Ссылки для упрощенного доступа

Что мы читаем


Виктор Ерофеев: С Новым годом, с новым счастьем! Наши гости – поэт Татьяна Щербина, редактор раздела книги « Live journal ru » Михаил Нисенбаум и кинокритик Андрей Плахов. Тема нашей сегодняшней передачи – «Что мы читаем?». Как раз сейчас каникулы детские, сейчас свободные дни, хорошо бы что-то почитать. Вот мы и займемся этой темой. Естественно, я так понимаю, что собрались не читатели, а писатели. Поэтому читают они избранную литературу – ту литературу, которая им нужна для их работы. Но тем не менее, хотелось бы знать какие-то программные и магистральные направления сегодняшнего чтения в России. Поэтому мы начнем с поэта Татьяны Щербины, которая тем не менее все-таки и большой читатель. Правда, Таня?



Татьяна Щербина: Правда.



Виктор Ерофеев: Что нам читать? Что ты читаешь?



Татьяна Щербина: Я, как в том анекдоте: «Девушка, что вы делаете сегодня вечером?» «Все». Я читаю все, то есть разного рода книги.



Виктор Ерофеев: Анекдот хороший, свежий.



Татьяна Щербина: Понимаешь, я читаю много стихов, поэзию я читаю.



Виктор Ерофеев: Она не умерла?



Татьяна Щербина: Нет, она совершенно не умерла. И даже я бы сказала, что был абсолютный провал в поэзии в 90-е годы, начало 2000-х. Понятно, как поэзия связана с социальной жизнью, политической. Это всегда так было. А сейчас очень большой подъем, и поэзия опережает.



Виктор Ерофеев: Вот радостная новость. Поэзия не умерла. Хорошо, не умерла. Но после смерти Дмитрия Александровича Пригова кого бы ты, кроме себя, назвала из ведущих поэтов? Потому что умерла то не умерла, но вот раньше говорили Пушкин – было понятно, Бродский – было понятно, Пригов – тоже было понятно. А теперь?



Татьяна Щербина: Нет, сейчас совсем не такая ситуация. Сейчас есть разные направления, но поэзия очень живая. Если ты говоришь о тенденциях, то их сложнее проследить в прозе, а проще – в поэзии.



Виктор Ерофеев: Ну, и какая тенденция в поэзии?



Татьяна Щербина: Вот есть разные. Одно – это, скажем, Всеволод Емелин, Андрей Родионов, это называлось «ОсумБез» - «Осумашедшившие безумцы» товарищество. Вот фактически эти двое. Это стихи такие остро социальные.



Виктор Ерофеев: Близкое Маяковскому?



Татьяна Щербина: Да, это немножко в этом роде. То есть это такая на злобу дня всегда, про современные российские какие-то вещи. Емелин больше политический уклон, у Родионова – более всякие московские окраины, какие-то куры гриль, бомжи и всякое прочее.



Виктор Ерофеев: Соцартпоэзия и попартпоэзия, да, отчасти?



Татьяна Щербина: Ну, не совсем.



Виктор Ерофеев: Из Чебоксар звонит Владимир. Владимир, а что вы читаете в этом новом году?



Слушатель: У меня периодами, то я одним увлекаюсь, то другим. Я редко покупаю книги, пользуюсь услугами библиотеки. Было у меня увлечение детективами, прошло. Опыт показал, что некоторые детективы дрянные заказываются со стороны ФСБ. А сейчас я начал незадолго до Нового года и сейчас набираю стопки книг научно-популярные по электронике, по разным металлам, изданные в конце «перестройки», про медь, вольфрам.



Виктор Ерофеев: Интересное чтение.



Слушатель: По электронике, по бытовой технике. Несмотря на то, что мне 52 года, надеюсь, что это мне пригодится все-таки.



Виктор Ерофеев: Конечно, пригодится. Владимир, вы упомянули библиотеки. А в библиотеках много книг, есть новинки? Или это все это старые книги, оставшиеся от советской власти? Как там у вас?



Слушатель: Бедновато.



Виктор Ерофеев: Сергей Митрофанов из Москвы пишет: «С удовольствием читаю журнал «Туризм и отдых», очень интересно». Правильно, хороший журнал.


Мы поговорим теперь с редактором раздела книги « Live journal ru ». Михаил, что такое « Live journal ru »? Зачем он всем нужен?



Михаил Нисенбаум: « Live journal ru » - это русский путеводитель по огромному, колоссальному, необозримому миру «Живого журнала».



Виктор Ерофеев: Я имею в виду ваш отдел.



Михаил Нисенбаум: Что касается книг, да, сейчас это начинается процесс координации всех книжных сообществ, а их очень много, эти сообщества мы условно разделили на Союз читателей и Союз писателей. В Союз читателей входят, пожалуй, наиболее популярные сообщества в «Живом журнале», где читатель советуется друг с другом о книжках. Туда, конечно, время от времени подбрасываются разные рекламные вставки, рекламные вбросы. И тут же туда, как муравьи, набегают пользователи «Живого журнала» и начинают это разоблачать. Но в целом это разного рода дискуссии, советы и обсуждения, что можно прочитать, чтобы привести себя в состояние душевного равновесия.



