Ирина Лагунина: «Новые неформалы» - россияне, объединившиеся против произвола властей. Это обманутые дольщики, жители общежитий, люди, протестующие против точечной застройки дворов и загрязнения озера Байкал. Некоторое время назад мы начали серию программ об этих людях. Сегодня - о движении автомобилистов «Свобода выбора». Рассказывает Любовь Чижова.
Любовь Чижова: Исследование «Новые неформалы» проводила группа под руководством доктора экономических наук, директора института социальных инноваций РАН, члена правления фонда «Народная ассамблея» Евгения Гонтмахера. Главной целью работы было выяснить, сколько россиян и по каким причинам готовы объединяться в группы и отстаивать свои интересы, не надеясь на государство. Также авторы исследования хотели понять, на какой стадии формирования находится российское гражданское общество. Говорит Евгений Гонтмахер…
Евгений Гонтмахер: Один из признаков того, что у нас есть гражданское общество, конечно, является самоорганизация людей, не вынужденная властями, по инерции, которая идет с советских времен. Потому что, смотрите, как у нас ситуация развивалась, что было в советское время? В советское время наше общество было сильно атомизировано, нас всех заставляли сидеть на собственных кухнях и в квартирах, а если объединяться, то собиратели марок, собаководы. Не дай бог, чтобы какая-то была политика. Выбивались из общего строя только диссиденты, которых давили, вы сами понимаете, что с ними делали. Потом наступило новое время, 90-е годы, когда действительно было создано много не формальных, а настоящих общественных организаций, которые защищали разные права, социальные в том числе. А в 2000-е годы наступил некий откат. Почему сейчас люди говорят: какое же гражданское общество? Почему на поверхности есть ощущение, что у нас все очень сыро? По разным причинам. Первая причина заключается в том, что государство особенно в последние годы очень умело отрезало общественные организации от источников финансирования. Не секрет, что в 90 годы из-за границы финансирование было достаточно большое, я в этом ничего плохого не вижу. Оно было не политическое, на эти деньги работали многие общественные организации, которые имели дело с инвалидами, с пожилыми, с теми, кто болеет СПИДом и так далее, то есть никакой политики здесь не было, это все какие-то придумки. Но наше государство рассудило, что это плохо. Были приняты поправки пару лет назад к закону об общественных организациях в том числе, которые сделали фактически невозможным получение более-менее какого-то финансирования из-за границы. Наш бизнес боится финансировать те общественные организации, которые не имеют такого мандата со стороны власти, что они разрешены, что их деятельность стерильна и безвредна, как это было в советское время. Плюс усложнили очень сильно отчетность. В результате более-менее независимые организации, которые не хотят зависеть от государства, они практически прекратили свою работу.
Любовь Чижова: Рассказывал автор исследования «Новые неформалы» Евгений Гонтмахер.
В прошлой передаче, посвященной новым неформальным общественным объединениям, мы рассказывали о движении обманутых дольщиков и объединившихся жителях общежитий. Сегодня говорим о движении автомобилистов «Свобода выбора». Оно родилось в мае 2005 года – тогда его организатор Вячеслав Лысаков узнал, что на одном из заседаний российского правительства будет рассмотрен вопрос о запрете ввоза и эксплуатации в России праворульных автомобилей. Это и заставило Вячеслава – владельца праворульной машины – предпринять активные действия….
Вячеслав Лысаков: Я бросил клич в интернете. Вопрос касался не только полутора миллионов владельцев, но и членов их семей. Были затронуты интересы, в том числе экономические, огромного числа людей, нескольких миллионов практически. Меня прежде всего подтолкнуло на призыв провести акцию желание выразить свое мнение гражданское по этому поводу, поскольку меня могли лишить моей собственности, не мотивируя абсолютно ничем.
Любовь Чижова: Почему тогда власть к вам прислушалась и пошла на какие-то уступки?
