Анна Качкаева: Анатолий Чубайс (теперь безработный) на Петербургском форуме провозгласил с фирменной улыбкой: «Да здравствует новый либерализм!». И все понимающий зал – представители финансово-промышленной элиты со всего мира дружно засмеялись. «Когда Сергей Иванов, еще будучи министром обороны в простой одежде приехал на норвежское телевидение вместе со мной на ток-шоу, - делился с участниками дискуссии глава « Telenor » господин Баксаас, - он произвел сильное впечатление». «Москву уничтожили, теперь взялись за Питер. Возьмите, господа журналисты, воззвание петербургской интеллигенции по поводу уничтожения исторических памятников». Лидер ДДТ и участник «Маршей несогласных» Юрий Шевчук не только успел раздать листы, но еще и выговорил Максиму Шевченко, ведущему «Первого» канала, за его шоу. Вспомнил про яхту Абрамовича на берегах Невы и сформулировал главное: «Нам (россиянам) нужно быть поискреннее и почестнее. Нам нужны демократизация и гуманизация, и тогда нас не будут бояться в мире». Здесь же, на «круглом столе» под названием «Что такое Россия? Разговор на неэкономическом языке», господин Никонов сообщил собравшимся, сославшись на заместителя премьера Сергея Иванова, что у Европейского университета в Петербурге больше нет проблем. И этой радостной вести заулыбался сидевший в числе панелистов один из руководителей этого вуза. Александр Архангельский полемически настаивал на том, что Россия будет прирастать не территориями, а мигрантами, а это и есть ключ для понимания новой России. Наконец, Виталий Третьяков заявил, что ждет от Медведева его мюнхенской речи, предрек умирание Евросоюза и рождение другого союза – великого российского. Министр Иванов и Набиуллина оказались толковыми модераторами. Господин Шувалов практически поработал президентом, и не только произнес гораздо более яркую речь, чем Дмитрий Медведев, но и оказался приспособленным к диалогу. Во всяком случае, пытался отшучиваться, отвечая на вопросы.
Декорация Петербургского форума, раскинувшаяся за спинами панелистов Дворцовая площадь в буквальном смысле создавала ощущение «окна в Европу». Раскованность и увлеченность людей, сидевших в белоснежных креслах на фоне царственной гармонии пространства и неба, живость и реакция зала принципиально отличали картинку из северной столицы от картинки с последних московских съездов и форумов, застегнутых, партийно-державных, подавляющих. Ну и наконец – магия прямого эфира, непредсказуемого и живого, сохраняла ощущение жизни.
Но ни этой атмосферы, ни большинства сцен и реплик, о которых я вам сейчас рассказала, зрители основных каналов так и не узнали, и не увидели. Прямые трансляции с форума обеспечивали «Вести 24», а массовый зритель в субботу и воскресенье радовался традиционным радостям, в том числе, разумеется, и футболу.
Можно ли говорить о том, что прямой эфир – это удел теперь только специализированных каналов, а авторские и публицистические программы и дальше будут вытесняться массовым зрелищем? Или необходимость разговора об актуальном все-таки вернет в эфир ведущих-личностей, непричесанность прямого и живого разговора, политиков с чиновниками, которые будут готовы спорить?
О перспективах авторского и публицистического телевидения наш сегодняшний разговор. И в студии Радио Свобода – главный редактор «Авторского телевидения», ведущая программы «Народ хочет знать» Кира Прошутинская.
И вопрос вам, уважаемые слушатели: как вы думаете, появятся ли в следующем сезоне новые публицистические программы и общественно-политические ток-шоу? И если появятся, то на каких каналах? Просто любопытно, что вы по этому поводу думаете.
Кира, а у вас появится ли что-нибудь новое?
Кира Прошутинская: Новенькое появится, но, к сожалению, не прямоэфирное. За исключением нового канала, который мы запускаем. С 4-го числа он вещает в тестовом режиме. Но уже есть договоренность с сетью АКАДО. Поэтому я думаю, что все будет нормально. Вот там живой эфир, где будут говорить...
Анна Качкаева: Ну, мы сейчас о канале, конечно, поговорим, потому что это, безусловно, любопытно. И именно об этом наши слушатели периодически спрашивают, потому что хотят знать про что-то новое.
Но давайте все-таки немножечко вернемся к минувшему политическому сезону. Потому что у вашей программы «Народ хочет знать» время, как и вообще у таких программ, было сильно непростое. В кулуарах телевизионных тогда многие производители и ведущие, и не только с канала ТВЦ, но и с основных федеральных, разумеется, каналов, говорили о том, что кого-то «вырезали», кого-то не пустили... Ну, вырезали – монтировали.
Кира Прошутинская: Понятно, да. Я думаю, что зрители и слушатели наши уже знают...
Анна Качкаева: ...да, понимают про «вырезали». Кого-то нельзя было снимать и так далее. И только благодаря вашему рассказу, по сути дела, сделавшему публичной историю о том, что 22 купюры из Делягина, оставили в эфире только его коленки, ну, общественность стала понимать окончательно, что это так. И если это было в этой программе, то, наверняка, так или иначе, это было во всех других программах. Или просто до этого не доводили, просто не приглашая в студию людей, которых не следовало звать.
Кира Прошутинская: Аня, я должна только уточнить. Это был не мой комментарий. Это говорил кто-то другой. Но потом, как мне рассказывали... я была в больнице в это время, и они не стали меня расстраивать, потому что, наверное, я бы делала все, чтобы этого не было. Но, тем не менее, действительно, видимо, так оно и происходило. Потому что это видели все.
Анна Качкаева: Ну да, потом мы это видели в эфире. Хорошо.
