Ссылки для упрощенного доступа

Профессор Никита Кричевский о росте цен и цене иллюзий экономической стабильности


Михаил Соколов: В Московской студии Радио Свобода – профессор, доктор экономических наук, научный руководитель Института национальной стратегии Никита Кричевский.


Мы поговорим сегодня о росте цен и цене иллюзий экономической стабильности.


Ну, давайте начнем разговор, наверное, с такого интересного наблюдения, что видели многие, и я уже это в комментариях тоже увидел в Интернете, например. Дмитрий Медведев во время своей избирательной кампании практически ничего не сказал о том, что делать с ростом цен в России. Зато он на Васильевском спуске уже после того, как стало ясно, что у него такой красивый результат – почти 70 процентов в тот момент было, он говорил о шансе двигаться вперед. Вот можно ли двигаться вперед? Хотя непонятно, что это такое, но, тем не менее, будем считать, что это такая идея прогрессивного, хорошего, полезного для людей развития, с таким уровнем инфляции и с таким ростом цен.




Никита Кричевский

Никита Кричевский: Продолжая исследовать высказывания Дмитрия Медведева, у меня вопрос к вам, Михаил. Свобода лучше, чем несвобода – это не про вашу радиостанцию было сказано?



Михаил Соколов: Ну, там не закавычено, но, тем не менее, приятно было это слышать. Это такое доброе пожелание, и по-моему, от властей мы ничего подобного в последнее время не слышали.



Никита Кричевский: Очень хорошо.


Вы знаете, вот что я могу сказать по поводу ситуации с ценами, по поводу роста инфляции и по поводу того, что господин Медведев не остановился на этом неприятном моменте. Вряд ли что у предыдущего президента, что у будущего есть какой-то внятный план действий, связанный с ограничением роста цен, с обузданием инфляционных тенденций, которые сейчас захлестывают страну. И объяснение этому можно найти не только в России, но и в мире. В России оно просто более как-то гипертрофировано, а в мире это объективный процесс, который связан с переоценкой ценностей, реальных активов, как их называют экономисты, после практически десятилетия накапливания эмиссии, выпуска денег. Причем выпуска денег под фондовые активы, то есть фактически под воздух.


Сегодня мы столкнулись с тем, что в мире эмитировано большое количество долларов, ну, не принципиально – это доллары, евро, иены, а реальных адресов для вложения этих денег больше-то не стало.



Михаил Соколов: То есть вы хотите сказать, что надуты финансовые пузыри, и они начинают сдуваться немножечко сейчас, да?



Никита Кричевский: Если бы это был просто финансовый пузырь, то было бы все не так плохо. Под этот финансовый, а точнее, фондовый пузырь, а также под значительный рост энергоносителей было выпущено большое количество реальных денег. И сегодня эти деньги нуждаются во вложениях. А хозяева этих денег, имея в виду, что они свободны, отдают их в управление инвестиционным и трастовым фондам. А эти фонды, в свою очередь, их куда-то должны размещать, потому что их дают не за просто так, попользуйся и отдай, а дают при условии, что будут выплачены какие-то дивиденды. И плюс ко всему, инвестиционные фонды сами должны что-то зарабатывать. Ведь правильно?


Поэтому сегодня мы столкнулись с тем, что, во-первых, растет реальный актив под названием «нефть, нефтепродукты, металлы ценные, благородные и прочие», а кроме этого, во всем мире растет продовольствие и большая эмиссия, то есть большое количество денег в обращении, давит, в том числе, и на этот рынок.


Ну и кроме вот этой причины, которая, на мой взгляд, является основной, я бы мог сказать еще о том, что значительное влияние на рост цен оказывает ситуация с потреблением продовольствия в мире. А также неудачные годы в развитии сельского хозяйства в таких странах, как Китай, например, где в прошлом году пришлось пустить под нож порядка 50 процентов поголовья свиней, это Индия, где совершенно некстати на складах чайных компаний и табачных компаний обнаружился жук ядовитый...



Михаил Соколов: Ну, это только Россия обнаружила.



Никита Кричевский: Это не только Россия обнаружила. Это, в общем, общемировая тенденция. И Россия, кстати говоря, далеко не лидер по фитосанитарному контролю, по жесткости фитосанитарных норм.


Ну и все это в комплексе и плюс еще выделение посевных площадей под культуры, из которых получается биотопливо, все одним вектором пришли к росту цен на продукты.


Но все-таки основное, на мой взгляд, в этой ситуации, в этой тенденции – это то, что в мире происходит глобальная переоценка активов, реальных активов.



Михаил Соколов: Ну, то есть вы нас не утешите? Рост цен на продовольствие в России будет продолжаться, и не только на продовольствие, и вот эта инфляция, которая официально 12, кажется, процентов, она будет не 12, а... я уж не знаю сколько. Я опять же об официальной инфляции говорю. Наверное, есть и неофициальные какие-то расчеты, по другим методикам, чем использует Госкомстат?



Никита Кричевский: Прежде всего, все-таки заканчивая предыдущую мысль, я хотел бы сказать, что инфляция – это процесс поиска равновесия между товарной массой и денежной массой.



Михаил Соколов: Но людям-то от этого не легче.



Никита Кричевский: Людям, безусловно, не легче. Но мы должны с вами понимать, что это глобальная тенденция. И большое количество денег в мире при том же количестве продовольствия и реальных активов в данном случае диктует необходимость поиска нового равновесия. И этот процесс обратился не только на продовольственный рынок, но и на рынок недвижимости, и на другие рынки. Так что, к сожалению, говорить о том, что это новое равновесие будет найдено в этом году, в следующем году, не приходится.



