Ирина Лагунина: В то время как международные организации говорят о глобальном продовольственном кризисе и призывают богатые страны оказать срочную помощь странам, испытывающим острую нехватку продуктов питания, Конгресс США разбирается в том, почему дорожает еда в Америке. Слушание на эту тему провел сенатор демократ Чарльз Шумер. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: На первый план президентской кампании вышла тема роста цен на бензин. Но вторая по значимости тема, которая заботит американцев – подорожание пищевых продуктов. Средней американской семье приходится сегодня платить за один и тот же набор продовольственных товаров существенно больше, чем еще год назад. Так, например, сырые куриные яйца подорожали за год на 40 процентов, молоко – на 20, мука – на 32, хлеб – на 12, овощи и фрукты – на 10-20 процентов. В целом индекс потребительских цен на продукты питания вырос за год на 5 процентов.
Что стоит за этими цифрами? Как если не остановить, то хотя бы замедлить рост цен на еду? Открывая слушание, сенатор Шумер рассказал о своем последнем посещении продовольственного магазина.
Чарльз Шумер: Мы с женой в эти выходные отправились в супермаркет Fairway по соседству в Бруклине. И не переставали поражаться ценам. От отдела к отделу, от полки к полке, от продуктов первой необходимости до деликатесов – расходы семьи, заполняющей товаром тележку, растут. И растут существенно.
Покуда мы изумлялись на бензоколонках ценам на бензин, которые с 2001 года выросли вдвое, напасть удвоилась: теперь люди платят больше не только за то, чтобы доехать до магазина, но и за товары, которые там продаются.
Владимир Абаринов: Далее сенатор перешел к конкретным примерам.
Чарльз Шумер: Наша семья вполне благополучна, но даже мы чувствуем это. Как многие другие семьи, мы планируем свой бюджет и в настоящее время на питание тратим на 40 долларов в месяц больше. Мы можем себе позволить 40 лишних долларов, но многие семьи не могут. У них просто нет лишних денег, чтобы оплачивать подорожавшие продукты, они вынуждены экономить на чем-то другом или, еще того хуже, сокращать свои расходы на питание.
Цены на молоко, сыр, куриное мясо, яйца, говяжий фарш – ничего особенного, обычный набор – подскочили изрядно. Если вы хотите питаться здоровой пищей, дело обстоит еще хуже. Моя дочь, подобно многим молодым людям сегодня, хочет есть только экологически чистую еду. Эта категория продуктов подорожала гораздо больше. В нашем супермаркете обычная курица обходится нам примерно в 5 долларов. А экологически чистая – в 12. Дюжина экологически чистых яиц стоит там сегодня около шести долларов.
Владимир Абаринов: С рассуждением, которым Чарльз Шумер заключил свое вступительное слово, трудно не согласиться.
Чарльз Шумер: Каждый должен покупать еду, чтобы кормить свою семью. Эти расходы уже съедают в среднем 12 процентов семейного бюджета. Когда растут цены на бензин, можно меньше ездить на машине или ездить на метро. Когда растут цены на продукты, люди не могут перестать кормить своих детей. Это не выход из положения. Они вынуждены сокращать свой рацион, качество которого по этой причине становится все хуже.
Владимир Абаринов: Сенатор-республиканец Джон Сунуну указал на одну из причин дороговизны продовольствия.
Джон Сунуну: Интересно послушать экономистов, чтобы понять, насколько значительны последствия. Но если мы направляем 25 процентов урожая кукурузы на производство биотоплива вместо того, чтобы употреблять ее в пищу, это реально влияет на формирование цен как в стране, так и в мире. Отрицать это просто невозможно. Мы можем обсуждать позитивные последствия такого перераспределения, но одно из последствий – это рост цен на продовольствие. Начинается с роста цен на кукурузу, а затем по технологической цепочке поднимается цена на говядину, птицу, пищевые полуфабрикаты. Если мы перераспределяем посевные площади в пользу кукурузы и сои, это весьма чревато.
Владимир Абаринов: Одним из экспертов, которых заслушали члены Конгресса, был главный экономист Министерства сельского хозяйства США Джозеф Глаубер.
Джозеф Глаубер: В 2007 году индекс потребительских цен на продукты питания в Соединенных Штатах вырос на 4 процента. Это самый значительный рост розничных цен на продовольствие с 1990 года. В 2008 году Министерство сельского хозяйства США прогнозирует, что рост цен на продукты составит от 4 до 5 процентов.
Ситуацию определяет ряд ключевых факторов, в том числе экономический рост, национальный и глобальный, обменный курс доллара, погодные условия в мире, рост цен на энергоносители и рабочую силу, международные экспортные ограничения, а также возникновение рынка новых продуктов, особенно биотоплива.
Вносит свою лепту в подорожание продовольствия и рост цен в других товарных группах, даже с учетом того, что фермер получает в среднем лишь 20 центов с каждого доллара, которую потребитель платит за продукты. В товарах, требующих значительной переработки исходной сельскохозяйственной продукции – таких, как, например, выпечка – доля фермера еще меньше, розничная цена формируется в значительной мере на этапе переработки.
Владимир Абаринов: По словам Джозефа Глаубера, к продовольственному кризису в мире и, соответственно, к подорожанию продуктов питания в США привело сочетание нескольких факторов.