Вот сейчас безотносительно этой конкретной программы. И теперь уже даже без ссылки на выборы. Как вам кажется, почему эти минувшие осень и зима были в таком состоянии эфирной паранойи? Вот почему?
Кира Прошутинская: Мой ответ будет гораздо короче вашего вопроса. От глупости. Потому что мне кажется, что вот этот непрофессиональный взгляд на эту проблему, какой-то безумный страх, и я не уверена в том, что он идет с самого верха, но всегда же исполнители у нас очень рьяные, и всегда исполнителям есть что терять. Поэтому вот это все и происходило. И это происходило на моих глазах, и я не буду скрывать. Это было достаточно сложное время, и было трудно отстаивать свою позицию. И к счастью, у нас за исключением одной программы, о которой тоже все потом говорили... О чем я и предупреждала. Я говорила: «Убирая программу, где были участники Мединский и Володя Рыжков, вы не представляете, что потом будет. Будет гораздо больше вопросов. И будет гораздо труднее отвечать». После наших программ никто не выходит на баррикады, но есть ощущение паритета, есть ощущение свободы, которое так необходимо, и есть ощущение надежды, что все-таки каждая точка зрения может быть произнесена и услышана. Этого не произошло, к сожалению.
Анна Качкаева: А вот сейчас у вас есть ощущение того, что отпустило?
Кира Прошутинская: Дело в том, что у нас в последнее время... в нашей программе, я имею в виду, у нас было две программы. Одна – посвященная детям, где даже и отпускать не надо, хотя тоже были свои нюансы. И вторая программа – тоже посвященная готовящемуся закону. Там проблем не было. Но они такие, в общем... Как вы видите, у нас и новости-то достаточно спокойные.
Анна Качкаева: Ну да.
Кира Прошутинская: Как таковых новостей, которые волновали бы всех, их становится почему-то меньше.
Анна Качкаева: И вот уже Майоровы пишут нам: «Дорогая Кира, сколько лет прошло вместе с вашими программами. Спасибо всей вашей команде. А насчет новых программ, то если они и появятся, то на тех каналах, которые далеко не всем доступны». Вот уже такое мнение есть.
У меня-то есть ощущение, что, может быть, что-то все-таки поменяется. Хотя, может быть, я наивно так думаю. Мне кажется, что просто время и гламура, и агрессии на экране... ну, не потому, что мы так мы хотим, а потому что просто время его, так или иначе, изживается, и понадобится разговор об актуальном.
Кира Прошутинская: Ну, я отношусь с таким же оптимизмом, как и вы, Анна Григорьевна. Но это ничего не значит. Мне хочется так думать. Тем более что у нас есть... конечно, это не репрезентативный опрос людей, которые находятся в студии, и это, в общем, лучшая часть, мне кажется, нашего народа, но практически все говорят об этом. И они приходят на эту передачу именно потому, что там нет гламура и нет вранья. Может быть, мы не всегда говорим о том, о чем бы мы хотели, абсолютно откровенно, но, тем не менее, это востребовано, и это востребовано многими. И мне кажется, что если наверху, наконец, поймут, что в этом источник и доверия, и успеха, и оптимизма для всех, то вот именно в том, чтобы разговаривать на нормальном языке, обсуждать нормальные темы и давать абсолютно разные точки зрения. В чем-то меня упрекают некоторые ваши коллеги и говорят, что это уже старомодно, что я пытаюсь примирить...
Анна Качкаева: Мы сейчас к этому вернемся.
Кира Прошутинская: Мне кажется, что жизнь... Это было еще и со времен «Пресс-клуба». Во-первых, мне кажется, что роль ведущего, она не в том, чтобы высказывать свою точку зрения, которая, как вы знаете, всегда у нас присутствует, а чтобы выслушать всех, и чтобы люди потом приняли и решили, чья точка зрения, чей взгляд им ближе. И поняли бы проблему со всех сторон. А когда нас ограничивают или «дави, «мочи» кого-то», и вот в этом твоя гражданская позиция, я считаю, что нет. Учить людей думать.
Анна Качкаева: А как вы считаете, время «Пресс-клуба» на каком-то новом этапе, оно возможно или уже все-таки нет?
Кира Прошутинская: Я считаю, что эта программа ушла вообще незаслуженно рано. Я говорю, что мы знаем всегда, когда должна уйти программа. «Старую квартиру» мы сами закрыли, понимая, что ее время ушло. «Пресс-клуб», он вечен, с моей точки зрения. Потому что той полифонии мнений...
Анна Качкаева: Вот «Вести 24» - это вечера был такой нон-стоп «Пресс-клуба». Журналистов только не хватало. Такой вариант.
Кира Прошутинская: Ну да. Поэтому мне приятно, что в какой-то степени мы стали родоначальниками. Но вот в концентрированном виде, мне кажется, программа необходима. Дай Бог, вдруг она будет востребована.
Анна Качкаева: Вот, тем не менее, все-таки мы должны, так или иначе, сказать про «Времечко», хотя все уже прокомментировано и все сказано, и программа почила, 15 лет...
Кира Прошутинская: Ну, не хочу так думать. Вот не хочу, правда. Она настолько живая, и вот ее заталкивать насильно, закрывать крышку, забивать и говорить, что она умерла, это было бы неправильно.
Анна Качкаева: Хорошо. И я знаю, что все-таки, тем не менее, некое прощание с 15-летием вы устраивали.
Кира Прошутинская: Да.
Анна Качкаева: И приходили те, кто на «Времечке» состоялся, и те, кто его начинал, и Дмитрий Дибров...
Кира Прошутинская: Да, и Тина Канделаки, и Дима Дибров, и Иван Кононов.