Михаил Соколов: Просто в России, получается, это болезненнее происходит. В некоторых странах инфляция 2-3-4 процента, а здесь – 12.



Никита Кричевский: Объяснение очень простое. В России, по официальным данным, на продукты питания расходуется порядка 30-33 процентов бюджета домохозяйств, а по реальным оценкам, эта цифра составляет 60-70 процентов, а то, что касается малообеспеченных категорий населения, то там и 80 процентов, и больше. Вот что же касается европейских стран, то этот процент составляет порядка 10 процентов. И рост цен на продукты питания так сильно, конечно, не сказывается.


И что касается инфляции в России. Инфляция в России определяется весьма специфическим способом. Причем специфику Росстат не скрывает, это можно прочитать на сайте Росстата. При определении индекса потребительских цен, то есть уровня инфляции за период, в потребительскую корзину не входят такие продукты, как картофель, свекла, морковь, лук, чеснок – это из продовольственных товаров, не входят нефтепродукты, то есть бензин и дизтопливо...



Михаил Соколов: Это такая сознательная манипуляция?



Никита Кричевский: Подождите. Не входит ЖКХ, не входит электроэнергия, газ, не входит проезд на наземном и подземном городском транспорте, на железнодорожном транспорте, на воздушном транспорте. Кстати говоря, при определении инфляции в России не учитывается рост цен на недвижимость. Чем это объясняется? Росстат это объясняет тем, что эти товары и услуги носят сезонный характер, влияние на их изменение административное, и поэтому говорить о том, что эти товары и услуги рыночные, можно с большой натяжкой, а раз можно говорить с большой натяжкой, так их учитывать и не стоит. Вот поэтому инфляция в стране, по официальным данным, от декабря к декабрю 11,9, по неофициальным – 12,5 процента.


И отвечаю на ваш вопрос: есть ли другие методики подсчета реальной инфляции в России? Конечно, есть. И больше того, эти методики не являются никаким секретом. Зайдите в любой книжный магазин, возьмите учебник по экономике западных авторов, и там все эти формулы присутствуют. Так вот, по этим формулам, инфляция в стране за прошлый год составила 32,2 процента.



Михаил Соколов: Вот на пейджер пришел такой вопрос и ответ. «Что делать? Как выражался Менделеев, развивайте собственное производство, идиоты», - пишет Александр.


Кстати говоря, ведь господин Медведев как раз отвечал за одно из производств – за агропромышленный комплекс, за национальный проект. Вот как вам это все с подъемом собственного производства, то, что происходило в последнее время?



Никита Кричевский: Михаил, вы читаете мои мысли. Я только что хотел...



Михаил Соколов: Это слушатель читает.



Никита Кричевский: Нет, когда вы остановились на национальном проекте по развитию АПК, а именно этот национальный проект больше всего влияет на уровень цен в России на продовольственные товары, я только-только хотел остановиться и сказать, что давайте возьмем, например, зерно, то есть хлеб. Потому что зерно – это, в первую очередь, пшеница, ячмень, рожь, ну и прочие составляющие вот этой товарной группы. Так вот, что самое интересное, за прошлый год был собран неплохой урожай зерна. А особенно это касается Сибири, зауральских регионов. Мы не будем сейчас говорить о железнодорожных тарифах на их перевозку – не в этом суть. Одновременно в прошлом году начался существенный рост цен на пшеницу на мировых рынках. За прошлый год он составил 100 процентов, то есть вырос в 2 раза. Так вот, до конца прошлого года российские сельхозпроизводители в связке с коррумпированными чиновниками Минсельхоза и прочих разрешающих инстанций успели реализовать на мировом рынке шестую часть выращенного урожая, то есть порядка 12,5 миллионов тонн. При этом совершенно не заботились о том, будет ли наполнен внутренний рынок и будет ли зерно по весне, собственно, на их родине. А вот с 1 января была введена так называемая запретительная пошлина, которая действует и по сию пору.



Михаил Соколов: До 1 мая, по-моему.



Никита Кричевский: Вот что самое интересное! До 1 мая у нас с вами заморожены цены...



Михаил Соколов: Ну, объявлено, что заморожены.



Никита Кричевский: Тем не менее, запрет существует. До 1 мая у нас с вами действуют запретительные пошлины. И до 1 мая у нас существует полный запрет на экспорт зерна в страны Таможенного союза, то есть в Белоруссию, Казахстан, Таджикистан, Узбекистан. С 1 мая все эти ограничения снимаются.



Михаил Соколов: Ох, будет чем заняться премьер-министру Владимиру Путину!



Никита Кричевский: Я не знаю, будет ли он продавать зерно в районе Новороссийска или будет каким-то образом по-другому регулировать этот процесс, и будет ли вообще Владимир Путин у нас премьером, я этого не знаю.



Михаил Соколов: Но цены подскочат на хлебушек.



Никита Кричевский: Цены подскочат на хлеб – раз. И во-вторых, мы опять столкнемся с тем, что у нас зерно начнут экспортировать, и экспортировать активно. Сегодня запасы зерна у производственников, то есть на хлебозаводах, в пекарнях и в прочих производствах, составляют три четверти от прошлогодних запасов, если сравнивать. То есть зерна мало.



Михаил Соколов: А с другой стороны, говорят, что экспортировать надо, чтобы аграрный комплекс получил деньги, выгодная конъюнктура, и они будут быстрее развиваться, если хорошо заработают на внешнем рынке.



