Марина Тимашева: В гостях у этой программы уже побывали некоторые граждане иностранных государств, связавшие свою судьбу с Россией и ее искусством. Сегодня я продолжу тему: вы услышите беседу Павла Подкладова с актрисой, которая оставила свой дом и вот уже пять лет живет в Москве. Закончив курс Леонида Хейфеца в Российской академии театрального искусства, она работает с одним из лучших российских режиссеров Алексеем Левинским. Ее зовут Томоми Орита.
Павел Подкладов: Рядовой российский зритель имеет возможность судить о японском театральном искусстве, пожалуй, только по спектаклям традиционных театров Но и Кабуки, которыми нас периодически балует Чеховский фестиваль, и по творчеству режиссера экспериментатора Тадаши Сузуки. Другая информация о театре Страны Восходящего Солнца доходит до нас крайне редко. Поэтому, увидев в спектакле Студии Алексея Левинского в Театральном Доме Старый Арбат молодую актрису Томоми Орита, я решил встретиться с ней и расспросить, как живет и чем дышит современный театр Японии, а также о том, почему вдруг успешная профессиональная актриса бросила отчий дом, родной театр и приехала в Россию. Несмотря на то, что русский язык для Томоми пока еще представляет определенную трудность, ее рассказ оказался вполне понятным и весьма любопытным.
Томоми Орита: Пять лет назад я приехала сюда как турист и посмотрела несколько спектаклей. Они очень мне понравились, очень. И я чувствовала, что в русских театрах есть то, чего мне не хватает, как актрисе.
Павел Подкладов: Вы же были и есть профессиональная актриса, уже работали в японском театре?
Томоми Орита: Да, я шесть лет работала в Японии. Это был обычный драматический театр.
Павел Подкладов: У нас, у россиян, сложилось впечатление, что в Японии преобладает театр традиционный, театр Но, театр Кабуки.
Томоми Орита: Это не так. Во-первых, для нас это тоже очень трудно понимать, не очень близко мы уже это чувствуем. Конечно, это очень большая культура, наша гордость, но все-таки мы думаем, что это уже далеко. Конечно, мы ходим смотреть. Но все-таки это совсем не современное, это очень специальное. Поэтому молодые люди больше интересуются драматическим театром.
Павел Подкладов: Обычным драматическим театром?
Томоми Орита: Да.
Павел Подкладов: То есть современный японский театр практически ничем не отличается от западного или от российского театра?
Томоми Орита: Трудно сказать
Павел Подкладов: То есть он взял и от западного театра кое-что, и от русского театра?
Томоми Орита: Да, я думаю, если мы говорим о хорошем театре, так.
Павел Подкладов: Здесь у нас принято думать, что в Японии очень любят Чехова, это так?
Томоми Орита: Это правильно.
Павел Подкладов: Чем это объяснить?
Томоми Орита: Он писал о жизни. Конечно, в этом есть какая-то глубокая философия, но все-таки мы чувствуем что-то близкое нашей жизни. Чувства не трудно понимать. Вы знаете, переводить - ужасно трудно. Раньше, в Японии, когда я читала русские пьесы, я совсем не понимала смысл, мне было как-то скучно. Но сейчас я немножко понимаю русскую жизнь и русских людей, и когда я читаю по-русски - совсем другое значение и совсем другое чувство.
Павел Подкладов: Отойдем немножечко от театра. Вы сказали о том, что постепенно вы изучаете русских людей. А сначала вам не показалось, что вы оказались на другой планете?
Томоми Орита: Да, конечно. Обычно говорят, что мы, японцы, очень плохо выражаем эмоции, не понятно по лицу, что мы думаем. Но для меня это наоборот - я совсем не понимала, что значит выражение лиц здесь, просто страшно было.
Павел Подкладов: Страшно поначалу, а теперь вы освоились уже, уже чувствуете, что выражают лица?
Томоми Орита: Не совсем. Но уже не страшно.
Павел Подкладов: Несмотря на то, что Томоми Орита актриса современная, она блестяще владеет приемами и техникой традиционного японского театра - пластикой, речью, хореографией. Достаточно увидеть ее потрясающий танец с веерами в спектакле «Мало, что осталось рассказывать», поставленным Алексеем Левинским по пьесам Самюэля Беккета и классика театра Но Дзэами. Танец и драматические роли Томоми в этом спектакле напоминают некий ритуал, священнодействие. Кстати, актрисы Студии Левинского рассказывали мне, что облачение актрисы перед спектаклем в кимоно, тоже представляет собой особый ритуал. После спектакля я спросил у Томоми, оказывают ли влияние вековые традиции японского театра на современных актеров ее страны?
Томоми Орита: К сожалению, много артистов даже не могут сами надеть кимоно, не знают, как ходят в кимоно. Очень мало актеров занимаются чем-нибудь традиционным. Есть актеры, которые серьезно занимаются, а есть актеры, которые совсем не интересуются. Это, я думаю, так же, как и здесь.
