в тюрьму. В тюрьме он и разработал около 200 тем для будущих романов. Уже первая книга Мая под вычурным названием «Дикая розочка или преследование по всей Земли» вышла большим тиражом. Подобно Вальтеру Скотту или Фенимору Куперу Карл Май и не думал писать для юношества. Его читали люди всех возрастов и сословий.

Посетитель: Главным в книгах о Виннету был идеал дружбы между двумя совершенно разными людьми, из двух совершенно разных культур, немцем и индейцем. И они оба были хорошими людьми в самом элементарном смысле этого слова.

Екатерина Петровская: Багдад и Каир, дикий Запад, мексиканские прерии – книги Карла Мая продавались с пометкой «романы-путешествия», но сам Карл Май практически не покидал родной саксонской провинции. Уже будучи известным писателем, он съездил разок на Восток и очень расстроился, а уже незадолго до смерти отправился в Америку, но не доехал до основных мест действия своих романов. Он писал от первого лица, и сам вывел себя одним героем: Олд Шеттерхэндом, другом Виннету, предводителя апачей, и Кара Бен Немси – Карлом-немцем в «восточных романах». Пресса вела против него нескончаемую разоблачительную компанию, но он не уставал повторять:

«Я действительно являюсь самим Олд Шеттерхэндом и, соответственно, Кара Бен Немси. И я сам пережил все то, о чем я пишу. То, что я, подобно художнику, опускаю кисти в краски, само собой разумеется. Но тот, кто считает, что я творю не из опыта, а из чистой фантазии, тот пусть сам попробует сочинить хотя бы один том Карла Мая. Замечу, что я владею целым сводом письменных и устных свидетельств, которые я вывез из своих многочисленных путешествий. Так что идея, что я все выдумываю, могла родиться явно в не совсем здоровой голове».

Библиотека Карла Мая состояла из научной литературы этнографического и исторического характера, коллекции географических карт. Тривиальной литературы в ней не было вовсе. Весь его дом был заставлен «экзотическими трофеями», и он частенько посылал читателям свои фотографии в восточных халатах или в ожерельях из зубов буйвола. Карл Май лгал. Но кого это на самом деле интересовало?. Исполнение желаний – вот, в чем секрет популярности этого не очень литературно одаренного писателя. Дело в том, что Германия 1880-х годов – мощная индустриальная держава. Само немецкое население этнографически довольно однородно. Конечно, кофе привозили из Венесуэлы, а пряности - из Индии. Но никакой экзотики ни в литературе, ни в повседневности не наблюдалось. Жажда познания других миров захлестывала все уровни жизни. У Германии, в отличие от Франции, Англии, Голландии и других морских держав, не было значительных колоний. Именно об этом Ленин сказал: "Германия пришла к столу капиталистических яств, когда все кушанья уже были съедены». Какие войны в 20-м веке произошли из этого феномена, хорошо известно. На выставке «Карл Май» представлена именно мирная составляющая интереса к дальним странам и другому человеку. Приключения частного человека, а не имперские претензии мощной державы – вот тема выставки. Паломничества и зарождение туризма, развитие массовой печатной продукции с видами неведомых стран, этнографические экспедиции в Африку и Америку – выставка представляет очень широкий контекст этого похода за экзотикой. И вот на этом фоне и появляется Карл Май в образе Олд Шеттерхэнда. Не случайно Карл Май стал столь необходимым положительным героем послевоенного поколения:
Посетитель: Карл Май своими романами повлиял на образ мыслей молодежи, он, а не типажи эпохи национал-социализма, сформировал образы нашего детства. Я родился сразу после войны. Он был для нас чем-то вроде хорошего немца, который понимал другие культуры.

Екатерина Петровская: Свобода, дружба, христианская мораль – эти ценности объединяют немца и индейца перед лицом неумолимо наступающих белых американцев. Карл Май не был ни антирасистом, ни защитником малых народов. Это получилось как-то само собой. Он был на стороне вытесняемых героев, уходящих в небытие, в сказку. В этом смысле он ничего не придумывал, а, скорее, все предугадал. Карл Май донес проблемы индейцев Мексики и Северной Америки до массового слуха. И хотя он не побывал на родине индейцев, они его чтили. Еще долго после его смерти, индейцы из труппы Дрезденского цирка несли вахту на его могиле.

В ГДР с Карлом Маем дела обстояли не совсем гладко. Музей писателя под Дрезденом закрыли и открыли вновь лишь в 1985 году. Сохранилось письмо на имя Эрика Хонеккера от дрезденских товарищей: «Дорогой генеральный секретарь!…» - ну, а дальше все об индейцах. А Герман Кант, глава Союза писателей ГДР, посвятил Карлу Маю, настоящий дифирамб, не совсем в духе соцреализма:
«Великолепный саксонский лжец! Да прославится твое многажды попранное имя! Благодарю тебя гениальный фантазер из Хохенштайна, за тысячу и одну ночь, полную порохового дыма и грома копыт, благодарю тебя за солнце экватора и дали прерий»

Иван Толстой: Андрей, вы так увлеченно рассказывает о Виннету и Чинганчгуке, что не могу не спросить вас: чем вас персонально привлекают все эти детские истории? Вы что, не доиграли в индейцев в свое время?

Андрей Шарый: Здесь и для взрослого есть довольно много интересного. Это причудливое переплетение идеологии, реальной жизни, социальных факторов с выдуманным миром мечты. Как чистой воды приключенческий писатель, Карл Май вдруг стал политическим орудием во время нацизма и после него. Как из идеологического проекта студии ДЕФА получилось 12 фильмов с Гойко Митичем, в общем, неплохих для своего жанра? Над фильмами Гойко Митича работало все социалистическое содружество. Каких там только актеров не было! Там играли советские актер Бруно Оя и Олег Видов. Эти фильмы снимали и на студии «Грузия-фильм», и где-то под Самаркандом, и под Ялтой. И там огромное количество и болгарских, и немецких, и венгерских, и румынских актеров. Когда в этом во всем начинаешь разбираться, немножко лучше начнешь понимать, как была устроена "та" наша жизнь. Примерно по такому же принципу, как блокбастеры, компоновались и фильмы о Виннету. Только там играли американские, немецкие, французские, итальянские актеры. Это проекция взрослой жизни на детскую, юношескую кинопродукцию. Оказывается, что в этом мире есть тоже своя идеология, свои Берлинские стены. Но есть возможность закрыть ту культурологическую брешь, о которой я говорил в начале нашей беседы. Мир на самом деле един. Он не делится на индейцев восточногерманских и западногерманских. Это какой-то один общий мир. Просто мы узнаем о его существовании слишком поздно. Хотелось бы, чтобы всему было свое время, и чтобы книги, которые нужно читать в 10 или 15 лет мы в это время и читали, а не происходило бы это с опозданием на 25 лет. Я просто закрыл белые пятна в своем образовании.

Иван Толстой: И, наконец, ваше любимое высказывание из индейской серии?

Андрей Шарый: «У кого нет чести, тот не увидит отражения своего лица в прозрачной воде горного озера. Хау».


Материалы по теме

XS
SM
MD
LG