Никита Кричевский: А я вам еще один аргумент приведу. Надо сохранять свои позиции на мировом рынке.



Михаил Соколов: А то вытеснят.



Никита Кричевский: Да, а то вытеснят. А то в Турцию, в Северную Африку, в другие страны, голодающие и испытывающие нехватку зерна, будут продавать другие государства.



Михаил Соколов: Никита Александрович, а вы что предлагаете? Вот были бы вы министром чего-то там, то что бы вы предложили правительству, какую стратегию, чтобы сдерживать рост цен, ну, хотя бы вот в этом секторе, о котором мы заговорили?



Никита Кричевский: Вы знаете, то, что касается хлеба и хлебопродуктов, то вариант напрашивается сам собой. Необходимо уже сегодня объявить, во всеуслышание объявить о том, что высокая экспортная пошлина на зерно будет не только продлена на длительный срок, но и будет повышена. Почему будет повышена? Объясню. Сегодня тонна российского зерна стоит порядка 490 долларов на мировом рынке. А тонна зерна, выращенного в Америке, стоит 450 долларов. То есть нам до того момента, до той точки безубыточности, которая позволяет получать прибыль от выращенного зерна, осталось пройти всего лишь 40 долларов. А что такое 40 долларов? Я могу сказать, что только за позапрошлую неделю цены на пшеницу выросли за неделю на 8 процентов. То есть фактически вот еще одна-две недели – и экспорт зерна из России даже с этими пошлинами опять станет выгодным.



Михаил Соколов: А Анатолий вам вот что пишет: «Гвоздь в гроб забьете окончательно или надежду оставите?».



Никита Кричевский: В чей гроб, пардон?



Михаил Соколов: Ну, видимо, в гроб людей, которые пишут: «Чтобы прокормить себя и жену с ребенком, я работаю на две ставки, получаю 15 тысяч, 5 тысяч – за ЖКХ. Цены везде дикие. А надо еще и одеваться. Как жить?!». Вот эти люди и обеспокоены. И чем больше вы говорите, тем больше они беспокоятся.



Никита Кричевский: 5 тысяч за ЖКХ – это какое же жилье надо иметь?..



Михаил Соколов: Ну, чем топить. Может быть, где-нибудь в деревне, я не знаю, электричеством греют.



Никита Кричевский: В деревне, уж тем более, это столько не стоит. То, что касается моих данных по ЖКХ, ну, я вам скажу, что мы с семьей живем в трехкомнатной квартире в самой обычной...



Михаил Соколов: В 3 тысячи укладываетесь?



Никита Кричевский: Да. Мы укладываемся даже в меньшие деньги – в 2,5 тысячи.



Михаил Соколов: Ну и хорошо. Может быть, их много там.


Факт тот, что надежд, значит, на то, что будет сознательная политика какая-то у власти, у вас, похоже, все-таки нет.


Вот есть такие, например, рассуждения о том, что государство должно бороться с ростом зарплат. Что вы об этом думаете? Или с утечками денег, которые даются госкорпорациям, собственно, на свободный рынок.



Никита Кричевский: Давайте подразделим все-таки. То, что касается регулирования роста зарплат, то я вам скажу, что есть два способа административного регулирования роста инфляции, которые признаны неэффективными и в исторической, экономической ретроспективе, и отмечаются во всех учебниках и словарях по экономике. Это административное регулирование, а другими словами, ограничение роста цен, то, что мы наблюдаем сегодня. И вторая сторона медали – это регулирование роста зарплат. Вот если первую часть мы успешно реализуем, и сегодня мы имеем отложенный инфляционный всплеск, то если мы начнем заниматься второй частью, то мы получим еще более ухудшающуюся ситуация в экономике. Потому что сделать это, ну, весьма трудно. Почему? Потому что, во-первых, на этот год все решения о повышении зарплат бюджетному сектору уже приняты. Конечно, можно порегулировать, а особенно тогда, когда тебе за это ничего не будет. Но у меня возникает большой вопрос: каким образом можно регулировать частный сектор?



Михаил Соколов: А там такого роста нет, по-моему, как в бюджетом.



Никита Кричевский: А у меня тогда к вам встречный тезис. А как быть с политикой по обелению доходов?



Михаил Соколов: А оно есть вообще или это миф?



Никита Кричевский: Есть.



Михаил Соколов: То есть выходит из тени, и обналичкой не занимаются за 10 процентов?



Никита Кричевский: Не совсем так. Обналичкой занимаются под 10 процентов. Но существуют определенные налоговые пороги, ниже которых предприниматели не могут начислять зарплату. Это существует в налоговых органах, в специальных зарплатных комиссиях, куда вот таких интересных предпринимателей вызывают, объясняют, что им нужно показывать зарплату не ниже определенного минимума. И эта тенденция, она, в общем, достаточно развита в экономике. И люди во избежание проблем, они предпочитают все-таки тот минимум, который определяется налоговыми органами, показывать.


То есть мы сталкиваемся в частном секторе с дилеммой. С одной стороны, мы с вами обеляем, легализуем доходы граждан, а с другой стороны, мы боремся с их ограничением. Это два разнонаправленных вектора, и они никак не стыкуются и никак не соединяются. Но, в любом случае, административное ограничение зарплат ничего хорошего в мировой экономической практике не приносило.



Михаил Соколов: Давайте мы кого-то из слушателей подключим сейчас. Виктор из Москвы, пожалуйста, ваш вопрос профессору Кричевскому. Здравствуйте.