Виктор Ерофеев: Что посоветуете?



Михаил Нисенбаум: Чтобы привести себя в состояние душевного равновесия? В 2007 году, пожалуй, самая обнадеживающая и осмысленная книжка, которую я прочитал, это была «Всеобщая история соли» Марка Курландски. Это такой взгляд, с точки зрения исторического птичьего полета на то, как одно вещество, довольно простое, исподволь мотивирует события огромной важности на разных континентах в разных странах, в разные эпохи.



Виктор Ерофеев: Имеется в виду именно соль?



Михаил Нисенбаум: Именно соль, как просто для того, чтобы придать вкус своей еде, люди наводят мосты, разрушают мосты, заключают мирные соглашения, начинают войны, меняются границы.



Виктор Ерофеев: По сути дела, «Энциклопедия соли», правда? Это нам дорого, как передаче «Энциклопедия русской души».



Татьяна Щербина: Город Мюнхен вообще возник благодаря соли.



Михаил Нисенбаум: Не говоря уж о Зальцбурге.



Виктор Ерофеев: Андрей, что вы читаете в Новом году? Когда есть свободное время, что читаете?



Андрей Плахов: Я сейчас отбрасываю чисто профессиональное чтение, которое, конечно, все равно остается даже в свободное время. Уже такая привычка. Но есть так называемое ситуативное чтение, то есть ситуация как бы тебя наталкивает на поиск каких-то книг. Поскольку я много путешествую, совсем недавно был, предположим, в Китае, то для меня большой интерес представляет, скажем, книга, которая только недавно вышла, «Семь военных канонов Древнего Китая». Или, с другой стороны, я перечитываю книжку, которую уже читал раньше, заглядываю в нее Кристиана Графта «1979», где речь идет о маоистском Китае. Вообще, как бы все, что связано с историей этой страны, меня начинает вдруг как-то усиленно интересовать.


Соответственно, если я попадаю в город Турин, что тоже было недавно, я беру книжку покупаю, это книжка на английском языке Энтони Гардозы и Джеффри Симкомпса «История Турина», и открываю совершенно потрясающие вещи. Например, мы все знаем об обороне Ленинграда, о блокаде Ленинграда, но мало кто знает о блокаде Турина, которая была в свое время. Это было, правда, не в нашем столетии, не в прошлом, а раньше, но это тоже была совершенно потрясающая история, которая открывается во всех своих подробностях. И когда ты это видишь живыми глазами, приходишь в музей, где с помощью современных видеоинсталляций оживают старые вещи, как старина глубокая, а с другой стороны, читаешь это в книге, то, конечно, ты получаешь какой-то двойной объем для восприятия информации.



Виктор Ерофеев: Вот энциклопедия, история соли, блокада Турина – есть такое ощущение, что читатели хотят сейчас больше информации реальной, исторической. Правда, что книга становится действительно источником знаний? Идет читательское обогащение. Почему огромное количество разных энциклопедий, огромное количество разных пособий. Наш читатель занялся книгами по электронике. Или еще какие-то спецпроекты, связанные с книгами, по-моему, этого раньше было гораздо меньше.



Татьяна Щербина: Если говорить об основной тенденции, это non fiction разного рода. Ну, например, та же книга Улицкой, получившая большую премию «Даниэль Штайн», она вызвала большой читательский интерес: кому понравилась – кому нет. Почему эта подлинная история, только переиначенная как-то в этом романе, но в принципе это подлинная история реального человека - вот ради этого люди это читают.



Виктор Ерофеев: Вот это интересно. Нам звонит Сергей из Армавира. Сергей, а что вы читаете в этом году?



Слушатель: Я читаю Владимира Сорокина.



Виктор Ерофеев: Как хорошо. А что?



Слушатель: «Лед» роман очень мне нравится, рассказы «Москва», «Сердца четырех».



Виктор Ерофеев: Сергей, вы звоните из Армавира. В Армавире действительно хорошо знают Сорокина?



Слушатель: Это я знаю хорошо. Вы знаете, я знаю, что он ваш друг.



Виктор Ерофеев: Да, близкий друг.



Слушатель: Я хочу через вас привет ему передать.



Виктор Ерофеев: Да легко.



Слушатель: Я хочу обратиться к Андрею Плахову. Скажите, пожалуйста, вы смотрели фильм «Четыре», где сценарист был Владимир Сорокин?



Андрей Плахов: Да, конечно, фильм Ильи Хржановского.



Слушатель: Вы можете сказать ваше мнение? Мне он понравился.



Андрей Плахов: Мне не только понравился этот фильм, но я принял определенное участие в его судьбе. Потому что у этой картины были довольно серьезные проблемы на родине. Но когда его показали на фестивале в Роттердаме, как раз я отчасти формировал программу этих показов русского кино, он был показан там, прошел с большим успехом.