Анна Качкаева: И вот сформулируйте общее умонастроение.
Кира Прошутинская: Чье? Наше?
Анна Качкаева: Конечно. Вы же говорили про телевидение, про...
Кира Прошутинская: Ну, для нас это, в общем, одна из самых, может быть, больших потерь в жизни. Потому что 15 лет – это некий ритм, когда ты каждый день приходишь, и вот огромное количество ребят, а там работало порядка 90 человек, и это каждодневный эфир, и прямой эфир - действительно, это ощущение драйва какого-то, это адреналин дополнительный. Конечно, его не хватает. И кто-то запил, кто-то начал искать себе другое место, кого-то, как всегда... Малкин, когда закрывали «Четвертый» канал, передавали НТВ, он устраивал всех, кого-то мы уже устроили у себя. Ну, конечно, 90 человек мы не сможем пристроить. И я понимаю, что даже если мы потом каким-то образом возобновим программу, то мы многих недосчитаемся. Мы – реалисты.
Анна Качкаева: Но вот все-таки до конца понять...
Кира Прошутинская: Почему закрыли?
Анна Качкаева: Да. Все-таки это политика, как говорят, что Дмитрий Быков себе нечто позволял, или это все-таки ощущение этой старомодности, которая руководству нынешнего телевидения не нравится?
Кира Прошутинская: Потеря рейтингов и так далее.
Анна Качкаева: Да. Вот Владимир Познер сказал о том, что «Времечко» старомодно, и правильно, что закрыли.
Кира Прошутинская: Я бы на месте нашего президента в данном случае помолчала бы. И не дала бы последний пинок под зад, чтобы люди летели уже с ощущением своей ненужности.
Анна Качкаева: Все-таки вы же на телевидении много и хорошо чего знаете. Это обстоятельства и соединение всего этого или все-таки была какая-то причина, по которой, вам кажется, это произошло?
Кира Прошутинская: Я думаю, что там и какие-то есть личные мотивы, потому что не все в руководстве канала нормально относятся к нашей компании, к этой программе. И все это соединилось.
По поводу рейтинга. Ну, это, мягко говоря, не совсем правильно, потому что рейтинг, он совсем не ниже. Сейчас пошли повторы сериалов, и они понизили некую общую цифру канала, что обидно. Потому что мы очень благодарны были и рады были тому, что пришел Александр Пономарев, с которым я работала, я была его заместителем. И он меня назначал, когда был главным редактором Молодежной редакции. И нам казалось, что началась другая жизнь, и мы поможем, и сможем ему быть полезными. Мне кажется, что все равно мы полезны, потому что «Народ хочет знать», «Сто вопросов к Взрослому», «Времечко», которое держало... программа «От всей души», которая, к сожалению, наверное, последний раз выйдет на этом канале, - все это какие-то имиджеобразующие... как пишут ваши же критики, она была на этом канале.
Анна Качкаева: Но все-таки, поскольку, может быть, заканчивая с историей «Времечка», хотя, может быть, она трансформируется в какую-то ночную историю...
Кира Прошутинская: Мы надеемся, да. И сегодня, кстати, запись ночной программы пилотной.
Анна Качкаева: Но непонятно еще, как она будет называться, да?
Кира Прошутинская: Она будет называться «Временно доступен».
Анна Качкаева: Все равно игра со словом «время». А вам не кажется, Кира, что еще просто потому, что «Времечко» немножко задержалось во времени...
Кира Прошутинская: В каком смысле?
Анна Качкаева: В том смысле, что две эпохи сменилось, а «Времечко» уже не так точно отражало... Уже сейчас не «Времечко» и не «Времена», и я даже не знаю, что это, но и не «Время».
Кира Прошутинская: Вы правы. Дело в том, что мы, честно говоря... ведь это не наша идея была перевести на дневное время, это не наша идея была сделать это ток-шоу. Там была абсолютно идеальная форма, абсолютно уникальная, когда сидели в ночном эфире и на ночь рассказывали о маленьком человеке три человека, комментируя, выслушивая голоса зрителей. И это была некая полифония тоже и мнений, и эмоций, и всего. И она была нужна. И я думаю, точно так же она на долгие времена была бы. Когда начинаются некие трансформации, к которым сама программа... Понимаете, ведь программы – они живые существа, я убедилась в этом. Это мистика какая-то. Они сами выруливают. Мы можем придумать какую угодно форму, а потом будет что-то отсекаться от нее, что-то меняться, что-то совершенно по-другому восприниматься. И она принимает ту форму, которую она как-то...
Анна Качкаева: Вот эти слова про время, все они тоже материальные. Ощущение у этого есть.
Кира Прошутинская: Менять «Времечко», которое не нравилось многим на канале, ну, это все равно что менять название газеты «Московский комсомолец» или «Комсомольская правда», которых уже нет.
Анна Качкаева: А тут название почти знаковое – «Временно доступен». Это опять «временно доступен». Вы понимаете, что...
Кира Прошутинская: Я об этом не думала.
Анна Качкаева: Но слышите, да?
Кира Прошутинская: Да. Но поскольку это концепция Наташи Казаченко, которая была все эти годы ведущей программы «Времечко», наверное, от нее, понимаете, какое-то ощущение того, что это должно каким-то образом... Я не думала, клянусь вам, и это совершенно не было придумано ради этого. Это просто человек, который никогда не бывает доступен, вот временно он уделяет нам какое-то свое время.
Анна Качкаева: Это будет интервью? Или сложнее формат?
Кира Прошутинская: Там много чего. И пилотный выпуск ведет Дмитрий Дибров.