Слушатель: Здравствуйте. У меня вопрос к вашему гостю. Вот говоря об инфляции, все хором называют цифру где-то от 12 и более процентов фактической инфляции. А в частных банках, в том числе и в Сберегательном банке, проценты по вкладам не превышают где-то порядка 8 процентов. Вопрос. Скажите, пожалуйста, имеет ли банк выгоду от этой разницы? И в чем она выражается? И если они имеют эту выгоду, то не могли бы вы назвать хотя бы две-три фамилии основных акционеров Сбербанка?



Никита Кричевский: Ну, давайте говорить с окончания вопроса. Основным акционером Сбербанка является Центробанк. Он располагает двумя третями пакета.



Михаил Соколов: Но есть и много интересных частных лиц.



Никита Кричевский: Есть частные лица, конечно...



Михаил Соколов: Вот госпожа Батурина не скрывает, по-моему...



Никита Кричевский: Да. А что здесь, собственно, такого?..


То, что касается первой части вопроса насчет утверждения того, что все хором называют цифру 12 процентов, я вспоминаю выражение Андрея Платонова: «Без меня народ неполный». Виктор, я не принадлежу к этому хору, и я не считаю, что инфляция в нашей стране составила за прошлый год 12 процентов. И вы со мной согласитесь, потому что, на самом деле, она составила гораздо больше, и вы это ощутили по своим доходам и по своим расходам.



Михаил Соколов: Вы назвали – 32.



Никита Кричевский: Да. А то, что касается банковских депозитов...



Михаил Соколов: Которые невыгодны.



Никита Кричевский: ...которые оказываются невыгодными вкладчикам, то такова банковская политика на сегодняшний день. И если банк у вас берет депозит, например, Сбербанк принимает депозит под 6-7-8 процентов годовых, то он исключает из этой депозитной ставки премию за риск, за ваш риск. То есть если бы вы пошли в другой банк – в коммерческий, в частный, как вы говорите, в небольшой банк, в банк, испытывающий проблемы, вы бы получили обещание получить большие проценты по своим вкладам. А Сбербанк руководствуется консервативной политикой, кстати говоря, как и другие крупные государственные банки. Поэтому ничего нет удивительного в том, что столь небольшие проценты.



Михаил Соколов: В общем, вы гарантированно теряете деньги в Сбербанке, гарантированно, подчеркиваю.


Вот хороший вопрос с пейджера. «Не потому ли такая дикая инфляция в России, что в правительстве «свои» люди?», - Дмитрий Иванович спрашивает. Дмитрий Иванович явно намекает на то, что не все хорошо с законностью, порядком, что коррупция, естественно. С коррупцией даже во время этой избирательной кампании тоже предложили бороться. Даже, по-моему, Дмитрий Медведев сказал, что нужен какой-то специальный план по борьбе с коррупцией. Не знаю, есть он или нет. Но, в общем, это интересно.


Никита Александрович, так какова роль все-таки коррупции и того, что есть во власти, в том, что чувствуют люди, когда они приходят в магазин?



Никита Кричевский: Ну, что можно сказать по этому поводу, Михаил?.. Что касается плана, то у меня тоже есть большие вопросы. План – это количество чиновников, коррупционеров, которых нужно посадить за неделю? Или план – это сумма возвращенных денежных средств? Что такое план?



Михаил Соколов: Ну или, например, план – по какой завышенной цене купить еще какую-нибудь компанию, как купили у Абрамовича «Сибнефть» в свое время. Правда?



Никита Кричевский: Михаил, я не считаю, что у Абрамовича купили компанию по завышенной цене.



Михаил Соколов: Ну, пока шли разговоры, на 3 миллиарда она подорожала.



Никита Кричевский: Я скажу, как определялась эта цена. На самом деле, в том, что «Сибнефть» составила 13 миллиардов долларов по продажной цене, есть заслуга... Методика определения экономической добавленной стоимости – это такой специфический экономический термин. Так вот, экономическая добавленная стоимость, то есть стоимость предприятия, определяется товарооборотом, оборотом финансовым этой компании, а также величиной выплат по ценным бумагам, по акциям акционерам и величиной платы за кредит. Если вы помните, перед продажей «Сибнефть» резко увеличила добычу, резко увеличила свою активность на внешнем рынке, продавая...



Михаил Соколов: Ну и акции стали стоить не 3 доллара, а 4 на момент совершения сделки.



Никита Кричевский: Да-да. Поэтому совокупная цена, а именно экономическая добавленная стоимость, составила именно столько. Другой разговор, что искусственное надувание цены «Сибнефти» привело к тому, что добыча после ее продажи, после продажи компании, моментально упала.



Михаил Соколов: Никита Александрович, но с другой-то стороны, ведь на выкуп этой компании потрачено столько, сколько на национальные проекты. Те 13 миллиардов долларов – это вот стоимость вложенного в так называемые национальные проекты. Понимаете? Это медицина, образование – все что угодно. Вот этот агропромышленный комплекс, о котором мы уже говорили. А нам слушатель пишет: «Что мешает в России развитию фермерского хозяйства, например?». Понимаете, все вот это – это одна сделка, потраченные государством деньги. Так что с коррупцией, по-моему, все-таки интересно...


Или вот, например, те кредиты, которые набирали государственные компании, чтобы участвовать в выкупе имущества ЮКОСа. А теперь непонятно, как они эти деньги будут выплачивать.



Никита Кричевский: А почему это непонятно, Михаил?