Джозеф Глаубер: Многие обстоятельства сошлись вместе и привели к удорожанию товарного производства. Глобальный экономический рост, неблагоприятные погодные условия в некоторых странах, которые являются крупнейшими в мире производителями зерновых, а также слабый доллар в 2008 финансовом году способствовали увеличению объемов экспорта американской аграрной продукции и подтолкнули рост цен. В нынешнем финансовом году объем американского сельскохозяйственного экспорта выражается рекордной суммой – 101 миллиард долларов. Это значительно выше, чем прошлогодние 81 миллиард 900 миллионов долларов.
Многие страны-экспортеры ввели ограничения на вывоз сельскохозяйственной продукции с тем, чтобы таким образом сократить подорожание продуктов на своем внутреннем рынке. Такие разные страны, как Аргентина, Китай, Индия, Россия, Украина, Казахстан и Вьетнам, либо повысили экспортную пошлину, либо ограничили экспорт зерна, риса, растительного масла и других продуктов. Сокращая объем имеющегося на мировом рынке продовольствия, эти действия лишь усугубляют проблему глобального роста товарных цен.
Владимир Абаринов: Свой взгляд на проблему изложил законодателям Том Байас, президент Национального союза фермеров.
Том Байас: Я никогда не встречал фермера, который не хотел бы способствовать решению проблемы. Я считаю позором тот факт, что кто-то ложится спать голодным, будь то в Соединенных Штатах или где-нибудь еще на свете, потому что на протяжении почти всей своей новейшей истории мы производили продуктов больше, чем нам было нужно. У нас есть проблема с распределением, есть проблема с различными политическими режимами, которая порой затрудняет оказание помощи определенным странам, нам часто не хватает политической воли для поддержки тех, кто действительно нуждается в том, чтобы ему протянули руку помощи.
Владимир Абаринов: О трудностях малого бизнеса, занимающегося переработкой сельскохозяйственной продукции, рассказал владелец пекарни Ричард Рейнвальд.
Ричард Рейнвальд: За последние 12 месяцев мы столкнулись со стремительным ростом цен практически на все товары. Возникла угроза существованию нашего бизнеса как такового. К примеру, за мешок муки, стоивший в 2006 году 17 долларов, сегодня приходится платить 52 доллара. Манная крупа, продукт переработки твердой пшеницы, стоила в 2006 году 21 доллар за 100 фунтов, сегодня обходится нам в 72 доллара 50 центов. Соевое масло и яйца подорожали за год почти вдвое. Себестоимость одного фунта нашего теста для выпечки ржаного хлеба выросла с 22 до 51 цента. На самом деле ржаная мука, из которой выпекается самый вкусный хлеб для сэндвичей, не только подорожала вдвое, но ее еще и не хватает, и мы начинаем импортировать рожь из Европы.
Классический ответ малого бизнеса на подорожание сырья – повышение цен на свою продукцию, сокращение штата, режим экономии. Мы были вынуждены прибегнуть ко всем этим средствам, и вплоть до декабря прошлого года эта стратегия как будто работала. Но в январе кризис пошел по спирали. Цены на муку снова подскочили, а объемы поступившей в свободную продажу пшеницы сократились до рекордно низкого уровня. Сегодня я спрашиваю себя: «Какую стратегию выживания мы применим в этом году? Что мы будем делать?» В феврале мы были вынуждены резко поднять цены. Буханка ржаного хлеба, которая в апреле прошлого года стоила 2 доллара 65 центов, сегодня стоит 3 доллара 45 центов. Из своего общения с пекарями страны я знаю, что это общее явление. Для нас такое повышение цен означает сокращение объема продаж на 5-7 процентов. Возможно, это звучит не слишком впечатляюще, но перед нами такое сокращение выручки ставит вопрос, сохраним ли мы свое дело или придется захлопнуть дверь.
Владимир Абаринов: Ричард Рейнвальд тоже винит в своих трудностях этанол, производители которого получают налоговые и иные льготы.
Ричард Рейнвальд: Я понимаю, что нынешние высокие цены сложились под воздействием многих факторов. Мы уже слышали о них: глобальный рост потребления, слабый доллар, плохая погода, прошлогодняя засуха в Австралии. А кроме того – программа расширения производства этанола, которая продолжает субсидировать переработку пищевых продуктов в биотопливо, и политика некоторых правительств, которые платят своим фермерам за то, чтобы они не засевали свою землю – это тоже привело к продовольственному кризису, в котором мы оказались сегодня. Почему мы наполняем едой бензобаки наших машин вместо того, чтобы наполнять желудки? У нас, пекарей, нет никаких претензий к фермерам. Они, как и все мы, пытаются заработать на жизнь. Но мне трудно объяснить своим покупателям, что мука дорожает потому, что фермеры решают выращивать злаки на биотопливо, а не на еду; что правительство посредством субсидий поощряет производство кукурузы на этанол, а не для пищевой промышленности. Площади, засеянные пшеницей, продолжают сокращаться, потому что фермеры благодаря правительственным субсидиям больше зарабатывают на биотопливе, чем на производстве продовольствия.
Владимир Абаринов: Биологическое топливо – пример того, что идеальных решений не бывает, у любого решения есть оборотная сторона. Программа производства этанола – ответ правительства США на глобальное потепление. Дороговизна продуктов – побочный эффект этого решения. Впрочем, один из крупнейших производителей этанола в мире – Бразилия – указывает на то, что при всем объеме ее производства на биологическое топливо работает всего 4 процента бразильских фермерских хозяйств.
