Ирина Лагунина: И еще раз вернемся к предвыборной кампании в Грузии. Аналитическая компания PRIMETIME, по заказу ЦИКа, с 10 по 15 декабря провела медиа-мониторинг по четырем национальным телекомпаниям – «Рустави-2», «Имеди», «Мзе» и Общественное вещание Грузии, а также телекомпании «Кавкасиа», которая вещает на Тбилиси. Цель – определить как количественное, так и качественное распределение эфирного времени среди кандидатов в президенты, а также провести анализ распределения времени для платной и бесплатной политической рекламы. С точки зрения телевизионной рекламы лидирует кандидат в президенты от правящей партии Михаил Саакашвили. Он является единственным кандидатом, платные рекламы которого выходят в эфир телекомпаний. Остальные кандидаты пользуются лишь бесплатным эфирным временем, предоставленным им в соответствии с законом.
Олег Панфилов: После разгона демонстрантов и силового захвата телекомпании «Имеди», в Грузии чрезвычайно остро обозначилась проблема отношений негосударственной прессы и власти. С одной стороны, власть незаконно, с применением силы, захватила здание телекомпании, вынудив журналистов прекратить работу. С другой стороны, власти предъявляют журналистам «Имеди» претензии в ангажированной информационной политике, призывах к свержению действующей власти.
Кстати, эта ситуация – не новая для Грузии. Такими же напряженными были отношения между телекомпанией «Рустави-2» и прежним президентом Шеварднадзе. Но сейчас Грузия находится под пристальным вниманием международных организаций, которые надеются, что 5 января выборы президента этой страны будут честными.
Обсудить проблему я пригласил Кавказского координатора Британского института по освещению войны и мира Маргариту Ахвледиани, она по телефону из Тбилиси. На связи из Тбилиси также Давид Пайчадзе, декан факультета журналистики Тбилисского национального университета, члена Совета по прессе.
Давид, вам первый вопрос, касающийся и миротворческой деятельности Адама Михника, известного польского журналиста, создателя и главного редактора газеты «Выборче», который приехал в Грузию по направлению Министерства иностранных дел Польши, Европейского союза и администрации Соединенных Штатов Америки для того, чтобы урегулировать отношения между телекомпанией «Имеди» и властями Грузии. Вы член мониторинговой группы. Насколько вам удается сейчас определить эти отношения? Они нормализуются или по-прежнему остаются сложными?
Давид Пайчадзе: Мне кажется, они нормализуются. Одна маленькая поправка: власти не винили журналистов в призывах свержения власти, они винили их респондентов. Они винили журналистов, потому что они уступали стабильно эфир людям, которые призывали к этому. А самих журналистов в этом не винили. Что касается миссии Адама Михника, она одновременно и легкая, и нелегкая. Легкая в том, что, я думаю, легко распознать то, что мы поставили целью, распознать клевету не так легко, но все-таки можно. Распознать призывы к насилию и язык вражды. И все это распознать только в информационных и общественно-политических программах пяти программ, вещающих в Тбилиси. В группе состоит семь человек. Мы собираемся в конце каждой недели по пятницам вечером на общественном канале и в течение минимум полчаса, может быть общественный канал увеличит нам время, мы обсуждаем то, что мы наблюдали и видели в течение прошлой недели. Во-первых, «Имеди» не будет считать себя выше какой-то критики, наверное, покритиковать ее придется. Хотя до этого процессы идут так, что эти явления – призывы к насилию, язык вражды не наблюдается. Что касается клеветы, немножко трудно распознать, потому что в предвыборный период кто говорит правду, кто неправду, немножко трудно догадываться. Есть другая группа мониторинга, где я тоже состою и давно – это медиа-совет. Медиа-совет считает чисто арифметически время, которое тот или иной канал уступил тем или иным кандидатам в президенты. Так что в наших руках, думаю, будет значительная информация.
Олег Панфилов: Спасибо, Давид. Вы употребили слово «эффект». Скажите, до того, как случился этот конфликт, до 7 ноября существование Совета по прессе было обозначено, по крайней мере, пресс-конференцией в прошлом году о том, что такой Совет по прессе создавался, было известно и два, и три года назад, но как-то все не получалось Совету по прессе объявить о своей настоящей работе. После этого конфликта будет ли Совет по прессе действительно работать, будет ли он обращать внимание на то, что отношения власти и журналистов пока не идеальные?