Анна Качкаева: Да вы что?! Возвращается.
Кира Прошутинская: Ну, я не знаю... Во всяком случае, попробуем. Вот эта встреча, которая была уже после того, как мы вышли в прямой эфир, ребята со «Времечком», когда все собрались в кабинете у Малкина – Тина Канделаки, Ваня Кононов, Дибров – понимаете, это же все не старые люди-то, которые...
Анна Качкаева: Зрелые, я бы сказала.
Кира Прошутинская: Зрелые, но не старые, да. И Тина тогда сказала: «Вы подумайте, вот все лица, которые появились тогда, они интересны и сейчас». А сейчас, с ее точки зрения, очень мало чего появляется. И вдруг начали говорить: «А давайте что-нибудь...». Малкин в этом плане более реалистичен или более прагматичен, или более циничен, не знаю. Ему кажется, что повторить ничего нельзя. Но тогда Димка Дибров сказал: «Ну, можно же на другом каком-то уровне».
Анна Качкаева: Но все-таки у вас есть ощущение, какой может быть разговорная программа вот этого нового, по-моему, еще очень межеумочного, не сформулированного времени про время? Вот какая она может быть?
Кира Прошутинская: Вы имеете в виду...
Анна Качкаева: Даже не это. А вообще. Которая может вдруг, неожиданно стать прорывом.
Кира Прошутинская: Не знаю. Людям безумно не хватает элементарной правды. Люди очень точно чувствуют ограничения, которые ставит чаще всего телевидение. Они очень точно понимают, что замалчивается, что не проговаривается и так далее. И именно вот эта свобода, которой не хватает, искренности и открытости – вот это и будет. Я не уверена в том, что... Аня, когда все время говорят про прямой эфир, клянусь вам, мы выходили, но когда мы выходим в эфир «Народ хочет знать» - 39 минут в эфире, притом, что вы знаете, какое количество всего...
Анна Качкаева: Это сложная программа.
Кира Прошутинская: Это сложная программа, да. И не потому, что я боюсь, что скажут что-то не то, а потому что там произойдет нечто, что мы не успеем проговорить. И у нас за это время, вот то, что выходит «Народ хочет знать», так же как и в «Пресс-клубе», практически нет претензий к тому, что мы что-то вырезали главное, что-то не отразили. Мы все-таки оставляем все точки зрения. Иногда уж, понимаете, есть запредельные, не буду врать, и мы понимаем, что это во вред будет программе. Мы же не ненормальные люди, мы понимаем, что если ты выходишь на канале, то ты должен соблюдать какие-то паритетные вещи, чтобы не подставлять своих партнеров.
Анна Качкаева: Это понятно. Потому что такие сложные программы, как «Народ хочет знать», где есть люди, где есть два героя, есть жюри, есть эксперты, - это все... Но у нас же ведь и интервью умерло как жанр, его почти... то есть его вообще нет, на самом деле. Осталась «Пятая студия» в каком-то виде, ну, Максимов... и все, по сути дела. Вот что, это уже невозможно возродить? Интервью никого не интересует?
Кира Прошутинская: Все возможно. Мне кажется, что все возможно. Меня бесконечно спрашивают про мою прошлую программу «Мужчина и женщина», которая... Понимаете, как первая любовь. Вы помните свою первую любовь, ощущения? Но если вы встретите ее сейчас, спустя лет 15, вы не поймете, за что вы любили этого человека. Может быть так, а может быть не так. Поэтому, может быть аберрация какая-то памяти, когда хочется вернуть. Но мне кажется, что жанр интервью – это самое интересное, самое непредсказуемое, что может быть. Даже наши «Сто вопросов к Взрослому», она же совершенно по-другому... И вот эта странность, которую мы... Мы же не знали, как это произойдет.
Анна Качкаева: А происходит фантастически. Я последнюю передачу смотрела. Боже мой, там до пронзительности просто доходит.
Кира Прошутинская: И Демидова. Она никогда в жизни не позволяла себе быть такой. Она была предельно для себя открыта, она была совершенно другой. Понимаете, вот дети что-то делают, и вот эта простота, наив вопроса, а иногда... Когда человеку говорят: «Почему вы зачесываетесь направо? Когда у вас нет волос, легче побриться». И вдруг человек начинает понимать... Это «король голый». Вот такого рода интервью... И в этом нет хамства, в этом нет жлобства, во всех этих вопросах.
Анна Качкаева: Ну, так же как, скажем, в «Школе злословия», где есть некоторая агрессивность и подколки, и всякие вещи, - это тоже все равно объем создает.
Кира Прошутинская: Ну, я не буду комментировать эту программу.
Анна Качкаева: Иван нам пишет: «Передача «Народ хочет знать» не соответствует своему названию, прямых ответов не дает, а из приглашенных не видно простых рабочих и крестьян».
«Новые программы на телевидении появятся, но не в прямом эфире. Причем будут контролироваться властью. А канал может быть любым», - так считает Андрей из Одинцова.
«Руководство ВГТРК превратило «Маяк» в цыганский балаган. Все программы с обратной связью, то есть со слушателями, уничтожены. И вот такие вот ожидания...», - это Владимир из Люберец. И про радио тоже еще вспоминает.
«А свежий ветерок уже подул, - пишет нам Александр. – Начался зондаж мировой закулисы насчет разрешения России продавать сырье за рубеж. Вот и Чубайс заговорил о новом либерализме, имя в виду снижение налогов за грабеж природных ресурсов». Ну, это уже реплика.
«Кира, а что хотят знать люди? И что можно узнать от кучки людей, которые собой ничего не представляют?», - это Сергей, который предлагает новые ток-шоу в народ продвигать. Как это вы себе представляете, интересно.
