Когда на «Золотую Маску» несколько лет назад была выдвинута опера «Молодой Давид» в постановке Дмитрия Чернякова, ему было немногим больше, теперь он – один из самых именитых режиссеров мира. О его новой работе – «Игроке» Прокофьева в Берлинской Штаатсопере в соавторстве с дирижером Даниелем Баренбоймом – расскажет Юрий Векслер.
Юрий Векслер: За неделю до премьеры в беседе с немецкими журналистами Дмитрий Черняков так сформулировал свой главный творческий интерес в этой работе:
Дмитрий Черняков: Как человек полный страстей и амбиций может управлять своей жизнью, имеет ли он над ней власть? На самом деле, человек не имеет власти над своей судьбой, потому что мы не знаем себя и не знаем, какие внутри нас бездны существуют.
Юрий Векслер: Мне удалось и лично поговорить с режиссером. О соотношении оперы и первоисточника он сказал:
Дмитрий Черняков: Прокофьев и Достоевский это разные миры, разные краски. Прокофьев - человек внутренне, ментально здоровый, он молодой, полный сил и, конечно, в музыкальной составляющей есть бешеное кипение, верчение, прокофьевская неистовость, которая есть и в Первом концерте для фортепьяно, и в очень многих его произведениях. Наверное, он не до конца все-таки погружался в эти персонажи и в достоевское мировосприятие. Он использовал структуру романа для создания своего мира. Конечно, я должен был найти причину этого клокотания, понять, что это за страсти и какого рода одержимости. И тогда я обращался к Федору Михайловичу. Потому что Прокофьев, как композитор, фиксирует только эмоциональное, а интеллектуальное мне нужно было брать из первоисточника. Я, конечно, очень внимательно пытался анализировать роман.
Юрий Векслер: Почему все-таки действие происходит сегодня?
Дмитрий Черняков: Это происходит сегодня, но «сегодня» это без признаков, реквизита окружающей повседневности, в которой мы варимся. Это метафизическое «сегодня», то есть для того, чтобы мы не думали, что эти герои из прошлого. Они имеют отношение к нашим переживаниям и страстям, это почти мы, и мы их понимаем, считываем, как людей, которые не выдуманы, не умозрительны, не из эпохи прекрасных длинных платьев, а из правды. Это очищенная история, абсолютно очищенная, формульная, поэтому все происходит в замкнутом пространстве, практически без окон, все внутри, и мы только видим нескольких людей, и мы должны верить, что между ними все происходит всерьез и очень отчаянно. Мы следим за их развитием в течение двух часов.
(Звучит фрагмент оперы)
Юрий Векслер: Написанная на основе одноименного романа Достоевского, первая опера Прокофьева была создана 25-летним композитором в 1916 году. Напомню сюжет романа: в вымышленном и условном, немецком Рулетенбурге русские играют с жизнью в азартные игры, играют и на рулетке. Отставной погрязший в долгах генерал, его падчерица Полина, его любовница и кредиторы, а также домашний учитель генеральских детей Алексей - все ждут, как развязки всех узлов, скорой смерти бабуленьки, наследником которой генерал является. Но старуха неожиданно сама заявляется из Петербурга в Рулетенбург и проигрывает почти все свое состояние.
Сочинив по заказу дирекции Императорских театров первую редакцию оперы, Прокофьев успел рассказать о готовящемся спектакле вдове Достоевского Анне Сергеевне, но революция перечеркнула планы постановки, которую должен был осуществить Мейерхольд. Опера была впервые поставлена во второй, более зрелой, версии в 1929 году в Бельгии, но с тех пор ставится весьма редко. Может быть, теперь интерес к ней, по крайней мере, на Западе, возрастет, так как берлинскую постановку следует, несомненно, отнести к большим удачам мирового музыкального театра.
Овации длились долго, но самые большие аплодисменты выпали не на долю прекрасных солистов, а на долю режиссера, что бывает крайне редко. Говорит солист Штаатсоперы Александр Виноградов:
Александр Виноградов: Я такого сильного оперного спектакля не видел, наверное, в своей жизни. Конечно, я не ожидал сцены сумасшествия Генерала, и того, что произошло в финале с Полиной и Алексеем. Я думаю, что это постановка совершенно невероятная.
Юрий Векслер: В роли Генерала выступил замечательный Владимир Огновенко, певший когда-то Бориса в постановке Андрея Тарковского.
