Марина Тимашева: Открыв новую книгу издательства «Языки славянских культур»: Жак Маржерет, «Состояние Российской империи», я обратила внимание на то, что во Франции это сочинение 17-го века издали последний раз под названием «Мушкетёр в Москве». Видимо, нас ожидает приключенческий роман, да? – спрашиваю у историка Ильи Смирнова.
Илья Смирнов: Для начала справочка, кто есть кто. Капитан Маржерет – профессиональный военный, в наших энциклопедиях назван «авантюристом», после Религиозных войн, в которых его семья поддерживала Генриха Наваррского, а сам он получил хорошую военную подготовку, служил за пределами Франции разным государям. В то время, кстати, наёмники не имели какой-то особенно дурной репутации, если они честно соблюдали условия контракта. К ним относились примерно как сейчас к футболистам, которые играют в иностранных клубах. В России Маржерет командовал конным отрядом в армии Бориса Годунова, а при Лжедмитрии Первом был капитаном стрелков в личной охране царя.
Сюжетных пересечений с Дюма довольно много, начиная прямо с посвящения Генриху Четвертому. «Россия, описание коей я предпринимаю по поручению Вашего Величества, - один из надёжнейших редутов Христианского мира, - писал капитан, - эта Империя, эта страна более обширна, могущественна, населена и изобильна, чем думают, и лучше вооружена и защищена против скифов и иных магометанских народов, чем считают многие» (115). В России «мушкетеру» пришлось действовать в специфических обстоятельствах Смутного времени. Приведу ещё одну красочную цитату – из документа, опубликованного в приложении к запискам Маржерета. «Божией милостью мы, великий господарь Жигимонт третий, пожаловали есьмо Францской земли капитана Якова Маржерета… в Верейском уезде деревнею Васкиною с починки и пустоши, с крестьяны и со всякими угодьи в вотчину, чим де владел преж сего атаман Семен Иванов сын Марьин» (275). Нарочно не придумаешь. Польский король Сигизмунд родом из Швеции «пожаловали есьмо» французу бывшую вотчину атамана. А сама книга издательства «Языки славянских культур» представляет любопытнейший сплав авантюрного романа даже не с монографией – с энциклопедией. Базовый текст Жака – Якова Маржерета на обоих языках, русском и французском, составляет немногим более четверти от объема книги. Все остальное – документы, переписка, подробнейшие комментарии по каждому персонажу, с которым автор сталкивался на поле брани или в канцеляриях, отдельные очерки, например, о тогдашнем международном денежном обращении (так сказать, курсы валют (237) или об истории признания за русскими государями до Петра императорского титула (207), вплоть до генеалогической таблицы рода Маржеретов. Замечательный образец мастерства, исследовательского и издательского, и создатели этой книги: Андре Берелович, Татьяна Александровна Лаптева, Владислав Дмитриевич Назаров, Павел Юрьевич Уваров – они, конечно, не просто редакторы и составители, но полноправные соавторы французского капитана. Вспоминается книга о Франце Лефорте, которую мы имели удовольствие рецензировать в позапрошлом году http :// www . svobodanews . ru / articlete . aspx ? exactdate =20061221132447163# top . Тоже было международное издание, российско – швейцарское, нынешнее российско – французское. Но есть важное отличие. Если благожелательное отношение к Лефорту отражено прямо на карте Москвы, то Маржерет ещё при жизни стал в России персоной нон грата, и когда пытался вернуться на русскую службу, не только сам получил отказ с формулировкой: «того Якова многие в Московском государстве знают… вместе с польскими людьми… воровал и злее польских людей чинил» (286), но и товарищей своих подвёл под подозрение, что они предлагают свои услуги не просто так, а по «умышленью Жигимонта короля, как бы ему нибудь Московскому государству зло учинить» (298). Для неприязни, прямо скажем, есть основания. Хотя Смута на то и Смута, что из неё немногие вышли чистыми. Есть ещё пассажи в сочинении Маржерета, которые можно воспринять как антирусские. Выдернутые из контекста, эти цитаты пригодились бы в качестве иллюстраций в околоисторической болтовне про вечную враждебность некоего абстрактного «Запада» такой же вневременной «России». Но гораздо чаще капитан отзывается о нашей стране с уважением, начиная с первых же страниц, с обращения к королю, которое мы уже цитировали. «Один из надёжнейших редутов Христианского мира…» Даже Смута не заставила капитана разувериться в том, что России присущ «хороший порядок и управление», основанный на «абсолютной власти государя» (115). Составители особо отмечают, что для французов эпохи Генриха Четвертого такое определение царской власти – не осуждение. Скорее, наоборот, позитивная оценка (190). И самое важное: Маржерет признает за русскими государями императорский титул, и даже определённые династические права на Литву и Украину (122). Не думаю, что это сильно понравилось бы «Жигимонту Третьему». Умел капитан наживать себе врагов и слева, и справа.
Сейчас пошло такое поветрие, по-моему, просто дикое: историю в школе изучать прямо по источникам, это, дескать, залог строгой объективности, чтоб взрослые не навязывали школьнику своих оценок. Но ведь прочитать источник- полдела. Нужно ещё правильно понять старинного автора. Ну, когда Маржерет пишет, что в Астрахани растет некое зверовидное растение, размером с ягнёнка, из которого получают каракуль (118), школьники сообразят: сам он в Астрахани, наверное, не был, записал на рынке какие-то басни, а представления о биологии тогда и во Франции были далеки от научных. А вот с критическими его высказываниями о России - сложнее. Капитан с прискорбием отмечает: «невежество – мать их благочестия», «только священники учат молодежь читать и писать», а сверх того «нет ни школы, ни университета» (128). Можно прочитать и обидеться. Вроде как дураком обозвали. Но ведь действительно: инициатива основания университета принадлежит Лжедмитрию Первому (262), и мы знаем, чем он кончил. Было бы по-другому, не пришлось бы с такими муками и кровью пробиваться к просвещению при Петре Великом. Ещё обидный пассаж про пьянство: дескать, русские не остановятся, «пока остается выпивка» (122). И к нему редакторский комментарий из области не наркологии и не «национальных характеров», но тогдашнего законодательства. Крестьянам и горожанам было позволено изготовлять некоторое количество браги или пива только по определенному поводу (праздник, свадьба, поминки). «Категорически запрещалась продажа любого количества «пития» посторонним людям» и даже хранение его «про запас».
Вот как глубоко уходят корни некоторых традиций, в данном случае не лучших.
А историю и в школе, и в вузе лучше всего изучать по хорошим книгам, которые составили и издали профессионалы. Слава богу, пока у нас такие книги есть.
