Программу ведет Андрей Шарый. Принимают участие обозреватели Радио Свобода Яков Кротов, Кирилл Кобрин.
Андрей Шарый: В российский прокат вышел второй фильм из цикла экранизации сказочной эпопеи британского писателя Клайва Стейплза Льюиса "Хроники Нарнии: Принц Каспиан".
Нарния - это волшебная страна в другом мире, где животные разговаривают, а магия никого не удивляет. Фильм, бюджет которого превышает 200 миллионов долларов, снял режиссер Эндрю Адамсон. Феноменальный успех книг - в прошлом году продано около 100 миллионов экземпляров - и экранизаций фантазийных романов Льюиса оставляют в тени христианские и философские аспекты его творчества. Так же как его друг Джон Руэл Толкиен, автор другого популярнейшей эпопеи "Властелин колец", Льюис был влиятельным религиозным мыслителем ХХ века.
В какой степени фантастический вымысел Льюиса основан на христианской концепции, в какой степени его религиозные изыскания являются сегодняшним фактом? У микрофона Свободы - священник, автор программы Радио Свобода "С христианской точки зрения" Яков Кротов.
Яков Кротов: Джек Льюис пришел к христианству благодаря поддержке, помощи, свидетельству своего друга по Оксфорду Толкиена. И творчество этих двух людей, оно так постоянно и сопоставляется. Я думаю, это продуктивное сопоставление. Так вот "Хроники Нарнии" и "Властелин колец" - своеобразная конкуренция. Да конкуренции-то нет. Философия Толкиена - это богословие, это зрелая католическая мысль, серьезная, а философия Льюиса - это философия детская, это философия неофитская, новообращенного. В чем разница? А вот как ребенок описывает и воспринимает мир, как некоторые государства, тридевятое царство. Мир Льюиса - это мир героический, вроде Эллады, Одиссеи, мир очень-очень древних греков-ахейцев, и в этом мире самое главное сесть на какой-то трон, одержать какую-то победу. Конечно, для детей, хлебом ни корми, дай посидеть на троне и примерить шапку Мономаха. А все-таки надо помнить, что есть еще следующий мир, мир и философия Толкиена. Мир, в котором человек с ужасом отшатывается от царского кресла. Мир, в котором человеку протягивают меч и он отталкивает его, потому что нельзя убивать людей, не для этого мы созданы, это всерьез. А мир Льюиса, он не всерьез. В этом его сильная сторона, потому что детям так и надо, в этом его слабая сторона, потому что это могут посмотреть взрослые с девственной душой, но девственной не в смысле целомудрия, а в смысле бездумья. Настоящая, зрелая вера - вера слабая, вера бессильная, зато любящая.
Андрей Шарый: Мой коллега, специалист по британской истории Кирилл Кобрин, обращает внимание на биографические и мировоззренческие сходства и различия Льюиса и Толкиена.
Кирилл Кобрин: У Толкиена и Льюиса много общего, помимо того, что оба писали сверхпопулярные сказочные эпопеи и были серьезными апологетами христианства. Если попытаться сочинить их сверхкраткую параллельную биографию, то найдется множество удивительных совпадений. Оба гнили в окопах Первой мировой: Льюис был ранен под Арасом, Толкиен тяжело заболел на Сомме. Оба историки литературы и оксфордские профессора, хотя Толкиен был специалистом в героических эпосах темных веков, а Льюис занимался аллегорической литературой раннего Нового времени. Возможность использования понятия "возрождение" для английской культуры он горячо отрицал.
И Толкиен, и Льюис родились на колониальных задворках Британской империи, первой в Южной Африке, второй в Белфасте. Наконец - и это, быть может, самое главное - оба были духовными учениками и последователями Гилберта Кита Честертона, конечно, не как автора детективных историй, а как христианского апологетика. Вот этот дух энтузиаста-неофита Честертон даровал тем, кто поднял на щит его наследие. И тут я рискну не согласиться с уважаемым Яковым Кротовым.
Толкиен был таким же неофитом, как и Льюис, не хронологически, кто раньше обрел веру, а по типу сознания. Просто это разные сознания: католик и англосаксонский патриот Толкиен и ирландец, называвший англосаксонскую жизнь скучной, но в то же время член официальной англиканской церкви Льюис. Они своего рода две стороны того явления, которое можно было бы назвать британским религиозным возрождением, и одной стороны без другой не существовало.
Эти два человека, два ближайших друга, которые чуть ли не каждый день встречались в Оксфордском пабе "Орел и дитя", разошлись после того, как Льюис женился на разведенной американке, к тому же еврейке. Католик Толкиен не смог стать выше самых пошлых заблуждений, и в этом еще один урок для тех, кто неравнодушен к христианской вере.
