Время от времени то в одной, то в другой бывшей социалистической стране вспыхивают скандалы, связанные с подозрением в сотрудничестве действующих политиков или видных деятелей культуры с коммунистической госбезопасностью. Но скандал, который разразился в Польше, затмевает все остальные именно масштабом личности, на которую он бросает тень подозрения. Обвинения выдвинуты против Леха Валенсы, первого президента свободной Польши и лидера профсоюзного движения «Солидарность», которое многие считают фактическим победителем коммунизма. Над темой работал Ефим Фиштейн.
Ефим Фиштейн: В декабре нынешнего года бывший электрик Гданьских судоверфей имени Ленина, основатель независимых профсоюзов «Солидарность» и президент Польши 64-летний Лех Валенса собирается торжественно отметить 25-летие присуждения ему Нобелевской премии мира. Однако празднествам может помешать или, по крайней мере, серьезно их омрачить назревающий скандал. На этот раз источником порочащих сведений не является какая-нибудь сомнительная личность или недостоверный бульварный источник, а институт, существующий именно для верификации подобных обвинений – Институт национальной памяти. В книге, которая вот-вот выйдет в свет, два сотрудника института собрали огромное множество документов, якобы, подтверждающих неблаговидную деятельность рабочего лидера в качестве конфидента коммунистических органов безопасности. Спецслужбами он был завербован еще в 1970 году, и с тех пор прилежно «стучал» под кличкой Болек. Шесть лет, как утверждает эта публикация, он сотрудничал добровольно, потом порвал со спецслужбами, но органы продолжали фальшивыми свидетельствами подтверждать его сотрудничество.
Бывший глава Польши уже назвал ее собранием фальшивок, выпущенным исключительно для того, чтобы подорвать его авторитет и испортить нобелевский юбилей. Реакцию польской общественности на случившееся представляет в своем репортаже наш варшавский корреспондент Алексей Дзикавитский
Алексей Дзикавитский : Пётр Гонтарчик и Славомир Ценцкевич - историки Института национальной памяти – государственной организации, которая занимается исследованиями преступлений коммунистического и нацистского режимов в послевоенной Польше – готовят книгу о связях Леха Валенсы с коммунистической службой безопасности.
По неофициальной информации, книга выйдет в свет в конце июня – в ней будут содержаться документы, которые свидетельствуют о том, что в первой половине 70-х годов Валенса был зарегистрирован в качестве агента с псевдонимом «Болек».
Бывший лидер Солидарности комментирует это событие однозначно.
Лех Валенса: «Я на самом деле не пошел ни на какое сотрудничество. У меня есть все доказательства и те, кто хочет представить эту ложь, будет выглядеть смешно. Сейчас я не намерен публиковать эти доказательства, но сделаю это примерно через неделю после того, как появится книга. Тогда я представлю доказательства».
Алексей Дзикавитский : Валенса говорит, что знает, кто скрывался под псевдонимом «Болек» и эта информация также будет им опубликована.
Между тем, планируемый выход книги вызвал в Польше бурю эмоций. Ряд известных политиков, общественных деятелей, творческой интеллигенции, среди которых Вислава Шимборска, Адам Михник, Бронислав Геремек, выступили с призывом прекратить очернять доброе имя Леха Валенсы, чей вклад в новейшую истории Польши по их словам не вызывает сомнений.
«Роль Солидарности и Леха Валенсы в борьбе за свободную Польшу возрождение европейского единства это моральный капитал поляков, поэтому тяжело понять, чем руководствуются люди, которые ведут кампанию обвинений и оскорблений в адрес Валенсы», - говорится в заявлении.
Практически сразу же появилось другое заявление, авторы которого, также известные в Польше люди, выступили в защиту права историков заниматься своим делом. «Мы не еще знакомы с работой историков Института национальной памяти и сможем ее оценить только тогда, когда книга выйдет в свет. Признавая выдающуюся роль Леха Валенсы в истории Польши, нельзя молчать, когда создается атмосфера, угрожающая свободе научных исследований и свободе слова», - говорится в документе.
Своих коллег защищает также и председатель Института национальной памяти Януш Куртыка, который называет книгу Петра Гонтарчика и Славомира Ценцкевича «такой же книгой, как и все другие книги».
Януш Куртыка: «В этой книге очень тщательно проанализированы все доступные в данный момент в архивах по этому вопросу материалы».
Алексей Дзикавитский : Лех Валенса между тем уже заявил, что подаст на Институт национальной памяти в суд.
Лех Валенса: «Я предполагаю, что они хотят сделать – собрать все пасквили, доносы, ксерокопии под одной обложкой и сказать: пусть выводы делает сам читатель. Но дело в том, что я могу выслать им сколько угодно таких материалов и даже еще лучших на каждого из них. Эти бездельники и вся эта ситуация возмутительна. Встретимся в суде».
Алексей Дзикавитский : В споре вокруг книги Института национальной памяти нельзя не заметить, что значительное влияние на то, кто оказался по какой стороне этого спора, имеет прошлое – давние, еще с 80-х годов минувшего столетия, конфликты в «Солидарности», а также конфликты с первой половины 90-х, когда президентом Польши был Лех Валенса.
Примечательно, что в большинстве своем и бывшие соратники Валенсы и молодые жители его родного города – Гданьска, считают, что никакие документы и свидетельства против бывшего лидера Солидарности не в состоянии уменьшить его роль в польской истории и истории всей Европы.