Михаил Соколов: Понятно?



Никита Кричевский: Как раз очень все понятно.



Михаил Соколов: Все хорошо?



Никита Кричевский: И процесс уже начался. «Роснефть», например, частично перекладывает свои долговые обязательства на государство.



Михаил Соколов: Значит, на налогоплательщиков. Правильно?



Никита Кричевский: Ну, получается, что на государство. Потому что значительную часть бюджета составляют не налоги, а акцизы от продажи нефти и нефтепродуктов за границу. Так что говорить о том, что за «Роснефть» будут платить простые граждане, ну, наверное, все-таки неправильно.



Михаил Соколов: А они что-то недополучат тогда, простые граждане-то?



Никита Кричевский: То, что недополучат, так они и так недополучают.



Михаил Соколов: А, то есть все равно?



Никита Кричевский: Они и так недополучают. И я конкретные примеры могу вам привести. Средняя доля расходов бюджетов европейских стран на социальную политику составляла по прошлому году 25,9 процента, ну, 26. Что касается России, то доля расходов социального бюджета на «социалку» составила 15 процентов. То есть на 11 процентов меньше. Притом, что материальных возможностей для того, чтобы увеличить эту цифру, ну, как минимум до среднеевропейского уровня, у нас больше, чем достаточно.


А то, что касается коррупции и национальных проектов, ну, я вам приведу буквально один пример. Когда разрабатывался национальный проект в области образования, то на создание интернет-портала по национальному проекту «Образование» было запланировано 300 миллионов рублей, теми деньгами – 10 миллионов долларов. Интернет-портал – 10 миллионов долларов.



Михаил Соколов: Копеечное дело.



Никита Кричевский: Я с вами согласен. Но дурной пример заразителен, Михаил. Буквально сегодня я получил информацию, что Минэкономразвития создает два сайта, не связанных с их работой, не суть – какие, но смета на их создание составляет уже не 300 миллионов рублей...



Михаил Соколов: За штуку?



Никита Кричевский: ...а 700. То есть 30 миллионов долларов – на два сайта. Получается, что на каждый сайт будет израсходовано по 15 миллионов долларов. Я давал комментарий по этому поводу, и сказал, что я мечтаю просто стать (в кавычках, конечно) руководителем этого направления в Минэкономразвития.



Михаил Соколов: Ну, вы знаете, тут недавно были замечательные статьи о том, какие машины закупают государственные компании, корпорации, учреждения. Ну, « Lexus» - это уже как-то даже не котируется, надо что-то покруче закупать. Причем там пишут: в спортивном исполнении, чтобы на конкурсе было выиграно именно это, чтобы пришла «Mazda» навороченная, уж такая, чтобы просто какому-нибудь миллионеру было завидно. А это всего лишь какой-нибудь начальник управления какого-нибудь регионального, какой-нибудь Федеральной регистрационной службы покупает под себя.



Никита Кричевский: А где контролеры? Где государственные службы, которые регулируют деятельность...



Михаил Соколов: Вы еще скажите: «Где партийный контроль «Единой России»?».



Никита Кричевский: Да, кстати говоря. Куда смотрит «Единая Россия», Михаил? Вот у меня вопрос вообще к руководству.


А если говорить о коррупции, то вам известна оценка Генпрокуратуры масштабов коррупции в России – это второй бюджет страны. И кстати говоря, оценка Генпрокуратуры совпадает с оценкой Всемирного банка, который считает, что 49 процентов российской экономики находится в теневом секторе. Поэтому когда мы говорим о росте цен, и когда мы пытаемся вычленить из роста цен и вообще из цены коррупционную составляющую, то возникает вопрос: а как это сделать? Половинить цены? Или использовать какой-либо другой механизм? Вот вы меня спросите о том, как это можно сделать. А я вам сразу скажу, что я не знаю. Потому что здесь мы имеем массу составляющих. Таможенную – потому что до 80 процентов продовольствия в крупных городах – это импорт. Коррупционную...



Михаил Соколов: «Откаты».



Никита Кричевский: ...да, «откаты», «крыша», причем «крыша» не криминальная, а «крыша» правоохранительных органов.



Михаил Соколов: И чиновников, конечно же.



Никита Кричевский: Безусловно.



Михаил Соколов: Но чиновники же, понимаете, они совладельцы бизнесов. Они приходят и не решают... так сказать, не берут деньги (вот я знаю) за решение конкретных проблем какой-то фирмы или предприятия, а они просто хотят быть в доле постоянно.



Никита Кричевский: Где-то так. А где-то бизнес является «подкожным», как это принято называть в последнее время. То есть это бизнес самого чиновника. Кстати говоря, что касается Москвы, то немало предприятий общепита принадлежит московским достаточно высоким чиновникам, и это большим секретом не является. Это не афишируется, но и не является секретом. Это сети, помещения под которые находились и освобождались административными методами. Это есть.



Михаил Соколов: Ну, давайте еще со слушателями поговорим. Геннадий из Ленинградской области нам звонит. Здравствуйте.



Слушатель: Добрый вечер. Как известно, у нас нет реальной конкуренции в экономике. Стоит кому-то из предпринимателей продавать свой товар по более сниженным ценам, то его, вплоть до угроз, вынуждают эти цены поднять. Поэтому что делать, дабы в нашем Отечестве появилась эта реальная экономическая конкуренция? Спасибо.



Никита Кричевский: Михаил, вы помните этот скабрезный анекдот по поводу присутственного заведения, когда упала выручка, и думали, что делать. И занавески поменяли, и кровати переставили, и ремонт сделали – а ничего не получалось.