Господин Добрый считает, что «телевидение должно повысить общий уровень культуры и стать более этичным».
А Наталья полагает, Кира, что «у вас на передаче подставные звонки, и это общеизвестно, так же как и публика. Поэтому вы занимаетесь ложью, и вас давно пора менять».
Кира Прошутинская: Строгие какие слушатели. Ну, насчет того, что подставные люди и так далее, это абсолютная неправда. Понимаете, меня всегда некая безапелляционность расстраивает наших людей. К счастью, у нас там люди собираются те, которые хотят знать.
Анна Качкаева: Анкеты есть и на форуме, на самом деле. Если на сайт заходить, то там можно заполнить анкету.
Кира Прошутинская: Да, конечно. Кто-то заходит на сайт, наши редакторы проверяют, мы оставляем телефоны. И после каждой передачи остается редактор, который отвечает на телефонные звонки. И если он понимает, что человек интересен и хочет прийти к нам, то он с удовольствием приглашает. Есть несколько людей, которые просят, чтобы их приглашали. Иногда я говорю: «Пожалуйста, хоть пропустите передачу». А они говорят: «Ну, мы помолчим...». Им это интересно. А большинство народа, который хочет знать, я и не знаю их. Я, действительно, не знаю, о чем они спросят, как они будут реагировать. И наше последнее голосование абсолютно для меня непредсказуемо. Так же как непредсказуемо для тех оппонентов, которые стоят вот на этой трибуне. Поэтому сказать, что это подставное... Звонки не подставные, потому что это люди, которые до этого звонили нам, и мы потом, действительно, во время программы им звоним и даем им возможность говорить. Я не знаю, нужно это или нет, если так считают люди, что это подставное... С моей точки зрения: зачем мы будем тогда это давать в эфир? Хотя это реальные люди, и они могут позвонить, и узнать, что такие существуют и звонили на нашу программу.
Анна Качкаева: Ну, вот это вопрос всегда: как играть с этой интерактивностью? Ради чего она – ради игры и имитации в обратную связь или все-таки для выяснения какой-то сути? В прямом эфире это, наверное, сейчас будет иметь значение, а не в прямом...
Кира Прошутинская: ...а здесь, может быть, это и не нужно. Тем более, видите, наши зрители ужасно недоверчивы. Ты понимаешь, вот в чем беда. И вот то, что мы вырастили, мы вырастили. И когда ты понимаешь, что ты делаешь, ну, до определенного предела программу честную и программу не заказную, все равно люди пишут «кого вы приглашаете», «заказная кучка», «люди все это знают». Я не могу сказать, что мне это обидно. Уж столько лет на телевидении, и я привыкла и к хорошим словам, и к плохим. Но, поверьте, вот это люди приходят, которые, действительно, хотят знать. Им не платят, у нас нет массовки, которой раздаются вопросы, которые они должны знать.
Анна Качкаева: И которые хлопают по указанию.
Кира Прошутинская: Да. Но люди умные, которые приходят в первый раз, они всегда удивляются... ощущение такое, что они в первый раз видят народ. Они говорят: «Какой народ умный, как они потрясающе формулируют, как они интересно мыслят». Вот я радуюсь, как сентиментальный человек, и не стесняюсь этого. Потому что, действительно, я не знаю их, и получаю удовольствие от интеллекта.
Анна Качкаева: Вот здесь есть концептуальный вопрос по поводу того, кого звать, кто те люди, которые, действительно, всем интересны. Вот проблема экспертов и героев. Явно это вопрос о том, от кого мы должны что-то слушать, если мнения, в общем, у большинства либо неинтересные, либо непонятно, кто это за люди. У вас разные люди, разумеется?
Кира Прошутинская: Абсолютно.
Анна Качкаева: Ну а нет ли у вас ощущения, во-первых, конечно, исчерпанности этих персонажей, ограниченности и неприхода часто тех людей, которые обязаны были бы прийти к вам на программу?
Кира Прошутинская: Неприход – да. В последней нашей программе к нам не пришел генерал МВД, и я позволила себе просто сказать, что до тех пор, пока к нам не будут приходить генералы, будут бояться говорить с народом, и МВД, и Минобороны, и так далее, все у нас будет происходить так же. Но вот нас очень просили вырезать вот эту мою реплику, которую мы оставили. Потому что вот этот страх ответа перед народом, он настолько всеобъемлющ на всех уровнях, и поэтому, конечно, нам бывает очень трудно. А особенно – с чиновниками высших... Не министры, которые когда-то... Даже Кудрин был единственный раз, даже Зурабов был дважды, но потом перестал со мной разговаривать. Хотя он понимал, что... Это им очень много чего дает. И люди же не агрессивны, они нормально разговаривают, но они хотят выяснить. И говоря пафосно, мы, налогоплательщики, которые хотят знать, кому они платят деньги и что происходит за их же деньги. Вот если это не будет решено на государственном уровне, как каждый неприход на программу подобного рода будет расцениваться как неисполнение служебных обязанностей, мне кажется, что до тех пор у нас все будет происходить. Все будет решаться кулуарно, мы будем довольствоваться... Но у нас хорошие эксперты. И мы, действительно, ищем людей, которые могут отвечать. Но количество (это я объясняю нашим слушателям) «телевизионных» людей... которые могут быть замечательными специалистами, но когда включается красный огонек телекамеры, они не могут быстро сформулировать. Или они формулируют так, что понять это сложно. А передача наша для народа, а не для элиты. Поэтому для народа умного, но не профессионального. Конечно же, круг, который ходит... с «Народ хочет знать», идет на «Воскресный вечер» Соловьева, потом - Шевченко, потом - «Времена», и вот так они и кочуют.