Анджей Новак: «То, что говорят сотрудники Института национальной памяти, так это «была операция против профсоюзных активистов гданьской судоверфи и там были агенты – один «Болек», другой. Их могло быть много, конечно. Ноя следил, как Валенса действовал в 70-е – это мужественный и смелый человек. Он, будучи отцом многодетного семейства, так рисковал, не боялся и я никогда не поверю, что его сломали. Таких людей просто нельзя сломать», - сказал Анджей Новак, бывший активист «Солидарности».
Ефим Фиштейн : К рассказу Алексея Дзикавитского из Варшавы следует добавить, что Леха Валенсу в прошлом многократно обвиняли во всех смертных грехах – в связях с израильской разведкой Моссад и с советским КГБ. Он сам считает, что в годы коммунизма это мотивировалось стремлением властей сорвать присуждение ему Нобелевской премии, а в наше время это связано, как он считает, с его конфликтом с братьями Качиньскими.
Надо сказать, что одной из первых пережила подобный скандал Литва. В первые годы после восстановления государственной независимости подобные обвинения были выдвинуты против тогдашнего премьер-министра республики Казимиры Прунскиене. Как литовское общество справилось тогда с ситуацией, спросил я видного вильнюсского публициста Пранаса Моркуса.
Пранас Моркус: У меня в памяти возникает кинематографический, так сказать, кадр: тот момент, когда валили памятник Ленину, и он качался на стальном тросе, люди смотрели на это, а за их спинами из труб здания Госбезопасности валил густой дым вперемешку с пеплом. В тот момент возникала вся проблема. В то же время, в первые дни после крушения коммунистического режима, часть архивов вывезенных в Россию удалось вернуть, по-видимому, не столь актуальных, а некоторая часть, по-видимому, актуальна, осталась, так что осталась тайна и напряжение. К тому моменту уже было решение Восстановительного сейма, обращенное к людям, бывшим агентам госбезопасности, о добровольном заявлении, с тем. Что секрет будет сохранен, это было объявлено. В тот первый момент я помню лишь одного писателя, очень хорошего, который написал об этом публично в газете, облегчил свою душу, но выглядел, как тот пожарный в картине Милоша Формана о пожарниках, которого, когда гасят свет и велят вернуть украденные сувениры, и он возвращает, и в это время зажигается свет, и он единственный там стоит. Я его положение сравню с положением этого пожарного. Но потом некоторое незначительное число заявили об этом. Впрочем, они известны, потому что понимаете вот многолетние мои наблюдения, потому что человек, живший в Советском Союзе как-то научился наблюдать, кто «этот», а кто «не этот». Должен вам сказать, что литовцы, в сущности, не умеют это скрывать никак, у них отражается это все более сильно, чем у других.
Ефим Фиштейн : Можно ли утверждать, что в настоящее время интерес общества к подобным разоблачениям пошел на спад и что даже доказанное сотрудничество с коммунистическими спецслужбами не способно серьезно повредить фигурантам подобных скандалов?
Пранас Моркус: первые годы общество не было безразличным, тогда были попытки публикаций в газетах. Немедленно пресса ополчилась, что это раскол нации и так далее. Это прекратилось. Известно, что в это время Ландсбергис совещался с французскими юристами по-поводу французского казуса, когда после освобождения Франции от нацистов начались самосуды, какие-то сведения счетов, абсолютно триумф бесправия и, по-видимому, в тот момент было принято принципиальное решение на тормозах спустить это все. Ну, во Франции было два-три года, а тут полвека. И, в общем, сейчас начинает воцаряться мнение, что нужно говорить даже не об оккупации, а о колониальном режиме, потому что полвека это все же выросли и так далее целое поколение вербовки начинались иногда со средней школы.
Ефим Фиштейн : Как вообще в Литве решена эта проблематика – посредством закона о люстрациях или, как в других странах Центральной и Восточной Европы, путем создания специального органа типа Института Национальной Памяти, разбирающего архивы спецслужб?
Пранас Моркус: Существует такой Центр Резистенции и Геноцида. Там была комиссия, которая за пять-шесть или даже за десять лет вытащили два дела. Но вот потом стала председателем комиссии Даля Куодите, и вдруг все это пошло. Бумаг достаточно для того, чтобы установить, так или нет. И тут очень интересна разная реакция людей, фамилии которых были названы. Заместитель председателя конфедерации промышленников, уличенный в том, что по его заявлению человек загремел в Мордовию лет на пять, и человек этот имеется, что-то промычал насчет идеологических экзальтаций молодости. Другие пытались судиться, что успешно. Кто нет. Один довольно крупный политик даже добился оправдания. Тут мне вспоминается такой казус русской истории, может, помните, что в 18-19-ом веке вора клеймовали раскаленным железом. И если оказывалось, что он невиновен, а виновен кто-то другой, то к слову «вор» добавляли слово «не вор». Вот это тот самый случай. Государство никак не проявило желания подержать вот этот Центр. Эта женщина в одиночестве без адвокатов, без ничего должна была выступать в судах, ну а суды, знаете, разные бывают. За это время еще раз продлили термин добровольного заявления о сотрудничестве, но, по-видимому, это сейчас уже не имеет значения. Что касается казуса Прунскене, то она все же как политик любопытнейший человек, с не все как с гуся вода. Когда тут накануне каких-то выборов нашелся подлинник ее обязательства о сотрудничестве, то все кинулись не на нее, а на того человека, который эту бумажку представил с вопросами, а как он ее достал? И снова – ну ничего. Я думаю, что общество испытывает беспомощность перед лицом того, что в сущности это нельзя никак решить, и потом это уже и не имеет значения
Ефим Фиштейн : Это было мнение вильнюсского публициста Пранаса Моркуса.