Виктор Ерофеев: Даже что-то получил?



Андрей Плахов: Да, совершенно верно, он получил один из важных призов фестиваля, так называемую «тигровую награду» и еще дополнительно приз памяти Ван Гога. Это такой голландский режиссер, который убит.



Виктор Ерофеев: Тео Ван Гог.



Андрей Плахов: И это был приз «За смелость в искусстве». Характерно, что если у нас на родине очень многие воспринимали этот фильм как клевету на Россию, как что-то, показывающее нашу страну в ужасном виде, то там воспринимали это просто как художественное произведение, абсолютно универсальное, и Россия была только площадкой, материалом, но не сутью, не содержанием. Это гораздо более глубокий общечеловеческий фильм.



Виктор Ерофеев: Кстати, Сергей, надо сказать, что Илья не раз у нас был на передаче, так что если вы заглянете в архивы нашей «Энциклопедии», то увидите, что он замечательный молодой человек, мы говорили как-то о дружбе, он сказал, что дружбы не существует. Может быть, еще молодой, поэтому не понял, что она все-таки существует. Но тем не менее, надо сказать, что и папа у него замечательный.



Андрей Плахов: Да, это династия, Андрей Хржановский и его сын Илья, который сейчас тоже делает очень интересный фильм о Ландау по мемуарам его жены.



Виктор Ерофеев: Нам звонят из Тюмени.



Слушатель: Минзак Ибатуллин.



Виктор Ерофеев: Что вы читаете?



Слушатель: Я вообще-то, ничего не читаю.



Виктор Ерофеев: Тоже хорошо.



Слушатель: Я сам книги издаю.



Виктор Ерофеев: А, не читаете, только издаете. Знакомая ситуация. И что вы издаете?



Слушатель: Книги на татарском языке. В Тюмени у нас областное книжное издательство есть.



Виктор Ерофеев: И какие книги? Я вот, кстати, был недавно в Казани и в Набережных Челнах, там действительно в магазинах много книг, «Книжный двор» я открывал в Набережных Челнах, ленточку перерезали мы вместе с руководством города. И были книги на татарском языке, наверное, кое-что и вы издавали.



Слушатель: Мы издаем автором Тюменской области только.



Виктор Ерофеев: А авторы Тюменской области по-татарски многие пишут?



Слушатель: Конечно, у нас сел столько много, деревень. В Омской области много живет.



Виктор Ерофеев: А о чем они пишут в основном?



Слушатель: Поэзию, прозу, старинные сказки есть, предания.



Виктор Ерофеев: Для детей или для взрослых?



Слушатель: Для детей и взрослых. У нас столько талантов в последнее время развелось, их надо тоже поддерживать.



Виктор Ерофеев: Среди наших гостей никто, конечно, по-татарски не читает, но что бы вы посоветовали, какую книгу, какой автор у вас наиболее яркий?



Слушатель: Хотел бы я, чтобы мы больше издавали российских авторов, у нас они такие талантливые, а их никто не поддерживает со стороны нашего правительства.



Виктор Ерофеев: Вы имеете в виду Тюмень?



Слушатель: Нет, вообще российских авторов.



Виктор Ерофеев: Никогда не просите правительство поддерживать авторов. У нас поддерживали в Советском Союзе. Это не надо, будем сами, будем объединяться и издавать хороших писателей. Владимир из Липецка нам звонит. А что вы Липецке, Владимир, вы читаете?



Слушатель: Я вообще читаю Аксакова.



Виктор Ерофеев: Тоже хорошо. Великий писатель.



Слушатель: Если можно я немножко от Сергея Тимофеевича абстрагируюсь, и хотел бы спросить всех участников передачи. Наверняка, специалистам по чтению, по анализу литературы иногда бывает сложно что-то читать на ночь. Если можно, короткими ответами…



Виктор Ерофеев: Понял, я задаю вопрос, что здесь люди, сидящие в студии, читают на ночь? Таня, что ты смотришь на меня испуганными глазами? Что-то неприличное читаешь на ночь?



Татьяна Щербина: Да, в данный момент я читаю Володю Сорокина «День опричника» на ночь.



Виктор Ерофеев: Надо же, Володя Сорокин везде.



Татьяна Щербина: Хочу сказать как раз, что еще вторая тенденция, которую Андрей сказал, non fiction . И не просто, а вот человек интересуется каким-то предметом в данный момент, и он старается читать что-то, с этим связанное. Вот так же я сейчас читаю «День опричника». Почему сейчас именно? Она же давно довольно вышла.



Виктор Ерофеев: Ты же потом не спишь ночью. «День опричника» - такая книга страшная. Тебе не снятся страшные сны? Моя дочь Маечка, ей 2,5 года, она посмотрела «Иронию судьбы», там есть место, где Ипполит дерется с Женей, и ночью проснулась в слезах, кричала: «Боюсь, боюсь». Мы, когда ее спросили: «Чего ты боишься?» «Кино боюсь». Для всех это добрый фильм, а вот для нее страшно. А вот это не «Ирония судьбы», это «День опричника», там действительно страшно.