Анна Качкаева: Да. И это, конечно, тоже правда. Но вот к разговору о том, чтобы считать приход чиновников как исполнение своего чиновничьего долга, это, может быть, и верно, но только я все время этого опасаюсь. Вот «единороссы» теперь, видите, законодательно приняли решение, что надо спорить.
Кира Прошутинская: Ну, некоторые вот эти инициативы вызывают у меня ощущение общей болезни какой-то.
Анна Качкаева: Сергей Сергеевич из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. В начале передачи вы затронули тему прямых эфиров. В позапрошлое воскресенье меня эта тема, например, взволновала, позабавила. Но сначала я хочу сказать, что я большой апологет бесплатного, общедоступного для всех, множественности телевидения, множественности и доступности радио, максимально дешевого Интернета и доступности для всех. И я никогда не буду вылезать из штанов по поводу Соловьева, Прошутинской или Познера, или Шевченко, пока у меня есть альтернатива, пока я могу выбирать из множества каналов дешевых, бесплатных, доступных для меня.
В позапрошлое воскресенье в вечернем эфире... У меня есть бесплатный, доступный эфирный, телевизионный канал, который называется «ТВ-7», это спортивный канал. На нем есть замечательные передачи, которых ни на каких каналах не видно. Время – 23, 24.00...
Анна Качкаева: Сергей Сергеевич, а что вы хотите сказать? Что вы посмотрели на «ТВ-7»?
Слушатель: Да. Там идут спортивные соревнования. У меня глубокая ночь, а там день в разгаре. Откуда же идет? Эта передача идет из Детройта в прямой эфир. И я понимаю. А следующая передача идет из Индианаполиса.
Анна Качкаева: Сергей Сергеевич, значит, вы нам хотите просто сказать, что надо смотреть канал «ТВ-7» - там много прямого эфира. И когда Детройт или другой конец земного шарика, то в этом тоже есть удовольствие. Безусловно. Я и говорю, что от прямых эфиров вообще, в принципе, есть удовольствие, потому что они не причесаны и совершенно неожиданные.
Кира Прошутинская: И непредсказуемые.
Анна Качкаева: Да. Как было с форумом, о котором я говорила вам в начале программы.
И вот, кстати, мы плавно перетекли к теме, которую все равно бы сегодня обсуждали – это новый канал про деньги.
Кира Прошутинская: Вы знаете, в пятницу закрыли «Времечко», это было, по-моему, 30 мая, а 4-го числа началось тестовое вещание нового нашего канала про деньги. Не удивляйтесь, вы пока его не видите, потому что он еще не запущен как таковой. Сейчас его смотрят наши операторы возможные, которые будут. Ну, первыми, наверное, в Москве увидят абоненты сети АКАДО, с которыми сейчас уже подписывается договор. И как наши, может быть, громко его назвали, но в этом есть смысл, назвали его «Первым российским народным экономическим телеканалом в эфире».
Анна Качкаева: Это некая народная версия РБК?
Кира Прошутинская: Да, в общем, в какой-то степени. Но там это все-таки для менеджеров, для топ-менеджеров. А этот рассчитан на тех, у кого есть лишние 25 тысяч рублей, которые хотят их вложить в недвижимость, которые хотят открыть свой бизнес, которые хотят решить, что лучше покупать – плазменный или жидкокристаллический телевизор. Это безумно интересно. Я, как обыватель, вот я сидела на первых эфирах, я слушала, как это все рассказывается, и я понимаю, как мне кажется, как человеку, который... Господи, даже страшно сказать, сколько лет на телевидении, мне кажется, что его должны смотреть из-за его полезности. Потому что сейчас люди достаточно практичны, и им важна полезность информации.
Анна Качкаева: Хорошо. Тогда скажите, как будет выстраиваться сетка? Она тоже похожа, в принципе, на РБК, с ее таким, условно, колесом вождения – новости биржи и так далее, или там будут более длинные программы, какие-то особые ведущие? Вот что это такое?
Кира Прошутинская: Ну, там особые ведущие, там тоже большое количество экспертов, но которые разговаривают на понятном большинству людей языке. Там, действительно, будут рубрики, как лучше вложить деньги, как открыть бизнес. Я уже перечислила все, что будет. Там будут какие-то сюжеты, но их не так много. И там будут внятные разговоры, чтобы люди понимали. И вот он будет прямоэфирный. Потому что очень важно понять, что интересно, что нужно уточнить. Это во всех отношениях полезный эфир.
Анна Качкаева: Вот, видимо, часть людей из «Времечка» может и там себе найти применение. Или все-таки нет? Понадобятся другого типа знания?
Кира Прошутинская: Я думаю, что «Времечко» все-таки – это больше всего... Если возвращаться опять туда, то за последнее время не было возможности так помогать людям, как помогало «Времечко», а особенно – детям. Вот эти спасенные за несколько лет 157 детских жизней... Правда, это нам ставили в упрек, говорили: «Вот этим вы помогли, а там еще сколько...». Но это, мне кажется, даже кощунственно, потому что если мы спасли... и прямо на улице собирали в коробки вот эти деньги – по 80 тысяч евро, по 100 тысяч евро, то это уже, понимаете... Поэтому это все-таки, если характеризовать «Времечко», больше помощь – помощь конкретная, социальная. А это помощь экономическая. Это образование наших людей, которые, в общем, вошли в эту жизнь, но еще до конца не разобрались и не сориентировались в ней.
Анна Качкаева: А там есть кто-то, кто помогает вам его создавать, скажем, какие-то крупные финансовые корпорации или...