Павел Подкладов: Говорят, что в театре Но и в театре Кабуки с детского возраста учат, с пяти лет, и только тогда человек достигает вершин мастерства. Это правда?
Томоми Орита: Наверное, это ужасно трудно понимать головой. Это надо целиком принимать. Почему? - это не вопрос. Это просто так.
Павел Подкладов: Это как вера, да?
Томоми Орита: Да. Папа, то есть педагог, говорит, а дети, не понимая, повторяют. Если папа говорит «нет», они еще раз повторяют, не понимая.
Павел Подкладов: А в современном японском театре этого уже нет?
Томоми Орита: Как и здесь - педагог объясняет, головой понимаешь, потом на сцене, постепенно понимаешь телом.
Павел Подкладов: Судя по всему, мы неправильно информированы о том, что японцы, в том числе и в театре, не эмоциональные люди. Иногда, - говорят наши актеры, которые бывали в Японии, - после спектакля японцы могут молчать, не аплодировать, и это выражение восторга.
Томоми Орита: Вы знаете, это очень редко бывает, если спектакли так хороши, что просто «ах!». Но обычно сразу хлопают.
Павел Подкладов: А вообще в Японии сильны традиции? Вот то же самое кимоно может женщина надеть в обычной жизни, дома?
Томоми Орита: Вы знаете, сейчас больше чем 90 процентов девушек не могут сами одеваться. Это достаточно сложно, но как моду иногда носят. Но в жизни, дома - почти никогда.
Павел Подкладов: То есть практически традиций в японской семье, в японской жизни не осталось?
Томоми Орита: Внутри осталось. Например, как друг к другу относятся или как разговаривают со старшими. Обычно мы снимаем обувь, когда мы приходим домой. Такая вещь, конечно, остается. Но традиции, которые вы думаете – кимоно или какие-то самурайские - я думаю, что этого постепенно все меньше и меньше.
Павел Подкладов: В нашем представлении, в Японии в семье всегда мужчина хозяин, женщина кланяется ему, говорит: «Хорошо, хозяин, все сделаю, как вы скажете». Это так или совсем не так?
Томоми Орита: Поколение моих родителей, наверное, более таким было, но сейчас - совсем не так. Женщина даже сильнее, чем мужчина.
Павел Подкладов: Размышляя о судьбе Томоми Орита я подумал, что, деля себя между Японией и Россией, она, не ровен час, может оказаться своей среди чужих и чужой среди своих. Но, судя по всему, Томоми это не очень-то заботит, она во всем полагается на волю судьбы, и даже не исключает того, что в будущем будет продолжать играть на российской сцене
Томоми Орита: Первый план мой был один год учиться в ГИТИСе у Хейфеца, и потом полгода или год попрактиковаться. Но в конце прошлого года я встретилась с Левинским и поняла, что два года это невозможно, мне нужно больше. Я просто хочу у него учиться. Я так уважаю его, как актера, и я хочу играть, как он.
Павел Подкладов: Томоми, у нас в Москве и, вообще, в России, театры делятся на большие, академические и маленькие. В Японии так же?
Томоми Орита: Да. И, наверное, работать в театре там труднее, чем здесь. Театр очень мало платит актерам. Иногда совсем бесплатно работаешь. Здесь это называется «любительский театр». Я думаю, что 80 процентов японских театров такие.
Павел Подкладов: То есть 80 процентов японских артистов работают где-то в другом месте, а в театре - только для души?
Томоми Орита: Именно так.
Павел Подкладов: Томоми, сразу вопрос о перспективах в связи с тем, что вы только что сказали. Вполне может быть, что вы приедете после Москвы в Японию и будете в числе этих 80-ти?
Томоми Орита: Я не знаю. В Японии я работала в профессиональном театре, они не хотели, чтобы я уходила, но я все-таки ушла. Трудно вернуться…
Павел Подкладов: Томоми, извините, за такой нескромный вопрос: сколько получает средний актер в профессиональном театре, хватает на жизнь денег?
Томоми Орита: В среднем, на это совсем невозможно жить. Большинстве профессиональных театров - не репертуарные, два-три месяца мы репетируем, а потом две недели или месяц каждый день играем один спектакль. Потом - следующий спектакль. Обычно платят за спектакли, репетиции не оплачиваются. Поэтому трудно жить. Но если очень много играете, и если стали большим артистом, то за один спектакль очень много платят, тогда можно жить.
Павел Подкладов: Все-таки вы планируете свое будущее в японском театре?
Томоми Орита: Наверное, да. Конечно, я мечтаю выступать на русской сцене, но слова очень сложные. Это немножко мечта.
Павел Подкладов: Долго живя в России, вы можете отвыкнуть от Японии и утонуть в России. Есть такая вероятность?
Томоми Орита: Возможность, конечно, есть. Почему бы и нет?
Павел Подкладов: И последний вопрос: что обычно желают друг другу японцы, когда прощаются?
Томоми Орита: «Увидимся!».
Павел Подкладов: Как по-японски это звучит?
Томоми Орита: Дзя мата.