Михаил Нисенбаум: Так надо понимать, что Таня по ночам ведь не спит.



Виктор Ерофеев: Пишет стихи.



Татьяна Щербина: Ты понимаешь, наоборот, почитаешь такого страшного, смотришь вокруг, слушаешь новости, думаешь «Как страшно все», почитаешь потом Сорокина и видишь: нет, еще страшнее может быть, и успокаиваешься.



Виктор Ерофеев: Михаил, а что вы читаете на ночь?



Михаил Нисенбаум: Я в последние дни читаю Гаспарова «Занимательную Грецию» и считаю, что это очень доброе, утешительное чтение.



Виктор Ерофеев: Великая книга. Ведь я так понимаю, что вы преподаете латинский язык и хорошо знали Лосева Алексея Федоровича. Правда?



Михаил Нисенбаум: Есть такое. Я знал его в последние годы его жизни.



Виктор Ерофеев: Вам вопрос на засыпку: а какую бы фразу из Лосева, замечательного философа, мною очень любимого, вы бы вспомнили или из жизни, или из книг, которая у вас стоит перед глазами?



Михаил Нисенбаум: Да как же? Вот не так давно как раз в «Живом журнале» написал, что когда у Алексея Федоровича было дурное настроение, и он был расположен поворчать, он говорил: «Виноватых нет, а жить невозможно».



Виктор Ерофеев: Замечательно. Андрей, а что вы читаете на ночь, помимо тех книг, которые вы перечислили?



Андрей Плахов: В последнее время я как-то предпочитаю читать мемуарную литературу.



Виктор Ерофеев: Это вторая тенденция.



Андрей Плахов: Она как-то лучше идет в вечернее и ранее ночное время. Например, я прочел книгу о Петре Чайковском Энтони Холдена, мемуары Майи Плисецкой сейчас вышли очень интересные, о Миссиме книга Джона Натана. Достаточно большое количество сейчас издается. Мне кажется, что это как-то немножко уравновешивает безумие дневного времени, когда ты погружаешься в прошлое, в какие-то воспоминания.



Виктор Ерофеев: И надо сказать, что мемуарная литература все более и более становится литературой, которая захватывает читателя.



Андрей Плахов: Она внедряется и в художественную литературу. Например,«Венерин волос» и так далее.



Виктор Ерофеев: Конечно, конечно.



Татьяна Щербина: Есть вторая тенденция. То есть одна действительно это non fiction , то есть что по правде, что на самом деле, жизнь, а не какие-то там фантазии. А вторая тенденция – это сказка, те же «Гарри Поттеры» и так далее. И так же в стихах. То, что я говорила про одну сторону современной поэзии, есть другая сторона, это Павел Жагун, например.



Виктор Ерофеев: Нам пишет Георгий: «Прочел самую мужественную книгу ушедшего года, сборник «Постчеловечество», где на 165-й странице доказывается неизбежность происходящего и вытеснение второй сигнальной системы человека и замены ее на информацию от диджеев поп-культуры и поп-психология». Георгий, вы поверили? Вот доказывается, а доказал ли автор, и в самом деле мы теряем ту самую великую культуру, на которой мы хотим строить нашу жизнь, я не знаю. Андрей, теряем культуру?



Андрей Плахов: Вы знаете, это вопрос довольно сложный. В чем-то теряем, в чем-то приобретаем. Я думаю, что это процесс диалектический, потому что одна культура уходит, другая приходит. Я не думаю, что приходит какое-то отсутствие культуры. Просто приходит другая культура. Ее нужно понять, ее нужно изучить, в нее нужно проникнуть. Ее можно отвергать, но это бессмысленно, потому что она все равно приходит.



Виктор Ерофеев: Михаил, а вы как думаете? Кстати, интернет-культура, аудиокниги – это хорошо для нас? Помните, когда Гоголя спросили: «Как вы оцениваете изобретение фотографии?», он так задумался: «Изобретение хорошее, но хорошо ли оно с точки зрения развития человеческой нравственности?» И, кстати говоря, глубоко и далеко смотрел, потому что огромное количество самой разной порнографии как раз это изобретение, можно сказать, и подвзорвало. Интернет не взорвет наше представление о книгах, о кино, об искусстве вообще?



Михаил Нисенбаум: Ну, ведь ни для кого не секрет, что цивилизация рождается как ответ человеческим слабостям. А когда слабостей человеческих для цивилизации недостаточно, она придумывает новые слабости и внедряет их в человеческое сознание. В этом смысле интернет – часть цивилизации. И я не буду говорить о том, что он что-то разрушит или ослабит, он, конечно, изменит представление и о литературе, и об авторах, потому что, например, мы с Таней Щербиной познакомились в «Живом журнале». И это уникальная возможность, когда читатель может обратиться к автору и завязать с ним самый настоящий диалог в живом времени. А автор – ведь тоже человек отзывчивый и не может на это не реагировать. В этом смысле он связан с читательской аудиторией, причем связан в режиме реального времени. Это очень важно.