Кира Прошутинская: К сожалению, пока нет. Ну, говорят, что это наша примета, что когда мы запускаем на свои деньги, находим их просто внутри своей компании, то, как правило, это живучие проекты. Так было со «Старой квартирой», так было со «Сто вопросов к Взрослому», ну и многие другие, которые я не перечисляю. И так, я думаю, будет с нашим каналом новым.
Анна Качкаева: Ну, это означает, что вы тоже двинулись в ту сторону, о которой сейчас очень много говорят, что у производителей, на самом деле (а вы таковой и являетесь, производящей компанией), большие перспективы. Потому что транспорта будет много, не важно, мобильного, кабельного, спутникового, и вообще в связи с цифровизацией разного, что тоже не всегда гарантирует разнообразие содержания, как известно. Но те, кто будет этими транспортными сетями владеть, захотят иметь не просто программу, но каналы. И за каналом про деньги последует что-то еще? Вы думаете об этом?
Кира Прошутинская: Мы думаем об этом. Но я пока не буду говорить, потому что не запущен еще один канал. Во всяком случае, знаете, вот надо молиться за всех, кто создает трудности. Поэтому это закрылось, а это открылось. Это устарело, значит, надо придумывать что-то другое.
Я еще хочу сказать, мы записали и, по-моему, 21-го уже будет в эфире на «ТВ-Центре» новая программа «Политическая кухня». Она идет не в прямом эфире. Мне кажется, что ее будут все смотреть, потому что это мужики, которые собираются на кухне, которые готовят замечательные, вкусные вещи по-настоящему (у нас стоит кухня), и разговаривают о политике. Это политологи, это журналисты, это представители разных партий – и СПС, там есть и «Яблоко», там есть и «единороссы», и так далее. И мы уже записали четыре первых передачи. Мне нравится. Мне кажется, что это будет.
Анна Качкаева: Но она должна быть еженедельной?
Кира Прошутинская: Она еженедельная, да.
Анна Качкаева: И какая-то поздневечерняя тоже, да?
Кира Прошутинская: Нет, она дневная. Она, по-моему, субботне-воскресная, я еще не знаю точно.
Анна Качкаева: Ну, вообще-то, во многих странах мира разговоры о политике, в том числе, под субботу делают...
Кира Прошутинская: Опять же если говорить о том, что старомодно, устарело, не устарело, там нет злобы такой. Там с какой-то степенью спорят, но не собачатся СПС с «единороссами» и так далее. Но в этом нет злобы, есть своя точка зрения, есть потрясающий юмор, потому что вдруг мы вот этих политиков наших видим абсолютно другими. Это будет, я думаю, открытием для многих.
Анна Качкаева: А постоянного ведущего там нет?
Кира Прошутинская: Есть.
Анна Качкаева: И кто это?
Кира Прошутинская: Это Константин Затулин, которого никто в таком виде никогда не видел.
Анна Качкаева: Понятно.
Кира Прошутинская: А в конце они собираются, когда все приготовили...
Анна Качкаева: Выпивают?
Кира Прошутинская: А как же! Они выпивают по-настоящему. Они определяют лучшее блюдо и говорят тосты.
Анна Качкаева: Ну, тогда, может быть, да...
Кира Прошутинская: Посмотрите, Анна Григорьевна, хотя бы вы.
Анна Качкаева: Так она же с нового сезона начнется или нет?
Кира Прошутинская: Нет, с 21-го.
Анна Качкаева: Тогда, конечно, надо будет посмотреть. Это очень хорошо, что сказали.
Виктор из Москвы, добрый день.
Слушатель: Добрый день. Всяческих успехов вашей гостье в новых программах! И мне хотелось бы высказаться по поводу программы «Времечко», а особенно о последних выпусках. Вот то, что вы уже затронули, что все гости, которые приглашаются, их мнения, которые они будут высказывать, уже заранее известны. Такое ощущение, что уже все закончилось. И вот то, что в последних программах мне не понравилось. Вот говорят, прямые эфиры... На одной из программ одна из экономистов, которую вы хорошо знаете... это просто было оскорблением присутствующих в зале. Это было просто неприятно. Когда люди начали высказывать свое мнение, она просто их оскорбила.
Анна Качкаева: Виктор, все уже понятно. Но вы за ней все-таки наблюдали, за этой программой. И вот теперь даже не о чем будет говорить в этой связи.
Слушатель: Вы знаете, мне все это нравилось. Но вот то, что она сказала... И вот гости приглашенные, как будто их больше никто... есть там какой-то десяток, и больше их нет.
Кира Прошутинская: Виктор, это как раз прямой эфир, то, о чем мы говорим. Где ничего не отредактировано, все непредсказуемо, мы не можем остановить в прямом эфире ведущего или человека, который чем-то...
Слушатель: Вы знаете, хотелось бы Кире Прошутинской пожелать, чтобы программы были более актуальными и более злыми. Они в последнее время стали какими-то кислыми...
Кира Прошутинская: Злости не хватает?
Слушатель: Да-да.
Анна Качкаева: Кира Александровна все время пытается, весь час, сказать о том, что со злостью – не про нее. Она хочет как-то помирить...
Кира Прошутинская: Вы знаете, что на ненависти и на любви ничего в жизни не построишь? Даже ребенка не родишь от злости.
Слушатель: Это понятно. Но когда все сглажено, это тоже не очень-то хорошо.
