Программу ведет Кирилл Кобрин. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Ефим Фиштейн.
Кирилл Кобрин: В Лиссабоне на саммите ЕС сегодня будет подписано новое базовое соглашение Евросоюза, которое предусматривает реформу его руководящих институтов. Соглашение должно заменить конституцию ЕС, принятие которой было заблокировано после провала её проекта на референдумах во Франции и Нидерландах. Новый договор вводит пост президента ЕС, который будет избираться лидерами стран сообщества на два с половиной года. В соглашении впервые в истории организации появилась статья о процедуре выхода из Европейского Союза. Можно ли говорить о том, что в Лиссабоне подписывается новая конституция Евросоюза? Я спросил об этом у обозревателя Радио Свобода Ефима Фиштейна.
Ефим Фиштейн: У Евросоюза в настоящее время нет никакой конституции. Проект, который был предложен, не был одобрен на референдумах, поэтому нельзя говорить о конституции. Если мы сравним нынешний текст с проектом европейской конституции, не одобренным проектом, то он позволяет двойное толкование. Противники европейской интеграции утверждают, что это фактически тот же самый документ и что это попытка тех, кого выбросили в дверь, влезть в окно, продолжив процесс объединения и унификации Европы, ссылаясь на то, что 80 процентов текста примерно аналогичны. Сторонники же европейской интеграции дальнейшей говорят, что это принципиально иной текст, и несмотря на то, что 80 процентов действительно аналогичны. Речь идет о ранее подписанных договорах. Этот текст имеет принципиально иную конструкцию. Какую же? Если проект конституции представлял собой сведение воедино всех договоров в новом тексте, то в данном случае нынешний проект так называемой реформы европейских институтов представляет собой, наоборот, ссылку на предыдущие договоры, без которых этот новый договор как бы не существует. Это всего лишь вершина айсберга, это новый договор, который ссылается во всех своих разделах на ранее подписанные договоры, не представляя собой принципиально нового документа.
Действительно, 80 процентов фактически текста осталось без изменений, но изменилось существенное все-таки. Выпало упоминание об общем флаге Европе, об общем музыкальном лого Европы, которым должен был служить гимн "Ода к радости" Бетховена, выпало упоминание о будущем министре иностранных дел, хотя оно было заменено европейских комиссаром, который фактически будет иметь примерно тот же круг обязанностей, ту же сферу ответственности, что и министр иностранных дел, но будет составной частью Европейской комиссии, не будет выделен в один институт. Сохранилось, правда, представление о том, что будет некий председатель, который фактически будет играть роль президента объединенной Европы, но круг его компетенции крайне неясен. Что существенно? Даже в тех сферах, которые являются для всех подписывающих государств общими, а таких сфер 49, я имею в виду такие сферы, как, скажем, социальное обеспечение, законодательство, юрисдикция, трудовое право и прочее, даже в этих сферах сохраняется для государств-подписантов возможность в случае, если национальные парламенты каким-то образом этого потребуют, вернуть компетенцию снов на уровень национальных государств, не передавая ее Брюсселю. Подписание само по себе ничего не значит. В октябре 2004 года проект конституции тоже был подписан всеми участниками, но затем не был одобрен. Настоящий проект именно потому, что он считается как бы отличным, принципиально отличным от проекта конституции, уже не потребует одобрения в референдуме, через референдумы, а будет ратифицирован парламентами отдельных государств, и даже тех государств, в которых в ходе референдумов проект Конституции провалился. Ни Франция, ни Нидерланды в настоящий момент не собираются проводить этот новый проект европейской реформы через всенародный референдум. Единственной страной, - парадоксально - которая все-таки вынуждена будет провести референдум на эту тему, остается Ирландия.
Кирилл Кобрин: Давайте вернемся к теоретическому такому вопросу. Политологи выделяют разные, скажем так, стадии существования не моноэтнического государства, не моноцентрального государства, вот есть федерация, и есть конфедерация. Европейский союз, если этот документ действительно будет одобрен и принят окончательно, становится ли он хотя бы конфедеративным государством?
Ефим Фиштейн: Начнем с того, что существует еще и третье понятие - унифицированного, централизованного государства. Когда-то речь шла о возможности создания такой унифицированной цивилизованной Европы, единого государства. Больше речи об этом не идет. Более того, постепенно в результате процесса повышения уровня национальных парламентов и Европейского парламента отпал и вопрос о том, будет ли Европа федерацией. Хотя и существует союз федералистов европейских, тем не менее, сейчас никто не говорит о возможности федерации. Остается вариант - конфедерация, но он чисто теоретический, поскольку ни новый документ, который подписывается сегодня не упоминает о такой формации, ни отдельные политики на всякий случай, на мой взгляд, они пытаются тем самым обезопасить себя, получить алиби перед собственным населением, они не говорят о возникновении европейской конфедерации. То есть речь пока что идет только о союзе национальных государств, которые полностью не отреклись от собственного суверенитета.
Кирилл Кобрин: Более 50 лет назад, когда новейшая идея европейского объединения начала реализовываться, и у истоков этой идеи стояли не только чиновники, но и философы, хотя философ Александр Кажев, который предлагал эту идею, был крупным европейским чиновником, все-таки говорили скорее о так называемых Соединенных Штатах Европы, о неком Европейском союзе, который станет еще одной мощной мировой силой, как политически, так и экономически, и культурно. Прошло более полувека с тех пор, сегодня мы можем говорить, что этот проект, конечно, на 100 процентов не реализовался, как ни один из проектов не реализуется, но все-таки находится ли этот проект именно на этом пути?
Ефим Фиштейн: Я бы сказал, что нет. Я бы сказал, что ни идея унитарного государства, ни идея Соединенных Штатов Европы фактически не превратилась в то, на что рассчитывали отцы-основатели и по-прежнему Европа остается союзом, вольным объединением достаточно суверенных государств. Несмотря на существование какой-то единой валюты на части этого образования, со временем, может быть, на всей части, надо сказать, что у США все-таки связи между отдельными штатами гораздо более, я бы сказал, тесные, узкие связи между ними и в законодательной области, и в области строительства единой армии, чем в современной Европе. Никто больше из государственников Европы, нынешних государственных деятелей не помышляет, мне кажется, о создании политической нации, которую можно было бы назвать словом "европейцы". Более того, мы наблюдаем процесс распада даже национальных государств на какие-то этнические составные части, как на востоке, так и на западе Европы. Говорить о том, что возникает сейчас идентичность, некая национальная общность под названием "европеец", мне кажется, не решается в Европе никто.