Вячеслав Лысаков: Вы знаете, она сейчас прислушивается. Потому что рождение спонтанное, нам удалось за четыре дня – это беспрецедентный случай, когда за четыре дня удалось через интернет объединить, поднять почти 50 регионов. В 48 регионах прошли протестные акции с едиными требованиями, с единой символикой. Символика была выбрана в том числе и оранжевая ленточка, как знак аварийной обстановки, как знак опасности, как символ того, что чиновники играют на грани фола и вынуждают людей выходить на улицу. И некий был намек, перекличка с известными украинскими событиями, хотя многие участники, где-то половина не поддерживали эти идеи. Удалось все-таки убедить людей, что это было рефлекторным раздражителем для чиновничества, так оно и произошло и происходило при последующих акциях, поскольку это произошло достаточно организованно, прокатилось волной из-за временных поясов с востока до запада, то есть от Владивостока до Калининграда, у нас участвовала Якутия, Магадан, средняя полоса. Причем количество участников от трех машин в Усолье-Сибирском, есть небольшой городок, там вышли два водителя праворульных машин на протестную акцию и к ним присоединился местный телеоператор, тоже владелец праворульной машины. От трех машин до тысяч машин. Тогда это было неожиданно, никто не предпринял никаких мер, хотя мы беспокоились, что нас могут в Москве заблокировать. Никто ни о чем не знал абсолютно. Когда колонна вышла на Кутузовский проспект, тогда началась паника, был создан экстренный штаб ФСБ, ФСО, МВД и так далее. Нас попросили на переговоры тормознуть, мы тормознули, хотя я знал что вторая группа будет у Белого дома. Я пошел на переговоры, чтобы просто власти не наделали глупостей, поскольку могла быть реакция в том числе и жесткая, силовая. Конечно, прислушались. Я могу сказать, что буквально через считанные дни у нас на сайте появился представитель, помощник министра Минпромэнерго Христенко, и он начал с нами активный диалог. Через два месяца был приглашен в администрацию президента и со мной захотели как с лидером этого возникшего движения познакомиться. Прошло три года и я могу сказать, что мы провели около десяти протестных акций, мы защищали первый раз владельцев праворульных автомобилей, потом мы защищали владельцев американских авто, когда их практически запретили за так называемые красные поворотники, мы тоже отбили владельцев американских авто. Мы защищали Олега Щербицкого, координировали эту акцию во всероссийском масштабе, известная акция по защите водителя, участвовавшего в ДТП губернатора Евдокимова. Мы выступали и выступаем против мигалок, против привилегий, до сегодняшнего дня это делаем. Многие подвижки благодаря нашим акциям. Мы продолжаем работу, но сейчас она носит менее протестный характер, более рутинный. Все-таки мы считаем, уличная политика нужна, она хороша, но только в тех случаях, когда власть совсем отказывается идти на контакт, на конструктивный диалог. Власть сейчас разворачивается лицом, мы заставили прислушиваться к нашим требованиям. Например, последние поправки, мы провели последнюю акцию в конце 2006 года по этому поводу, Госдума стала с нами активно общаться и мы даже внесли свой законопроект, который принимал участие во втором и третьем чтении. Дюжина наших поправок была принята. Я могу сказать, что это первый опыт наш законотворческой работы. Последние три года я полностью отдался общественной работе. Практически я профессиональный общественный, некоторые называют политический деятель. И существую я, например, в соответствии с уставом получаю зарплату, небольшую, правда, и не всегда за счет наших взносов. Поскольку российский человек готов морально поддержать какую-то идею, но материально, к сожалению, мы не организованны. И достаточно скромные взносы – сто рублей в месяц, 1200 рублей в год, они не всех воодушевляют. Хотя мы открыты для пожертвований, в соответствии с законом у нас есть рублевый и валютный счет, но поступлений, честно говоря, там не густо. И могу сказать, что про количество сторонников движения сложно сказать, потому что сама команда не очень большая, но это всегда так было. Когда мы делали акции, могу сказать, что