В Берлине прошла традиционная, 22-я Длинная ночь музеев (Lange Nacht der Museen). Нынешнюю ночь посвятили времени и назвали Аs time goes by — по названию песни из не устаревающего фильма «Касабланка». Эта интонация стала лейтмотивом Ночи музеев.

Может быть, поэтому никто никуда не торопился. Обычно в этот день берлинцы и гости немецкой столицы спешат посетить как можно больше музеев. На этот раз организаторы решили сосредоточиться и задействовали всего 50 музеев, а не более 100, как обычно. Длинная ночь музеев — знаменитый берлинский проект, пытающийся приблизить невероятные музейные богатства города к массовому зрителю. Этот проект — идеальный, он хочет помирить любого городского человека с тем мировым наследием, которые выпало ему на долю.

Музейная ночь уже стала экспортным продуктом не только для других немецких городов, но и для множества стран. Кроме того, по примеру этой ночи, в Берлине проводят Длинную ночь галерей, ночь наук, ночь оперы и, даже, Длинную ночь синагог. Купив один, хотя и недешевый — 15 евро — билет, можно увидеть много необычного. Каждая музейная ночь, как и нынешняя — а проходят они традиционно два раза в год, в последнюю субботу августа и января — имеет свою тему. Скажем, одна из прошедших была посвящена «Европе», этой выкраденной с нынешних ливанских территорий девушке, а следующая летняя пройдет под лозунгом «Дворцы и парки».

Тема «Время» — воспоминание, прошедшее, вечная и тленная красота, все возвращается на круги своя — где это можно ощутить яснее, чем в музеях? Между мумией фараона, фаюмским портретом, пропагандистским плакатом времен Первой мировой или Мерседесом-Бенц 1903 года выпуска. Как обычно, в эту ночь по разработанным маршрутам ходили автобусы, перевозя любителей прекрасного от одного музея к другому. Исторический музей, Музей коммуникаций, Музей марихуаны, Планетарий, Музей вещи, Академия искусств, Еврейский музей и многие другие рассказали в эту ночь «о времени и о себе». Центр музейной ночи перенесли подальше от музейного острова — уникального средоточия берлинских музеев — на Культурфорум, большую площадь неподалеку от Подстамерплатц. Здесь находятся берлинские музеи разных категорий. Музей старой живописи с Боттичелли, Кранахом и Рембрандтом, Музей прикладного искусства — история немецкого быта, новая Национальная галерея, где обычно размещаются знаменитые выставки-гастролеры, церковь Матиаскирхе. В филармонии — напротив — расположился Музей музыкальных инструментов, чуть поодаль — Центральная научная библиотека и Институт латинской Америки, а на Потстамерплатц — Музей кино. И все это — открыто. Можно было провести ночь и здесь, на этом перенасыщенном культурой пятачке. И я тоже решила не торопиться.

«Время угасает»

Time fades — видеоинсталляция молодого берлинского художника с говорящим именем Филип Гайст, что означает «дух». Добравшись до галереи и укрывшись от ветра можно было рассмотреть эту удивительную проекцию целиком. Мадонна Рафаэля, части ее лица, руки завораживающе меняли свои очертания и медленно скользили по поверхностям музеев, они искажались, их заливал дождь, потом они обрывались в черноту ночного неба, чтобы снова в том или ином виде возвратиться к бытию. Яркий луч света бил в лицо, и откуда-то снизу поднимались клубы дыма.

Мне удалось заглянуть на экскурсию, которую вели одновременно два экскурсовода, соединявшие искусство и биологию. Она называлась «О цветении и увядании». Ботанические собрания 17-го века, медицинские открытия и символика цвета создали традицию букетов-натюрмортов. Современный зритель может насладиться компоновкой цветов, но вряд ли расшифрует аллегорический смысл картины без посторонней помощи.

— Здесь много цветов-символов , — говорит экскурсовод. — Вот, например нарциссы, символизирующие и смерть, и одурманивание. С чисто медицинской точки зрения луковица нарцисса содержит много ядовитых веществ, человек может даже потерять сознание. А вот внизу — травы, розмарин — символ вечно-зеленого, иногда служил символом обручения. Вот жасмин — его часто прятали, его очень трудно разглядеть. Есть и травы, которые сейчас мы знаем, а тогда они считались тайными зельями — вот как черемша. И все это на черном фоне, как символ того, что это пышное цветение «вечности жерлом пожрется». А сбоку, если присмотреться, можно увидеть маленьких гусениц, которые и символизируют тление, преходящесть всего сущего — они ведь представляют угрозу цветам, но пока еще все цело.

«Конец времени. Низвержение в Ад»

Видимо, к подбору персонала на этот раз музейщики отнеслись серьезно. Уже после полуночи экскурсовод по имени Генрих Енгель, то есть ангел, водил экскурсии под названием «Конец времени. Низвержение в Ад». Но я не рискнула.

В Матиаскирхе состоялся органный концерт и демонстрировали проект под странным названием «Искусство бедности наперекор», в который вошли фотографии кельнских клошаров, подборка «Родина» — фотографии стеганных одеял и прочих фактурных тряпочек и скульптура Вадима Сидура «Распятие».

В новой национальной галерее развернули страшный железный лабиринт Яниса Кунелиса. Смотритель, стоявший на входе, проверял билеты и подбадривал. Я подошла ближе: «Счастливо!», — говорил он одним, другим: «Зайдите, не пожалеете», третьим: «Не бойтесь!» Смотрители в берлинских музеях, пожалуй, столь же поразительная социальная группа, как и берлинские таксисты, где каждый второй заканчивал факультет философии или, на худой конец, политологии. Вот что рассказал служитель:

— Люди, что постарше, попадают как бы в нацистское прошлое, вот там, недалеко от входа — мешок, из которого торчат волосы. Малоприятное зрелище. А, кроме того, здесь как бы представлено соединение органического и неорганического материалов, как и соединение античного лабиринта с холодными стенами и углем — символами неприступности современного индустриального общества. Это стоит посмотреть, это некрасиво, но интересно.

«Вы что, историк искусства?», — спросила я у молодого человека. «Нет, — сказал он и засмеялся, — ни в коем случае! Я просто раньше стоял в Галерее старых мастеров».

«Вечно молодые»

В автомобильном форуме на Унтер-ден-Линден (Unter den Linden), прямо в присутствии самых дорогих автомобилей мира, проходила выставка поп-арта от 60-х годов до сегодняшнего дня — Forever young. Некоторые считают, что это искусство не стареет.

Но Музей древностей, где на первом этаже живут греки, а на втором — египтяне, и куда недавно переехала Нефертити, не унывает. На нем горит огромная неоновая надпись «Любое искусство было современным».

В эту ночь я все-таки села в музейный автобус и в очередной раз поразилась — турецкие женщины, которых я никогда не вижу в своем районе, ископаемые старики, с явно не безоблачным гэдэровским прошлым, интеллектуалы разных сексуальных ориентацией, а самое удивительное — бритоголовые подростки с неудобоваримыми девицами — все они ехали в следующий музей. Остановка «Гамбургский вокзал. Музей современности». Какой-то мужичок, отец большого семейства, выходя из переполненного автобуса, сказал: «Немного современного искусства не повредит». И я пошла за ним.