Виктор Ерофеев: Как раньше, в советское время на кухне, когда читатели слушали стихи, и это было реальное время. Кстати говоря, водку не пили, пили чай, если не нравилось, уходили. То есть это было реальное время. Если нравилось – слушали дальше и поэзию, и прозу. Я сам поначалу был таким прозаиком, читающим свои рассказы. А теперь интернет. Примерно то же самое.



Татьяна Щербина: Тот же Володя Сорокин читал у меня дома не на кухне, в комнате свои первые рассказы.



Виктор Ерофеев: Есть ли угроза для тебя от интернета?



Татьяна Щербина: Нет. Я бы сказала иначе, что с культурой происходит переосмысление. Культура – классическое, святое… Сейчас как бы ничего святого нет. То есть все рассматривается как под микроскопом. В «Живом журнале», «Живой журнал», на мой взгляд, это очень интересное чтение и вообще всем бы рекомендовала в нем участвовать, потому что это вообще очень интересное пространство, где действительно ты сосуществуешь вместе со всеми. Там по твоему выбору, но ты находишься не в пустоте, не в вакууме, а в эфире, ты его чувствуешь, все человечество фактически ты чувствуешь.



Виктор Ерофеев: А не возникало ли чувство ложной близости людей, ложной интимности, когда человек под маской со своими псевдонимами может в конечном счете раздеться, разоблачиться, как герои Достоевского в рассказе «Бабок», когда долой стыд, все позволено? Не происходит ли тоже определенная порнографическая составляющая?



Татьяна Щербина: Нет, там, во-первых, каждый себе выбирает. Потом мне не важно, что там будет написано, как этого человека зовут, какая у него должность, чем он занимается. Это можно написать все, что угодно. Ты читаешь этот журнал, и ты видишь человека, ты не знаешь, как его зовут, ты не знаешь, сколько ему лет, мужчина он или женщина, но то, что он пишет…



Виктор Ерофеев: Когда ты с Мишей общалась, ты знала точно, что он – мужчина?



Татьяна Щербина: Ну, дело в том, что когда Миша написал мне в «Живой журнал», он сначала просто писал, потом представился, кто он, что он и так далее.



Виктор Ерофеев: То есть у вас произошла реальная дружба?



Татьяна Щербина: Да, я стала читать его журнал. Понимаешь, я читаю, и это и есть человек, то, что находится в журнале у этого человека. А если у него пустой журнал или он пишет какую-то фигню…



Андрей Плахов: Это то же самое, что раньше существовала книга под псевдонимом, предположим.



Татьяна Щербина: Да, какая разница? Так я хочу сказать, что, например, я в «Живом журнале» прочитала такой пост. Человек написал так, что нам все время говорят, что нужно перечитывать классику во взрослом возрасте, и я решил это сделать – перечитал «Анну Каренину». Нет уж лучше Уэльбек. И дальше он приводит цитаты из «Анны Карениной», ну, абсолютно на сегодняшний день… Ну, Толстой, святое… Да не святое. Какие-то вещи небрежно написаны, ужасно написаны, глупо написаны.



Виктор Ерофеев: Кстати говоря, в «Войне и мире» есть несколько место, где деепричастный оборот не согласован с существительным.



Михаил Нисенбаум: Так не даром же Платонова от Толстого производят, от вот этих сложных, грубоватых, затянутых фраз. Но в этом же есть своя прелесть.



Виктор Ерофеев: Конечно, я тоже так считаю.



Татьяна Щербина: Я хочу сказать, что нет авторитетов. Никто не есть авторитет.



Виктор Ерофеев: Так хорошо это или плохо?



Татьяна Щербина: На мой взгляд, это хорошо.



Виктор Ерофеев: Как вы считаете, Андрей?



Андрей Плахов: Я не знаю, что сказать об этом. По-моему, это уже тема довольно проэксплуатированная. В тот период, когда много говорили о постмодернизме, как бы одним из слоганов постмодернизма было то, что Шекспир равен паре сапог.



Виктор Ерофеев: Так это же и Писарев наш говорил.



Андрей Плахов: Или не важно, Шекспир это или Боб Марли. Это как бы равенство всего и вся декларировано. Но на самом деле все равно этого не происходит. По-моему, развитие общества и культуры показало, что это не так. Скорее, умер сам постмодернизм, чем вот эти авторитеты, которые он пытался опровергнуть. Они все равно существуют. Тут я не могу согласиться. Да, их можно рассматривать как угодно в «Живом журнале», но это еще не делает ситуацию культуры.



Виктор Ерофеев: Миша, а насчет того, что вы пишете в «Живом журнале», почему Таня заинтересовалась, что вы такое интересное пишете там?