Давид Пайчадзе: Медиа-совет, безусловно, был неэффективной организацией, поскольку многие жалобы, которые поступали к нам не касались нашего профиля или касались те медиа, которые не признавали нас, так что мы не могли о них порассуждать, мы не могли их рассматривать. После этого кризисного положения медиа-совет сам высказал инициативу и предложил 12 рекомендаций для освещения предвыборного процесса. Вы понимаете, что основной акцент делается на телевидении. Мы получили положительные ответы из трех телевидений, «Имеди» пока воздерживается, «Кавкасия» отказалась, не присоединилась. Оказалось, что можно не только ждать, когда к тебе поступят жалобы, но можно и инициировать в трудные моменты в этом случае умные инициативы для того, чтобы статья хотя бы немножко значимым для общества.
Олег Панфилов: Спасибо, Давид. Надеюсь, что действительно ваш Совет заработает и будет полезен для журналистов. Маргарита Ахвледиани, мой вопрос касается скорее всего политической ситуации. Ведь все это время, пока в этой стране руководителем был Михаил Саакашвили, все обращали свое внимание на политические реформы, которые происходили в вашей стране и все надеялись на то, что помимо избирательной системы, экономической политики, социальной, будет еще и отлажена какая-то система отношений между властью и журналистами. Как оказалось, это наиболее щепетильная сторона развития общества была не подготовлена. Что вы скажете по поводу того, почему власти именно так отнеслись к журналистам и есть ли надежда, что эти отношения будут улучшаться?
Маргарита Ахвледиани: Я хочу сказать, что ситуация политическая. Когда случилась эта революция, когда пришла новая власть, то главная мысль журналистов была – теперь у нас наступила настоящая свобода прессы. Хотя я уже тогда часто спрашивала: собственно говоря, что недоставало свободе прессы в период Шеварднадзе. За годы, которые прошли с начала «розовой революции», и до 7 ноября, потому что я провожу эту веху 7 ноября, многое изменилось в прессе Грузии, мы, к сожалению, в журналистике грузинской должны были наблюдать, что ситуация стала хуже, что появился совершенно новый опасный синдром самоцензуры журналистов, совершенно что-то новое, не сказать что-то плохое о своей стране, чтобы не испортить ее имидж. Это как вроде бы не сказать врачу, что у тебя нарыв, чтобы о тебе не подумал, что у тебя что-то нечистоплотное. Это было странно, тем не менее, это довольно бурно развивалось, с одной стороны. С другой стороны, пресса оказалась под довольно сильным нажимом новой энергичной власти. Я бы охарактеризовала это изменение, как: в период Шеварднадзе у нас была сильная медиа и слабая власть, а в период Саакашвили до 7 ноября у нас была сильная власть и слабая медиа. Мне кажется, так получилось. Хотя осталась та же самая медиа. 7 ноября стало рубежом и это были ужасные события, как предшествующие ему, так и сам этот день. Но с другой стороны, этот день стал чем-то вроде катарсиса для грузинской журналистики, потому что у многих журналистов, я от многих коллег это слышу, образно говоря, раскрылись глаза, что не стоит скрывать нарывы и самый лучший способ их вылечить – говорить о них. Главная работа наша – находить там, где есть нарыв и говорить о нем. Это стали вдруг понимать гораздо большее число журналистов. Кроме того, те, которые чувствовали себя, редакторы или журналисты, закрытыми, что если на них вдруг будет угроза, что их уволят с работы, а таких угроз было очень много, если будет давление, некому защитить, потому что имидж власти Грузии на Западе, кто является главным заступником, так воспринимается, во всяком случае, он был абсолютным. Грузия была маяк демократии, светоч демократии и продвижения. Поэтому было очень трудно голос о том, что тебя притесняют, что тебе угрожают, что на тебя давят. Сейчас после этих событий все изменилось и грузинская медиа почувствовала глоток свободы, потому что знает, что теперь даже самое маленькое сообщение о нарушениях, о давлении будет принято, услышано, получит резонанс. Воздух стал свободнее для журналистов, как ни странно, как ни печально это говорить, но после всего этого кошмара ситуация стала гораздо лучше, в медиа, я имею в виду. То, что я наблюдаю сейчас как зритель, как редактор и как учитель для журналистов, то я могу сказать, что мы имеем в принципе очень неплохой плюрализм. После того, как «Имеди» вышла в эфир, слава богу, я не слышала, что кому-то не дали эфир или на кого-то давили в прессе региональной, столичной или на телевидении.
Олег Панфилов: Спасибо.