Михаил Соколов: То есть вы за то, чтобы менять начальство? Вот только что его поменяли на выборах.



Никита Кричевский: Я считаю, что начальство в первую очередь ответственно, потому что борьба с коррупцией, антимонопольное ведомство, правоохранительные органы – это все-таки прямое отношение к начальству. Да? И если начальство потворствует тому, что происходит, значит, нужно задаться вопросом: а почему оно так себя ведет?



Михаил Соколов: Вот Владимир с вами согласен: «Борьба с коррупцией может вестись только тогда, когда сам верховный начальник не будет воровать, его рыльце не будет в пуху». Владимир, вы на что-то намекаете, но я вас не понимаю.


«Планы всякие нужны, планы всякие важны, - пишет другой слушатель, - и посадка чиновников, и возвращение денег». Видите, вас поддерживают.



Никита Кричевский: Ну, что касается возвращения денег, то я здесь не согласен.



Михаил Соколов: А я не знаю, откуда возвращение.



Никита Кричевский: Нет-нет, не в этом дело. Найти-то несложно...



Михаил Соколов: Они утекают, притекают...



Никита Кричевский: Нет-нет, Михаил, найти несложно. Для этого существуют десятки детективных и прочих агентств, которые с удовольствием за небольшой процент...



Михаил Соколов: А как же ведомство, которое возглавлял господин Зубков? Кстати говоря, там целая контора при Минфине.



Никита Кричевский: А господин Зубков возглавлял Росфинмониторинг, то есть он боролся с нелегальными средствами. А деньги в закрытые инвестиционные фонды уходят не через ведомство господина Зубкова, а по совершенно другим схемам. Это то, что касается господина Зубкова.


А то, что касается верховного начальства, то опять же я не совсем согласен с тем, что в Кремле, там тоже, знаете, высшее начальство, оно каким-то образом замешано. Ему этого уже не нужно. А зачем?..



Михаил Соколов: Вы хотите сказать, что человек, который входит в историю, он не озабочен своим материальным благосостоянием?



Никита Кричевский: Есть государство, которое ему обеспечивает все, что он попросит, и все, что он захочет.



Михаил Соколов: Ну, будем думать тогда хорошо, а не так, как наш слушатель.


Еще звонок из Москвы. Пожалуйста, Петр, ваш вопрос Никите Кричевскому. Добрый вечер.



Слушатель: Добрый вечер. Господин Кричевский, одно время обсуждалась проблема удвоения ВВП, по-моему, за 10 лет. И у меня такой вопрос. Может быть, мы уже удвоили его? Это шутка.


И второй вопрос. Вот рост ВВП и рост экономики, они связаны между собой напрямую? И я такой вопрос задаю потому, что у нас... я слышал цифру, что в 2007 году рост производства всех видов энергии, ну, электро-, атомной и так далее, увеличился в 1,2 процента. Ну, раз такой рост производства энергии, то откуда такие высокие темпы экономики у нас под 10 процентов? Спасибо.



Никита Кричевский: Прекрасно! Михаил, это в продолжение разговора об экономической добавленной стоимости. За счет чего произошел рост ВВП на 8,1 процента в прошлом году? Все очень просто. Как обычно, два локомотива – это строительство и торговля, но не только. В прошлом году, а особенно в первой половине прошлого года, отмечался небывалый рост обрабатывающих производств. Который после того, как начался кризис на мировом финансовом рынке, почему-то прекратился. И к концу года практически сошел на нет.



Михаил Соколов: И что произошло?



Никита Кричевский: Почему? Я вам скажу. В январе прошлого года рост обрабатывающих производств составил около 18 процентов, а в конце года он составил порядка 4 процентов. Как это все упало? А на самом деле, объяснение то же самое. Увеличивается оборот, увеличивается выручка, соответственно, под эти предприятия, под эти юридические лица можно было бы получить на Западе большие суммы. Но после того, как мы поняли, что мы ничего не получим, потому что начался финансовый кризис, надувать производство смысла никакого не было.


А то, что касается реальных производств, ну, я бы хотел посоветовать нашему слушателю зайти на сайт Госкомстата, и не ориентироваться на какие-то разговоры о том, что где-то кто-то сказал, а там все четко написано. Действительно, рост производства электроэнергии, добычи полезных ископаемых, очень многих других отраслей составил 1-2 процента за прошлый год.



Михаил Соколов: То есть не догоняем Португалию? Помните, тоже такая задача была.



Никита Кричевский: Если бы не строительство и не торговля, то не было бы такого роста.


То, что касается ВВП. ВВП – это показатель экономического развития страны. В последнем выступлении Владимира Путина на Госсовете было сказано, что по уровню ВВП, по паритету покупательной способности мы обогнали Францию и Италию. Помните? Какая Португалия?! Мы Францию с Италией обогнали!



Михаил Соколов: Так это же по паритету.



Никита Кричевский: И это, действительно, так. А вот то, что касается объема ВВП на душу населения, то цифры несколько иные. Вот у Франции ВВП на душу населения составил 34 тысячи долларов в прошлом году, у Италии – 31 тысячу долларов, у России, по официальным данным Росстата, - 9,5 тысяч долларов, то есть в 3 с лишним раза меньше. При этом средний мировой показатель ВВП на душу населения составил 10 тысяч долларов. То есть мы оказались еще меньше, чем среднемировой уровень. Вот показатель реального развития российской экономики. Вот и все.