Михаил Нисенбаум: Ну, собственно, я пишу примерно в том же жанре, в каком, предположим, прежде мог написать Василий Васильевич Розанов. То есть некое наблюдение, которое можно облечь в небольшой текст, но при том текст, который человек не бубнит наедине с самим с собой, а который непременно как-то взывает к какой-то реакции. То есть текст, внутренне расположенный к тому, чтобы вокруг него фокусировалась некая дискуссия.



Виктор Ерофеев: Василий Васильевич Розанов, напомню, - замечательный, великий русский философ, один из любимых философов Алексея Федоровича Лосева. Нам звонит Александр из Питера. Что вы читаете?



Слушатель: Расскажу про время суток. Для засыпания Борхес лучше всего на меня действует. Некоторые полагают, что это архаика. Уэльбека не люблю, сразу скажу, потому что «жизнь как супермаркет» – сама метафора хороша, а все остальное – просто ненужные детали. Поэзия – всегда, Щербина – да, Емелин – нет, сам такое писал в выпускных классах, могу лучше даже написать, чем Емелин. Поэтому поэзию хорошую только читаю. Вот Щербина мне нравится. Самое главное, хотел рассказать о своем открытии. Первое открытие для меня было то, что я перечитал Андерсена под Новый год и изумился, насколько это кристальная проза, просто звон хрусталя от нее, как от Пушкина, идет, и переводы изумительные. Можно, кстати, сравнить с «Гарри Поттером». Любители «Гарри Поттера» могут сравнить и понять, куда мы пришли. А самое главное имя, которое я для себя открыл, это настоящего философа. Все-таки, Виктор, готов с вами поспорить, что Розанов был эссеистом. Философия – это несколько другое вопрошание к истине. На мой взгляд, величайшее имя, которое я сейчас открыл, это Кен Уильбер. Это американский философ, интегральная философия – это та философия, которая соединила дзен-буддизм и Хайдеггера. Те операции, которые он делает, - другого такого я пока что не встречал, это имя очень большое.



Виктор Ерофеев: Спасибо, Александр, вы, как всегда, содержательны. Вот у нас какие слушатели. Дзен-буддизм и Хайдеггер взяли соединили, рассказали о том, какие философы умеют это делать. Из Ростовской области нам Сергей звонит. А что, Сергей, вы читаете?



Слушатель: Из маленького города Каменск-Шахтинского. Там одна библиотека, один магазин, достают книги в основном от издательства «Терра», «Огонек», на них можно подписаться или из Ростова. Иногда я читаю «Жизнь Бунина» Веры Муромцевой, жены Бунина, «Москва-Петушки».



Виктор Ерофеев: Хорошо.



Слушатель: Довлатова Сергея. И хотелось бы почитать про Григория Распутина.



Виктор Ерофеев: Радзинского есть книга.



Слушатель: Радзинский пишет, как пирожки, напыщенно и поверхностно.



Виктор Ерофеев: Вот наш слушатель – все знает. Тут есть вопрос Татьяне: «Как вы относитесь к творчеству Тимура Зульфикарова? Как прокомментируете пьесы Достоевского в современном мире?»



Татьяна Щербина: Для начала, я не литературный критик, я пишу много эссеистики, но никогда литературную критику.



Виктор Ерофеев: Ты видишь, ты такая, что тебя даже в литературные критики записали, а Александр любит твои стихи. Это очень приятно.



Татьяна Щербина: Да, я тут оказалась недавно в компании литературных критиков и сказала, что такая у нас плохая литературная критика, вот напишу-ка я.



Виктор Ерофеев: А, кстати, действительно, у нас плохая литературная критика. Объясни почему.



Татьяна Щербина: Что ты думаешь? Критики повскакивали со своих мест: «Нет, нет, не делайте этого, не смейте. Мы есть, мы все напишем, мы все пишем».



Виктор Ерофеев: Почему у нас плохая литературная критика? Почему она нам не помогает искать книги? Всегда и везде критика помогает искать книги. Вот напишут что-то хорошее, и думаешь: прочитаю. А у нас прочитаешь критику, подумаешь: зачем я буду читать, неинтересно?



Татьяна Щербина: Я опять же вернусь к «Живому журналу» в этом смысле как системе образования пространства и чтения. То же самое. Там, скажем, люди пишут о каких-то книгах, они их обсуждают, люди, авторы, поэты. У поэтов практически у всех есть «Живой журнал», они ставят стихи, люди это читают, пишут комментарии.



Виктор Ерофеев: Расскажи про Тимура Зульфикарова.



Татьяна Щербина: Дело в том, что Тимура Зульфикарова я читала 150 лет назад и с тех пор не читала никогда, поэтому сказать мне абсолютно нечего. Но я могу еще вот каких назвать поэтов современных. Это Борис Херсонский, например, он живет в Одессе и частично в Нью-Йорке. Это не молодой, но из вновь появившихся. Интересный поэт Федор Сваровский, он же журналист из «Ведомостей», я его лично не знаю, но у него такие интересные верлибры тоже есть. Александр Кабанов – киевский поэт.



