Ефим Фиштейн: Все большее число американских родителей обеспокоены тем, что у их детей не остается времени на нормальные игры. Школьные администраторы сокращают длительность перемен, чтобы оставить больше времени для раздувающихся школьных программ. Работники здравоохранения связывают сокращение времени на активные игры с ненормальным ожирением подростком. Матери спрашивают, как их дети научатся важнейшим элементам общения, если большинство их игр протекают в интернете. Обо всем этом в материале Марины Ефимовой.
Марина Ефимова: В конце прошлого года советы попечителей многих американских школ приняли решение сократить время школьных переменок из-за перегруженного расписания занятий. Почти сразу, словно молчаливый протест против этого решения, вышел и стал бестселлером сборник описаний старомодных детских игр и развлечений. Он называется «Опасная книга для мальчиков». Там по пунктам расписано, как делать бумажные самолетики, кораблики и водяные бомбы... как завязывать 5 морских узлов... из чего и как изготовить луки, стрелы и рогатки... Там даны правила европейского футбола, описаны все знаменитые сражения и истории всех знаменитых пиратов. Словом, эта книга – приглашение к игре.
Стюарт Браун: Обратитесь к Оксфордскому словарю и вы найдете 50 определений слова ИГРА. Но если давать определение ДЕТСКИМ играм, то я бы сказал, что это – всегда нечто спонтанное, мотивированное не извне, а изнутри, и потому представляющее собой результат абсолютно свободного выбора. (Как, впрочем, и игры взрослых). Но, в отличие от взрослых, групповая ДЕТСКАЯ игра – это игра без твердых правил и без ясного результата... Их игра - это нечто, затеянное без всякой другой цели, кроме самой игры... Это – продукт божественно избыточных нейтронов...
Марина Ефимова: Такое определение детской игре дает (в интервью с журналисткой Кристой Типпет) психиатр Стюарт Браун, основатель и президент «Национального института игры». История детской игры начинается для нас в Древнем Египте, за 1000 лет до Рождества Христова. Из туманных этих глубин проступают настенные изображения мальчиков с мячами и девочек с куклами и даже с подобием скакалок... Древние греки поощряли игры мальчиков, про которых Платон писал:
«Дети - самые изощренные в озорстве и самые неуправляемые из всех мерзавцев. Ограничивать их свободу и игры надо осторожно. Избалованные, они капризны, раздражительны и горюют из-за пустяков. Но чрезмерное управление может сделать их бездуховными, мрачными (или подобострастными) и непригодными ни для домашней, ни для гражданской жизни».
Марина Ефимова: Как ни странно, из всех исторических периодов, не исключая даже Средние Века, самым равнодушным к детям и к их играм было великолепное Возрождение. Расхожая шутка гласила: «если видишь ребенка, - видишь ничто». Любовь детей к играм не принималась во внимание. Дети все равно играли – но с теми же игрушками, что и взрослые: воздушные змеи, волчки, оловянные солдатики и фарфоровые куклы (правда, такие хрупкие, что чаще всего детям не давали их трогать). Только к 18 веку в Европе осторожно, постепенно появилось разделение: труд – для взрослых, игра – для детей. Почему игра так необходима детям? Профессор Браун...
Стюарт Браун: В детях, еще в младенчестве, мы замечаем взрывы радости от всех этих «тю-тю» и «забодаю-забодаю»... Дальше появляются игрушки, товарищи по играм... И в условиях, где эти естественные для ребенка игры разрешены, они безусловно обогащают его жизнь. Чем?.. Легче понять, чего не достает тем, кто в детстве был лишен возможности играть. Став взрослыми, они не видят всех возможностей выбора в сложных обстоятельствах... они часто неспособны к импровизациям... они с особенным трудом воспринимают новизну и неожиданный поворот событий... Детская бесцельная, но увлеченная игра важна не в образовательном смысле, а в укомплектовании сложного, отзывчивого, артистичного организма, владеющего искусством взаимодействия с себе подобными. Если человек не играл в детстве и неспособен к игре во взрослом состоянии, то к старости его ждут хронические депрессии, отсутствие оптимистического взгляда на жизнь, и почти всегда – неспособность воспринимать иронию. В отличие от многих животных, человек может играть всю жизнь, и если говорить о нас как о биологическом виде, то успехом нашей адаптации мы, скорей всего, обязаны нашей натренированности в игре.
Марина Ефимова: В журнале «Нью-Йорк Таймс Мэгэзин» вышла большая статья Робин Хениг, журналистки, много лет собиравшей материал об исследованиях в области детской игры. Сегодня Робин Хениг – гостья нашей передачи. Робин, у вас в руках огромный материал. Ваше мнение – что важней всего в детской игре?