Кира Прошутинская: Ну, я не уверена, что у нас здесь сглажено. У нас достаточно серьезные споры. Но у нас высказываются разные точки зрения. Поэтому мне кажется, что... вот полифония мнений как раз мне и близка. Не то что все хорошие и «давайте жить дружно», хотя, в общем, давайте жить дружно, действительно, но когда есть полифония, когда ты можешь составить свое мнение и понять, что ты по этому поводу думаешь, - вот это самое главное. И не навязывать ничего. Нам достаточно навязывают другие программы.
Анна Качкаева: Георгий из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. Госпожа Прошутинская, я давно наблюдаю за вашими программами, лет, наверное, 20.
Кира Прошутинская: Вы знаете, я боюсь вам сказать, уже, наверное, лет 40.
Слушатель: Так вот, я вот что хотел бы сказать. Понятно, что вы находитесь между молотом и наковальней, но ваша программа, конечно, она достаточно адаптирована к тем условиям, которые сейчас создаются властями, но вам не хватает, конечно, политического мужества для более обостренных передач.
Кира Прошутинская: А что вы имеете в виду, вы можете сказать? Например?
Слушатель: Дело в том, что я хочу сказать неприятную вещь, что в обществе накопилось колоссальнейшее количество злобы на материальную несправедливость, создавшуюся в стране.
Анна Качкаева: Богатые и бедные, вы имеете в виду, да?
Слушатель: И это выльется обязательно в прямых передачах, которые обязательно будут.
Анна Качкаева: То есть у вас, Георгий, есть ощущение того, что они все равно появятся.
Слушатель: Безусловно.
Анна Качкаева: А если не откроют? Если эту форточку не приоткроют?
Слушатель: Нет, они будут вынуждены. Технический прогресс настолько мощно идет, что они будут вынуждены открыть, никуда они не денутся. Но дело в том, что вот эта платина гнева страны, она просто-напросто уничтожит. И они в этом виноваты.
Анна Качкаева: Георгий, а «они» - это кто? И какая платина гнева...
Слушатель: Власть, Комитет государственной безопасности, менты...
Анна Качкаева: Ну, понятно. Только вот не надо про ментов, вот эти все слова... Давайте как-то аккуратнее говорить. Просто к разговору о том, что раздражения и злобы, конечно, хватает.
Кира Прошутинская: Ну, больше уж, чем мы говорим о той разнице, о той пропасти, которая существует и углубляется, по-моему, ни одна программа не говорит. И мы все время, слава тебе Господи, что хотя бы на этой программе мы говорим так, как мы считаем нужным. Там нет истерики, там нет крика. И мне кажется, что это несовременно.
Анна Качкаева: Что несовременно? Агрессия несовременна?
Кира Прошутинская: Нет, агрессия современна, мы же это видим, и люди все время... На чем ведь воспитаешь. Все говорят: «Дайте нам побольше злости, дайте побольше агрессии». И я прекрасно понимаю...
Анна Качкаева: У нас и на «Первом», и на «Втором» каналах, и на НТВ хватает ее.
Кира Прошутинская: А где же она бывает, эта злость и агрессия?
Анна Качкаева: Ну, то есть она тоже неконструктивная, потому что там, где спорят и говорят, друг друга никто не слышит, но плюются с остервенением.
Кира Прошутинская: Ну, все-таки это больше шоу, чем разговоры.
Анна Качкаева: Конечно.
Кира Прошутинская: Мне кажется, что именно серьезный разговор, он и предполагает... там эмоции – да, иногда агрессия, она существует, но все равно существует полифония. Я повторяю, как заведенная, но я считаю, что именно в этом смысл – дать всем высказаться так, как они считают нужным.
Анна Качкаева: Тем не менее, я понимаю, с чем внутренне не соглашаются еще слушатели. Потому что, может быть, не понимают еще очень важного обстоятельства, связанного с телевидением. Ну, невозможно на телевидении проговорить сущностные, тяжелые, сложные вещи в формате часа, за час, невозможно, сколько людей ни приглашай. Мне вчера форум пришлось смотреть с утра и до вечера. Вот набор, когда у тебя сидит 15 министров, мировых лидеров, а они все должны говорить по 10 минут, спич короткий, вопросы... Другой формат. Но это надо сутки смотреть, чтобы из этого набор получить.
Кира Прошутинская: Конечно. Ну что говорить, нам плохо живется... Знаете, как Эрдман: «Не мешайте нам, интеллигентам». Пока не будут приходить министры, пока они не будут отвечать на эти жуткие вопросы, которые им будут задавать, пока они не будут давать внятные ответы на них, внятно пояснять, почему так или не так... Видимо, ответов очень мало внятных. Может быть, они их и знают. Но не обязательно, что их знают люди. Вот до этого времени просто плеваться и исходить слюной, ну, бессмысленно. Нужно обозначить точки зрения. Я знаю, что эту программу смотрят. Многие депутаты мне говорили, что капля камень точит, и многие какие-то поправки к законам, которые они принимают, именно, они говорят, услышав мнение людей, которые случаются на нашей программе, они говорят, что «мы многое меняем». Это мне говорила и Хованская по поводу проблемы ЖКХ.
Анна Качкаева: И завершая программу, все-таки, Кира, вот у вас ощущение – прорыв или... Как стакан: наполовину пуст или наполовину полон. Как?
Кира Прошутинская: Аня, оказывается, это самый сложный вопрос был за эту программу. Потому что мне кажется, что время программы, типа «Пресс-клуба», или просто «Пресс-клуб», чего менять название, оно абсолютно необходимо, мне кажется, сейчас. Если достанет политического видения, политического желания и мужества открыть эту программу и услышать эти разные точки зрения, не обязательно в прямом эфире опять, это будет победой нового нашего президента и времени.
Анна Качкаева: Кира, я благодарю вас. Благодарю и вас, уважаемые слушатели. Всего доброго!