Виктор Ерофеев: Кто станет Бродским и Пушкиным?



Татьяна Щербина: Нет, это мы не про это сейчас говорим. Это какие-то вещи, люди, которые работают в поэзии. Их вообще очень много, я могла бы еще назвать.



Виктор Ерофеев: Говорят, что книги читают в основном женщины во всем мире и у нас тоже. Нам сегодня звонят одни мужчины из разных городов нашей огромной страны и ни одной женщины. Неужели женщины не позвонят и не скажут, что они читают? Вот Иван звонит из Москвы. Что вы читаете?



Слушатель: Мне моя любимая дама принесла к Новому году Алена Карра «Легкий способ бросить курить».



Виктор Ерофеев: Хорошо. Бросили уже?



Слушатель: Нет, вот читаю, садистски читаю. Чем человек вдумчивее, там он быстрее бросает курить. Вы своей дочке читаете «Песню о Гайявате» Лонгфелло?



Виктор Ерофеев: Нет, еще не читаю. Вы знаете, как я делаю, могу вам честно признаться? Она любит «Золушку» и «Белоснежку и семь гномов», но я ей каждый вечер придумываю новую историю, эти книжки у нас на французском языке, она любит, чтобы я ей тоже и по-французски почитал. Но на самом деле, я придумываю истории. Вот мы были позавчера на катке. Она говорит: «Папа, читай». Я беру книжку большую и начинаю рассказывать, как Золушка каталась на коньках. А Майка была на коньках первый раз в жизни. И, кстати, меня поразило, что она очень хорошо стояла на коньках. Мы думали с женой, что это вообще шутка, мы даже не думали, что ее надо ставить на коньки, просто пришли покататься на каток, ведем здоровый образ жизни. Ей нашли коньки 26-го размера, и она встала и получила огромное удовольствие. И вот я рассказываю ей, как читаю, я понял, что лучше не бывает. Это просто для нее вот такая поэзия. А вот еще другие книги… мы так аккуратно к ним подходим. Мне кажется, так прочитаешь, например, Достоевского «Преступление и наказание» девочке в 2,5 года, а потом она читать дальше не будет, будет говорить: «А я это читала». Шутка, конечно, но тем не менее.


Евгений нам звонит из Башкирии. Евгений, а что в Башкирии вы читаете?



Слушатель: Мы читаем интернет. В интернете очень много остросюжетных, исторических материалов.



Виктор Ерофеев: А где вы в Башкирии живете, в каком городе?



Слушатель: В деревне я живу.



Виктор Ерофеев: А как в деревне можно достать, купить книги?



Слушатель: Ездим в город.



Виктор Ерофеев: А у вас интернет есть в деревне? Вы можете читать, или это надо в город ехать в интернет-кафе?



Слушатель: В город нужно ехать.



Виктор Ерофеев: Пока нет ничего у вас.



Слушатель: Вот я и хочу сказать, что в интернете появилось много остросюжетных материалов на историческую тему, в частности, посвященных Белому движению и движению, организованному генералом Власовым. Происходит переворот в сознании и сомнения в правдивости того, как нам преподносят историю. Как вы считаете, тема Второй мировой войны исчерпана или она еще получит продолжение в литературе?



Виктор Ерофеев: Евгений, если вы хотите знать мое мнение, то тема любой войны, какой ни возьми, она не может быть исчерпана, потому что даже страдания или героизм одного человека – это неисчерпаемая тема. А когда еще это связано с огромным количеством народа и противостояния несчастий, трагедий, подвигов и трусости – все это… Помните, такой фильм был «Расимон», где одно событие каждый человек видел с четырех точек зрения, и совершенно по-другому можно было подать. Мне кажется, что любая война, уж я не говорю, как белые смотрят на красных и как красные на белых, но внутри любого человека война – это неисчерпаемый мир. Но я бы хотел, чтобы мы его, этот мир в реальной жизни не раскрывали.



Андрей Плахов: Можно мне добавить? Совсем недавно вышло два фильма Клинта Иствуда, где он показал Вторую мировую войну. Один фильм – с точки зрения американцев, другой – с точки зрения японцев. Вот вам «Расимон», пожалуйста.



Виктор Ерофеев: Андрей, насчет экранизаций. Вы – действительно совершенно замечательный кинокритик, мы вас все любим. Посоветуйте нам, что посмотреть, а чего не смотреть из экранизаций.



Андрей Плахов: Вы имеете в виду экранизации?



Виктор Ерофеев: Да.



Андрей Плахов: Ну, если говорить вообще об экранизациях, это, конечно, их очень много.



Виктор Ерофеев: Из недавних.



Андрей Плахов: Из каких-то сравнительно недавних или из тех, которые стали классическими, но все-таки принадлежат современному кино, мне кажется, замечательная экранизация Бертолуччи «Под покровом небес» романа Пола Боулза. Есть экранизация «Элементарные частицы» Уэльбека.