Робин Хениг: Удовольствие. Чистое удовольствие. Все пытаются найти в игре пользу и дать ей научное обоснование, хотя, честно говоря, это идет вразрез с самим ДУХОМ игры. Дети (да подчас и взрослые) играют так, что ничего не видят вокруг себя. И животные – тоже. Австралийский зоолог Роберт Харкаурт наблюдал гибель трети детского сада тюленей, когда там все так заигрались, что не заметили приближения морских львов... У нас в Америке белки, играя, часто вылетают на проезжую часть улиц... Кстати, именно поэтому в Америке все детские игровые площадки обнесены оградами. Самозабвение в игре необходимо детям (да и взрослым). Дети в игре забывают школьные неприятности, страх и обиду наказаний, скуку... А взрослые – весь мир обязательств и долга, беды, проблемы... Недаром Стюарт Браун, один из наших ведущих ученых, говорит, что в игре вы «выпадаете из времени».
Марина Ефимова: Лично у меня с этим связаны обидные воспоминания. Мне было лет 26, и я была с мужем в Таллине, где проходил турнир по бриджу (мой муж был в команде от Ленинграда). И вот мы с двумя подругами, во всей красе наших 26-ти лет, привыкшие к мужскому вниманию, вошли в зал, где в полной тишине играли в карты 100 мужчин. И ни один не поднял на нас глаза. И глядя на них, я поняла: войди сюда Мэрилин Монро, на нее никто не посмотрит. Они все были по уши в игре.
Мисс Хениг, вы в своей статье дали чудное, и по-моему, важное определение детской игры, назвав ее – «предметом психологической роскоши»...
Робин Хениг: Да, это так. Считается, что если ребенок играет, значит, он в порядке, потому что для игры необходимы некоторые базовые условия детского благополучия: ребенок должен быть здоров, сыт и находиться в относительной безопасности. Поэтому, скажем, бедность сама по себе - не препятствие для детских игр: на улицах бедных кварталов дети во все времена так же самозабвенно играли, как дети богачей в своих детских. Игра - тот предмет роскоши, который есть даже у бедняков. Другое дело – обычай. В пуританской Америке 18-19 веков детская игра считалась преступным бездельем. Расхожая мудрость стращала: «Кто играет мальчиком, тот и мужчиной будет играть»... Труд и успех были главным содержанием и главной наградой жизни. У многих американцев и до сих пор осталось подобное отношение. Поэтому сейчас, в связи с сокращением школьных перемен, заботливые родители беспокоятся, не лишают ли они детей чего-то нужного – возможности просто побегать и порезвиться, как положено в их возрасте.
Марина Ефимова: Специалисты считают, что игра так нужна детям, что даже те из них, кто вынужден был работать, старались превратить в игру саму работу. Я могу подтвердить это на личном примере: в детстве на даче в Литве я бегала с хозяйскими детьми пасти стадо коз. Пока пасли, мы играли в мирные игры. Ужас для меня начинался на пути назад. Коз надо было вести вниз с крутой горы, и игра заключалась в том, что мы неслись под гору, когда бегом, когда - как суворовские солдаты при переходе через Альпы, когда кубарем... А за нами неслись, стараясь нас боднуть, козы. По-моему, для них это тоже была игра. Местные дети были ловкими, а как я не сломала себе шею, я просто не знаю. Дети превращают в игру не только работу. Бывают обстоятельства, когда игра для них важнее хлеба насущного.
Робин Хенинг: Даже при отсутствии минимальных условий комфорта и безопасности, они рвутся играть. В одной из книг, которую я прочла, когда готовила свою статью, ее автор, Джордж Айзен, пишет: «Дети играли и посреди окружавшего их ужаса, поддаваясь инстинктивному, почти атавистическому импульсу человеческого сознания». Его книга называется «Дети играют во время Холокоста».
Марина Ефимова: Многие, я думаю, помнят итальянский фильм «Жизнь прекрасна». Этот фильм – притча. Отец, попавший в немецкий концлагерь вместе с маленьким сыном, решает, что единственный способ спасти ребенка от горя, от ужаса, от сумасшествия, - превратить всё происходящее в такую вот невероятную игру. Один из самых трагикомических моментов фильма: когда в барак приходит немецкий сержант, чтобы объявить заключенным правила концлагеря. Мы слышим в его лающей речи слова «арбайтен», «итальянише швайн» - вполне ожидаемые в такой ситуации слова... И отец ребенка вызывается переводить речь немца, не зная ни слова по-немецки. Он переводит ее во всеуслышание, но исключительно для сына:
Внимание! Игра начинается! Победитель должен набрать тысячу очков. Первый приз – танк!.. Во время игры запрещены три вещи: первое – спрашивать про ланч. Второе – проситься к маме. Третье – плакать. Категорически!... Для достижения победы особенно вредны: леденцы, мармелад и варенье! Сам сержант съел вчера килограмм мармелада, и теперь у него страшно болит живот. Поэтому он вынужден нас покинуть. За что просит прощенья. Всё!
В конце фильма маленький мальчик получает свой приз: американский танкист забирает его из лагеря и подвозит на своем танке к маме. И мальчик кричит: «Мама! Мы победили!», имея в виду ИГРУ.