это тяжелый физический и моральный труд. Это работа, это создание дополнительных сайтов, рассылка информации, хождение по различным форумам, порталам, убеждение людей, создание определенного стереотипа и прочее. Это работа. А все мои соратники – люди, которые имеют семьи как и я, работают на основном месте работы. Я вынужден был оставить основное место работы и перейти на руководство организацией, потому что все мое время, у меня нет свободного времени, все мое время посвящено движению «Свобода выбора». У нас зарегистрировано на сайте 8 тысяч человек и, как правило, в несколько раз больше бывает гостей, которые не зарегистрированы, просто читают сайт. Некоторые читают год, два, потом регистрируются. Кто-то подает заявление о вступлении, но это меньшая часть подает формальное заявление о вступлении, потому что оно обязывает в том числе платить взносы, к чему российский человек не очень приучен. Мы совершенно не ангажированы, за нами нет никаких партий, за нами нет никаких спонсоров и так далее, мы низовое народное движение, которое существует за счет скромных взносов собственных членов. Социальный статус – это средний класс, люди, у которых есть автомобиль, как правило, это иномарка, люди, у которых есть интернет. Средний класс – это и техническая интеллигенция, как говорили раньше, это и специалисты по IP- технологиям, это и врачи, журналисты, работники творческих организаций, это и ученые, и студенты. Возраст от 20 до 50 в среднем.
Любовь Чижова: Говорил создатель и руководитель движения автомобилистов «Свобода выбора» Вячеслав Лысаков. Социолог института «Коллективное действие» Ольга Мирясова достаточно долго изучает протестные настроения россиян и считает, что потенциал неформальных российских общественных объединений достаточно высок…
Ольга Мирясова: Мы задавали вопрос, почему вы участвуете в движениях. При опросах активистов общественных движений обычно люди говорят на первом месте, что это решение конкретных жизненных проблем, на втором месте помощь людям и на третьем желание повлиять на ход событий в стране. Но также важно благо общества, социальная справедливость и ощущение своей человеческой значимости. Там могут быть совершенно разные люди. Обычно когда говорят про средний класс, у нас есть некоторые сомнения по этому поводу. Потому что, например, движение пенсионеров против отмены льгот – это не средний класс был и, тем не менее, оно было достаточно массовым и влиятельным. Конечно, активными являются те люди, у которых есть какие-то ресурсы, ресурс свободного времени, образования, знакомства какие-то или вообще представление о том, как устроено общество и каким образом нужно взаимодействовать с властями, журналистами и так далее. Можно говорить о том, что более-менее ресурсные группы прежде всего участвуют в общественном движении. В наше время осталось довольно мало возможностей влиять на власть, но тем не менее, когда поднимается чувствительная проблема и она получает освещение в СМИ, и есть определенное давление, называются имена конкретных чиновников, существует угроза наказания этих чиновников или, по крайней мере, вызова на ковер, то есть с какими-то последствиями. После событий в Кондопоге, например, высокопоставленные сотрудники были уволены, и такие примеры бывают.
Любовь Чижова: Каков потенциал общественных неформальных организаций?
Ольга Мирясова: Наибольший подъем был в начале 90-х, конце 80-х и потом был серьезный спад. Можно говорить о подъеме в последние годы. Но серьезного прорыва, на мой взгляд, не произошло, в том числе, потому что власти оставляют очень мало инструментов влияния на нее саму и стремится их сократить по максимуму.
Любовь Чижова: Это было мнение социолога Ольги Мирясовой из института «Коллективное действие». По данным Евгений Гонтмахера, сейчас в России около 200 неформальных объединений граждан, в каждом из которых, в среднем, по 10 человек, активно участвующих в жизни организации и принимающих участие в акциях. Много это или мало? Судя по тому, что власть с неохотой, но все же реагирует на требования этих групп – их, по мнению исследователей, вполне можно назвать первыми ростками гражданского общества.