Виктор Ерофеев: Хорошая экранизация?



Андрей Плахов: По-моему, очень средняя. «99 франков» Бегбедера тоже сейчас выходит на экран, еще не видел ее. Есть прекрасный фильм «Пианистка» Михаэля Ханеке, экранизация Эльфриды Элинек, замечательной австрийской писательницы.



Виктор Ерофеев: Замечательные что книжка, что фильм.



Андрей Плахов: Есть экранизации Пола Остера, причем некоторые из них он сделал сам. Потому что он и писатель, и кинорежиссер. Некоторые кинорежиссеры экранизируют сами себя. Например, Педро Альмодовар делает замечательные фильмы по собственным сценариям. Таких примеров, конечно, достаточно много.



Виктор Ерофеев: Интересно. Нам продолжают звонить мужчины. Анатолий из Москвы, что вы читаете в новом году?



Слушатель: Я в новом году еще не читаю, еще не успел начать. Скажите, а почему вы культурой называете все, что связано с рефлексией, эстетическим восприятием? Ведь культура – это не только это, это и чайник и прочее. Почему у нас культурой называется очень определенный тип вещей?



Виктор Ерофеев: Спасибо, особенно трогательно, что вспомнили чайник. Тем более, что в нашей российской голове чайник ассоциируется не только с предметом на кухне, но еще и с типом человека «чайник». Я думаю, что то, о чем вы говорите, это действительно такие постновогодние мысли. Есть материальная культура, конечно, и чайники, и кофейники, и блюдечки. Есть другая, есть духовная культура. Мне кажется, что это понятно итак. То, что вы про чайник вспомнили, будем считать это такой новогодней песней. Олег нам звонит из Москвы.



Слушатель: С новым годом, с наступающим Рождеством! Вы отметили, что читают в основном non fiction , я сейчас тоже читаю про иудейские войны. А вопрос мне бы хотелось задать по другой non fiction – это воспоминания бывшего сотрудника Радио Свобода Юлиана Панича. Вы читали эту книжку, как вы к ней относитесь?



Виктор Ерофеев: Я не читал. Я знаю, что она вышла. Я не читал, поэтому я к ней никак не отношусь. Спрошу у моих коллег. Нет, не читали. Кстати говоря, мемуары людей, которые проработали на Радио Свобода , всегда интересны, потому что наша радиостанция тем и отличается от многих других, что сюда приходит очень много интересных людей. В коридорах Радио Свобода , Московской студии, развешано много портретов самых разнообразных людей, некоторые из них уже ушли, к сожалению, к счастью, другие с нами. И вот эти встречи с гостями, встречи с этими людьми – это радость. И, конечно, когда затем люди, работающие на «Свободе», и имеющие доступ к этим людям потом об этом пишут, это всегда радостно, всегда замечательно. Давайте каждый из нас посоветует прочитать какую-нибудь книгу нашим слушателям. Что бы ты, кроме себя, посоветовала? Кстати, у тебя вышла новая книга. Что это за книга?



Татьяна Щербина: Это книга о Франции.



Виктор Ерофеев: Давай ее посоветуем. Как она называется?



Татьяна Щербина: «Франция – магический шестиугольник». Шестиугольник, потому что по-французски они не любят повторять слова, когда пишут «Франция», «эксагон» - шестиугольник – это то же самое, что Франция, второе по-французски название Франции, потому что карта Франции имеет форму шестиугольника. Но я бы хотела посоветовать, например, Шекспира.



Виктор Ерофеев: Какую, например, книжку?



Татьяна Щербина: Все-таки действительно культура впитывается, все проходит, как бы уже становится неинтересным, но Шекспира сейчас новый перевод Алексей Цветков делает «Гамлета».



Виктор Ерофеев: «Гамлета».



Михаил Нисенбаум: Гюнтер де Броен «Жизнеописание Жана-Поля Рихтера» - одна из самых содержательных и вдохновляющих книжек про литературу, литературный труд и историю.



Андрей Плахов: Всегда очень приятно, когда ты можешь рекомендовать книжки своих друзей. Помимо книжки Татьяны Щербины, я рекомендую книгу Петра Вайля «Стихи про меня». По-моему, очень интересная книга, продолжающая цикл его культурологических изысканий, связанных с разными странами и культурами. А также, поскольку зашла речь о Радио Свобода , я буквально сегодня получил здесь, придя на радио, сразу три книжки Андрея Шарого – «О Джеймсе Бонде», «О Фантомасе» и «О Венету». Рекомендую их прочесть.



Виктор Ерофеев: Здорово. Мне было очень приятно получать от Натальи, нашей православной женщины, часто меня ругающей и критикующей, новогоднее послание: «Виктор, с новолетьем и Рождеством! Желаю духовного и телесного здоровья». Наталья, я вас нежно люблю.


XS
SM
MD
LG