(Звучит фрагмент оперы)
Юрий Векслер: Сцена с Генералом была первой из нескольких взрывов спектакля, в котором Дмитрий Черняков изобрел, по аналогии с пляской смерти, нечто новое - пляску сумасшествия.
Пляшет обезумевший Генерал. Пляшет в финале обезумевший Алексей. К этой финальной сцене я еще вернусь.
(Звучит фрагмент оперы)
Партии молодых героев - Алексея и Полины - исполнили в спектакле киевлянин Миша Дидык и рижанка Кристина Ополайс.
(Звучит фрагмент оперы)
Миша Дидык: Сейчас я уже имею опыт такого сценического воплощения и осмысления игры как таковой, мог бы уже попробовать реально воплотить это все в жизнь, но пока еще я наблюдатель.
Юрий Векслер: Как и ранее в «Годунове», Черняков поразил берлинскую публику тщательнейшей разработкой массовых сцен. Пространство, придуманное Черняковым, это как бы анфилада, в которой частные комнаты героев переходят в холл отеля и зал казино. Все пространство, в целом, способно двигаться справа налево и слева направо. В этих сине-голубых пространствах больших и малых клеток разыгрываются страсти, делаются ставки, происходят реальные и воображаемые выигрыши и проигрыши.
Вернусь к финальной сцене пляски Алексея. Режиссер убедительно вводит новое событие - Полина сначала отдается Алексею, и лишь потом, потребовав предложенные ей Алексеем раньше, как помощь, 50 тысяч, она швыряет их ему в лицо и убегает.
Оставшись один, Алексей перемещается в уже пустой игорный зал, где он полчаса назад выиграл 200 тысяч. Зал освещается яркими огнями, герой пропевает свою последнюю фразу: "Кто бы мог подумать... Двадцать раз подряд вышла красная!..." И пускается в пляс.
Среди зрителей я после спектакля неожиданно увидел Евгения Миронова.
Евгений Миронов: Я приехал по работе, у меня тут переговоры с режиссерами, которые, я надеюсь, будут ставить в Театре Наций. И это совместилось с премьерой у Димы Чернякова. Я его давний поклонник, и сегодняшний триумф в Берлине мне очень приятен, потому что он наш соотечественник, несмотря на то, что он давно не работает в России, я имею в виду в драме. Я бы просто мечтал с ним поработать. У него очень точно построено развитие, нет ничего лишнего, все детали продуманы.
Юрий Векслер: После спектакля состоялся прием, который открывал Даниель Баренбойм:
Даниель Баренбойм: Мне доставило несказанное наслаждение дирижировать этим спектаклем. Один из значительнейших музыкантов нашего времени, Курт Зандерлинг, которому 95 лет, был сегодня в зале. Он знает о Прокофьеве и Шостаковиче практически все, и он сказал мне, что сегодняшний вечер останется в истории Штаатсоперы, как один из особо важных.
Юрий Векслер: Московский режиссер стал любимцем всего театра. Эти чувства выразил и директор театра, известный режиссер Петер Муссбах:
Петер Мусбах: Сначала «Борис Годунов», и вот теперь «Игрок». Дмитрий мастерски владеет профессией и обладает при этом большим сердцем. Я восхищаюсь им и люблю его как профессионала.
Юрий Векслер: О работе с Дмитрием Черняковым говорит Кристина Ополайс:
Кристина Ополайс: Он работает подробно и, что мне нравится, он показывает, и у него это прекрасно получается. Я думаю, что в нем пропал еще и замечательный актер. Потому что так, как он показывает, не может сделать никто. Это неповторимо, это замечательно.
Юрий Векслер: На мой вопрос, все ли из задуманного в «Игроке» ему удалось, Дмитрий Черняков ответил:
Дмитрий Черняков: Конечно, не все. Может быть, это необходимая составляющая моей работы, что я должен все время мучаться. И радоваться меньше.
Марина Тимашева: Юрий Векслер рассказывал об «Игроке», сделанном берлинской Штаатсоперой в содружестве с театром Ла Скала. Опера поставлена Дмитрием Черняковым при музыкальном руководстве Даниеля Баренбойма. Ее сыграют в Берлине еще один раз 23 марта, затем спектакль переедет в Милан и вернется в Берлин только в сентябре.