А то, что касается обрабатывающих производств и вообще отраслей народного хозяйства, то практически по всем отраслям и по всем позициям мы так и не достигли уровня 1991 года.



Михаил Соколов: Ну, давайте о чем-нибудь хорошем поговорим. Вот есть еще такие рассуждения (я уж к вам обращусь как к специалисту по социальному страхованию), и вот власти тоже на эту тему рассуждают, Путин говорил о снижении налогов на затраты граждан на медицину и образование, а Медведев, если я не ошибаюсь, говорил о том, чтобы было свободное обращение полисов обязательного медицинского страхования. И я так понимаю (может быть, я ошибаюсь), что сейчас человек прикреплен к районной какой-нибудь поликлинике, а так он может пойти в частную, туда вложить этот полис, добавить свои деньги - и получить более качественное обслуживание. Что вы думаете об этих реформаторских планах?



Никита Кричевский: Я думаю, что в данном вопросе мы упираемся в одиозную, в глазах многих, фигуру бывшего министра здравоохранения и социального развития Михаила Юрьевича Зурабова.



Михаил Соколов: Забыли о нем уже.



Никита Кричевский: Да-да, и подозрительно быстро забыли. На самом деле, говорить о том, что во всем виноват Зурабов, по меньшей мере, неумно. Не он определял социальную политику в России в те годы, когда он руководил Пенсионным фондом и своим министерством. И когда мы говорим о том, что была монетизация, не он автор монетизации. Я его не защищаю ни в коем случае. Но говорить о том, что он во всем виноват, и всех собак спускать на него нельзя ни в коем случае.


А что же касается непосредственно Зурабова и вашего вопроса. 7 декабря 2004 года в Госдуму был внесен законопроект об обязательном медицинском страховании, где как раз говорилось именно о том, о чем сегодня говорит Медведев. Это было сделано 7 декабря. И в этом есть, на мой взгляд, совершенно четкое и правильное, рациональное зерно. Почему? Потому что мы вольны выбирать то медицинское учреждение, где мы хотим обслуживаться. Мы должны иметь возможность платить не только взносы по ОМС, но и иметь в дополнение к этому полису еще полис по добровольному медицинскому страхованию, который может предоставить нам страховая компания, к которой мы будем прикреплены. Соответственно, за незначительные деньги, за незначительные страховые взносы мы можем существенно улучшить уровень медицинского обслуживания себя и своей семьи. Кроме этого, большая часть денег пойдет в те медицинские центры, которые мы будем посещать, и это совершенно правильно, это абсолютно правильно.


А почему не пошел тот законопроект? Все очень просто. Он был внесен в декабре, а во второй половине декабря все уже поздравляют друг друга с новым годом, а с 2005 года у нас, Михаил, началась монетизация.



Михаил Соколов: Забыли, значит?



Никита Кричевский: Да. И Зурабов тут же стал самым одиозным жупелом таким, которого надо просто пригвоздить. А на самом деле, идея-то была здравая. И если ее сегодня реализуют, так же как реализуют те вещи, которые собираются сделать с пенсионным страхованием, с Пенсионным фондом, то в этом плане, как мне представляется, жизнь-то немножко улучшится.



Михаил Соколов: А снижение налогов? Вот сейчас есть некий возврат, можно раз в год предъявить какие-то счета за медицину или за образование, получить 13 процентов с этого, ну, не с полной суммы, конечно. И вот эта идея тоже высказана будущим премьером.



Никита Кричевский: Не совсем так. Существует социальный налоговый вычет, например, на медицинское обслуживание составлявший в прошлом году 38 тысяч рублей, а в этом году сумма повышена. А сейчас идет разговор о том, что все деньги, которые мы направляем на медицинское обслуживание или на образовательные услуги, все эти деньги будут вычитаться из нашего дохода. И мы можем вычитать эти деньги из нашего облагаемого дохода. И налоговая инспекция обязана будет их вернуть, кстати говоря, вот уплаченный с этих денег подоходный налог. Но, вы знаете, лучше так. Если мы сталкиваемся с тем, что государство не хочет финансировать социальную сферу, а почему – это уже отдельный разговор, и если государство перекладывает финансовую ответственность за функционирование социальной сферы на граждан, ну, здесь хоть какие-то послабления. Что называется, и на этом спасибо.



Михаил Соколов: Давайте послушаем вопрос из Москвы. Виктор, пожалуйста, ваш вопрос Никите Кричевскому. Здравствуйте.



Слушатель: Добрый вечер. Объясните, пожалуйста, логику нашего правительства. Вот сейчас мы часть средств от выручки складываем в наши резервные фонды и так далее, что вроде как эффективно их потратить не можем внутри страны. При этом наращиваются мощности, мы строим трубопроводы за границу, на Запад, на Восток. И спрашивается, как говорится, зачем нам делать инвестиции и выкачивать недра, если нам от этого ни тепло, ни холодно?



Никита Кричевский: Ой, вы знаете, я продолжу мысль Виктора. Дмитрий Медведев некоторое время назад сказал, что российским предпринимателям нужно приобретать активы за границей.



Михаил Соколов: Да, очень интересное заявление.



Никита Кричевский: Да, это было прямо в лоб. Не то что строить газопроводы и нефтепроводы по цене в несколько раз большей, чем они стоят по себестоимости, в реальности, а просто приобретайте активы за границей.



Михаил Соколов: Ну, так это борьба с «голландской болезнью».