Марина Ефимова: Игра вообще, и даже специфически детская игра, давно стали предметом изучения науки: и биологии, и психиатрии, и неврологии, и педагогики. Только одних классических теорий – не меньше десятка. Теория Герберта Спенсера (грубо говоря) объясняет игру необходимостью использования излишков энергии... Теория Гросса – подсознательной подготовкой к практике взрослой жизни... Теория Фрэйда – подсознательной потребностью иметь над чем-то контроль и выразить запретные импульсы разрешенным способом... Интересно, что сейчас самой модной (и заново открытой) стала теория русского психолога Льва Выгодского, напрямую связывавшего игру и вообще развитие ребенка с его культурной средой. Видимо, сейчас в Америке, с ее мультикультурализмом, этот аспект необходимо принимать во внимание. (Кстати, о Выгодском. Я думаю, мало кто из его западных последователей знает, что не умри он в 1938 году от туберкулеза, он, скорей всего, погиб бы в лагере – так как его теорию лично раскритиковал «лучший друг всех детских психологов» - товарищ Сталин).
Вообще, когда мы говорим «игра», мы чаще всего имеем ввиду игры соревновательные: спортивные игры, карты, домино, шашки и шахматы, даже детские настольные игры, включая компьютерные. Но нынешняя проблема - сокращение времени школьных перемен - лишает детей не таких игр...
Стюарт Браун: Вообще говоря, соревновательность существует в природе, она естественна и свойственна детям. Но в спонтанных детских групповых играх соревнование не заканчивается чьей-то победой и чьим-то поражением. Дети, играя, бросают на ходу свои роли, меняют сюжет игры, хватаются за новые роли... Победители тут же оказываются побежденными... каратели – жертвами. Дети сердятся не на тех, кто побеждает, а на тех, кто отказывается играть... Цель игры – не победа, а игра! Любопытно, что даже в играх, которые ведут дикие животные, иногда сильные существа дают на время победить тем, кто послабее – ради того, чтобы игра продолжалась...
Марина Ефимова: Америка невероятно осторожна в отношении своих граждан вообще, и в отношении детей особенно. Поэтому дети купаются в роскошных американских озерах внутри загородок размером с тарелку, под строгой охраной спасателей на вышках... Поэтому они больше не играют на улицах, свободно выбирая себе партнеров для игры... И вот теперь – школьные перемены. Считает ли профессор Браун, что Америка лишает своих детей важной для них свободной и спонтанной игры?..
Стюарт Браун: Групповые детские игры выглядят хаотичными, анархичными и даже опасными. Родители и учителя часто пресекают их в самом начале. И напрасно. Платон недаром говорил, что «вы больше узнаете о человеке за час игры, чем за год разговоров»... В этих-то спонтанных играх и начинают складываться личности. Даже детские потасовки важны. Я тоже не хочу, чтобы дети получали переломы и сотрясения мозга, но игра включает риск. Я, за свою карьеру, обследовал многих убийц. Ни один из них в детстве не дрался и не участвовал в общих потасовках. Ни один! Сейчас озорных детей в школах пичкают риталином, любое иррациональное поведение детей считается аномалией. Это ошибка. Наши институты и законы должны больше считаться с человеческой природой. Когда школьные администраторы укорачивают перемены в пользу уроков, они не знают, что половину своих знаний и жизненного опыта дети получают на переменах, а не на уроках.
Марина Ефимова: Я хочу закончить эту передачу любопытным диалогом профессора Брауна с журналисткой Кристой Типпет, которая брала у него интервью:
Криста Типпет: Я никогда не думала о пользе игры. Я только работала, добивалась, достигала, потому что это – суть нашего общества, основа нашего успеха. У нас не принято думать, что во взрослом человеке любовь к игре может быть не пороком, не слабостью, а признаком мудрости...
Стюарт Браун: Ко мне приходили люди, которые вдруг ощущали необходимость игры в своей жизни. Я советую в таких случаях начать с танцев. Серьезно. Как говорил психиатр Боб Фэйган, “ movement fills the empty heart ” (движение заполняет пустоту сердца»... Главное – найти что-то: какую-то игру, занятие, флирт... которые заставят вас забыть о времени. Если мы не играем, мы - больше рептилии... мы – больше дикари. Вспомните встречу Рональда Рейгана и Михаила Горбачева в Исландии. Они совершенно во всем расходились вплоть до утра того дня, когда обоим надо было уезжать. Но Рейган предложил вместе позавтракать и начал развлекать гостя солеными анекдотами. Горбачев отвечал не менее острыми шутками. И они так понравились друг другу, что переорганизовали всю конференцию, и решили вопрос о ракетах ко взаимному удовлетворению.
Криста Типпет: Я думаю, в 60 лет довольно трудно начать играть...
Стюарт Браун: Как выучить новый язык. Но это вам – не китайский язык. Язык игры сидит где-то в вашей памяти. Он – часть дизайна каждого человеческого существа.