Никита Кричевский: Возникает встречный вопрос. Хорошо. А как же так любимая Дмитрием Анатольевичем ипотека? Ведь у него же еще в прошлом году была мечта о том, чтобы снизить проценты по ипотеке до 8 процентов годовых.



Михаил Соколов: А сейчас 12 процентов? Больше?



Никита Кричевский: Средняя ставка по прошлому году в рублях составила 12,7, а в валюте – 11. Таких ставок в ближайшие несколько лет уже не будет, они будут выше. Одновременно, если бы мы разработали программу, если бы правительство разработало программу по переориентации средств, которые уходят за границу, а в прошлом году за границу ушло 76 миллиардов долларов наших, российских денег...



Михаил Соколов: Ну, потом вернулись частично.



Никита Кричевский: Нет-нет!



Михаил Соколов: Это уже чистое сальдо?



Никита Кричевский: Я говорю о том, что пришло 120, а ушло за границу за прошлый год 76. То есть сальдо получилось, на самом деле, по прошлому году 44. И это только то, что за прошлый год ушло.


А почему нельзя предоставить налоговые преференции и прочие льготные условия, если предприниматели захотят вкладывать деньги, например, в рефинансирование ипотеки? Почему так нельзя поступить, если мы говорим о развитии ипотечного кредитования, о решении жилищной проблемы? Вот почему этого нельзя сделать? И это тот вопрос, который остается без ответа. И вот то, что слушатель позвонил и сказал: «А вот как вы считаете? Объясните логику правительства». Так я могу задать еще один вопрос. Я тоже не могу понять логику правительства. Зачем нужно вкладывать туда, когда можно разработать массу интересных предложений для российских денег, которые уходят на Запад, и реализовать инфраструктурные и прочие социальные проекты здесь?



Михаил Соколов: А это они с инфляцией борются. Владимир Путин же сказал, что «надо сохранить Совет по национальным проектам, а то вы же знаете, что в регионах с деньгами происходит». Ну, знаем, конечно: мимо кассы проходят.



Никита Кричевский: Беда нашей экономики не в том...



Михаил Соколов: Ручное управление.



Никита Кричевский: ...что мы имеем большой приток спекулятивных инвестиций. Бог бы с ним! Беда в том, что мы направляем деньги от экспорта нефти, минуя экономику, напрямую в карманы населения. Вот в чем беда. Они должны вкладываться в экономику, они должны поступать на развитие производства, на финансирование социальной сферы, на подъем доходов населения. И уже после этого уходить в карманы и реализовываться вот так, как это происходит сегодня.



Михаил Соколов: А про 5 тысяч, помните, стоимость ЖКХ, вот вам напоминают, что стоимость ЖКХ как раз в Подмосковье. Видимо, там дотации ниже, чем в Москве, и там как раз у семьи, пишут, уходит 5-6 тысяч.



Никита Кричевский: Совершенно верно, в Москве оплата ЖКХ составляет 64 процента от стоимости.



Михаил Соколов: А там, может быть, и 100.



Никита Кричевский: В Подмосковье - 100, все правильно.



Никита Кричевский и Михаил Соколов
Михаил Соколов: И вот такая цитата. Сегодня я прочитал статью в « Le Nouvel Observateur», Венсан Жовер пишет о системе Путина: «В России дела идут неплохо, магазины забиты товарами, зарплата увеличивается на 10 процентов, появляется средний класс. В 2010 году Россия станет первым автомобильным рынком в Европе», - и так далее. С другой стороны, «20 миллионов русских еле сводят концы с концами на зарплату менее 100 евро в месяц. Треть зданий - в антисанитарном состоянии. Продолжительность жизни мужчин - 59 лет. Два миллиона детей не ходят в школу. Эпидемии СПИДа и туберкулеза. За последние годы вряд ли была построена хотя бы пара сотня километров скоростных автомагистралей, в то время как в Китае их сооружено десятки тысяч. Больницы находятся в ужасном состоянии», - и так далее.


Вот как может измениться ситуация? Вот что нужно сделать для того, чтобы этого ужасающего разрыва полюсов социальных не было в России?



Никита Кричевский: В первую очередь, не слушайте западных экспертов, которые берутся рассуждать о российской экономике.



Михаил Соколов: Ну, это журналист.



Никита Кричевский: Никакие не 20 миллионов у нас бедные. У нас бедных в стране 56 миллионов человек, если посчитать по общеевропейской методике определения бедности, по которой границей бедности считается 60 процентов среднего дохода по стране. У нас 56 миллионов бедных. Это первое.


Второе. Знаете, по «раковой шкале» наша страна сегодня больна «голландской болезнью» между третьей и четвертой стадиями.



Михаил Соколов: А это что значит?



Никита Кричевский: Это значит, что если нас сравнивать с Казахстаном, где уже четвертая стадия начинается раковой болезни под названием «голландская экономика, разоряющий рост»... Я могу привести очень простой пример. Еще полгода назад золотовалютные резервы Казахстана составляли 23 миллиарда долларов, а сегодня они составляют 17. Там пошло снижение золотовалютных резервов. И это притом, что там тоже товары заполнили прилавки, и там тоже все хорошо, и тоже все здорово. Нас это ожидает в ближайшее время, ну, может быть, не в этом году, но в следующем-то точно. Потому что импорт у нас начинает сжирать уже все экспортные поступления. И когда это закончится, сказать не берусь, потому что нужна кардинальная смена и экономической политики, и персоналий, которые ее определяют. Вот тогда можно будет на что-то рассчитывать.



Михаил Соколов: Спасибо.


Материалы по теме

XS
SM
MD
LG