Программу ведет Александр Гостев. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Андрей Шарый.
Александр Гостев: Сегодня президент Эстонии Тоомас Хенрик Ильвес торжественно передал Российской библиотеке иностранной литературы бюст знаменитого ученого Юрия Лотмана, основателя Тартуской школы семиотики, много лет жившего в Эстонии. Милиция предотвратила появление на церемонии активистов прокремлевского движения "Наши", которые намеревались выяснить у эстонского президента причины, по которым Ильвес выступает с антироссийскими заявлениями. Задержаны около 70 человек.
Очередной обмен жесткими заявлениями между российскими и эстонскими политиками произошел на саммит финно-угорских народов в Ханты-Мансийске. Атмосферу встречи Ильвеса и Дмитрия Медведева наблюдатели охарактеризовали как холодную. В своем выступлении на форуме президент Эстонии фактически пожелал представителям других финно-угорских народов добиться государственной самостоятельности.
О причинах и подоплеки враждебной риторики между Таллином и Москвой мой коллега Андрей Шарый побеседовал с экспертом по проблемам Северной Европы, гражданином Эстонии Николаем Мейнартом.
Николай Мейнарт: Между желанием найти общий язык и реальными шагами для того, чтобы этого добиться, все-таки большая пропасть как с одной, так и с другой стороны. И мне кажется, что в Эстонии иногда недооценивают реакцию России, если только это не является частью целенаправленной политики по ухудшению этих отношений.
Андрей Шарый: А вы исключаете полностью, что действительно это такая сознательная политика со стороны Таллина?
Николай Мейнарт: Не исключаю. Мне даже кажется, что, возможно, идет какая-то большая игра, о которой не догадываются ни эстонские журналисты, ни, может быть, рядовые обозреватели, просто потому, что слишком уж странно сознательно делаются некоторые шаги, которые, как мне представляется, очевидно, направлены на то, чтобы отношения не стали лучше. Это и недавние заявления Ильвеса, эстонского президента, сделанные корреспонденту "Би-Би-Си", по поводу того, что он не намерен учить русский язык просто потому, что это язык оккупации, и тем самым, выучить русский язык означает поддерживать идею оккупацию. Это и шаги, которые были связаны в прошлом году с Бронзовым солдатом, которые по сути своей, может быть, и обоснованы и последствия их сейчас считаются, в общем-то, не столь разрушительными, как это казалось тогда, потому что памятник не был уничтожен, он только перенесен, в общем-то, этика определенного рода была соблюдена. Но как это все подано, как это обыгрывается, это уже совершенно отдельная статья. И мне кажется, что за этим прослеживается либо дилетантство политическое, во что я не очень верю, либо все-таки сознательная попытка время от времени раздражать Россию и тем самым стричь какие-то купоны на политическом поле деятельности, которое для меня пока отсюда не представимо.
Во многих эстонских журналистских кругах считают, что такие действия не совсем оправданы и, рано или поздно, все-таки надо будет находить, как общий язык с Россией, так, собственно говоря, решать проблемы, связанные с так называемым русскоязычным меньшинством в Эстонии. Провокационная политика действия эстонского президента Ильвеса, это уже стало традицией. В свое время, когда он еще был только министром иностранных дел, он, например, один раз встретил приехавших из России журналистов, сидя в позе лотоса на столе, сняв при этом ботинки. Он всячески показывает, что Россия ему не нравится, отношения с Россией он улучшать не собирается, и при каждом удобном случае он дает понять, что будет придерживаться именно такой линии.
Андрей Шарый: Такая политика пользуется поддержкой у эстонского политического класса и приносит ли она вообще какие-то результаты для Эстонии положительные?
Николай Мейнарт: Для того чтобы разобраться, почему поддерживается подобного рода политика, мне кажется, надо несколько больше углубиться в эстонскую внутреннюю политическую жизнь. Сложная история, связанная с монументом, о котором так много говорили, во многом была продиктована внутриполитическими разногласиями. Возглавляющий Партию реформ, это партия, которая правит сейчас в Эстонии, то есть ведущая партия. Новый политический лидер на тот момент Андрус Ансип, это было несколько лет назад, когда он возглавил партию в связи с тем, что предыдущий лидер и основатель Партии реформ Сиим Каллас уехал работать в Брюссель, он теперь комиссар Европейского союза… С отъездом Сиима Калласа внутреннее политическое положение в Эстонии несколько осложнилось, потому что он был достаточно прагматичным политиком. А занявший его место Андрус Ансип оказался в сложном положении, поскольку ему нужно было каким-то образом, сохранив за партией лидирующее положение, найти ту линию, которая позволила бы ему занимать прочные позиции. И для этого желательно было оттянуть голоса в первую очередь у таких наиболее патриотично настроенных группировок в Эстонии, которые тогда представляли партии "Отечество" и частично "Республика" так называемая. И для этого надо было оказаться большим католиком, чем папа римский, и показать, что, несмотря на то, что в названии Партия реформ нет слова "отечество", национальные интересы она преследует весьма и весьма рьяно. С этой целью иногда обыгрывать такую ультрапатриотическую карту для Ансипа сейчас чрезвычайно выгодно. Он очень заинтересован в том, чтобы Эстония всегда воспринималась серьезно, как государство, которое в состоянии решать все само и самостоятельно, несмотря на свои не слишком внушительные размеры. И это все, так или иначе, реализуется в его действиях. Россия здесь, конечно, хороший повод всегда показать, какие мы самостоятельные.
Андрей Шарый: Как это все сказывается на положении русскоязычного населения Эстонии? Можно сказать, что все-таки, несмотря на это, каким-то образом продолжаются поиски взаимоприемлемых путей интеграции или все, что вы говорите, это ставит крест на таких попытках?
Николай Мейнарт: Нет, попытки, конечно же, продолжаются. Опять-таки, эстонская интеллигенция, по крайней мере, многие из моих коллег журналистов, которых я хорошо знаю, которых никак нельзя заподозрить в каком-то особом отношении к русскоязычному населению, говорили о том, что они считают серьезным упущение в политике Ансипа именно то, что он не воспользовался возможностью для сближения, для решения проблем русскоязычного населения. После событий апреля прошлого года нам можно было бы сделать какие-то шаги, чтобы все-таки выяснить, в чем же здесь проблемы, в чем разногласия и какой способ решения этих проблем. Правительство Ансипа к этому отнеслось достаточно пассивно, оно этого не сделало. Но то, что не произошло сближения, это еще не значит, что произошло ухудшение. Потому что теперь понятно, что проблема с русскоязычным меньшинством в Эстонии существует, ее надо решать, и очень многие в Эстонии заинтересованы в том, чтобы решать, и настаивают на необходимости внимательнее присмотреться к тому, что происходит, в том числе и осторожнее строить отношения с Россией. И если на верхнем, политическом уровне, в высшей части политического эшелона пока подобные действия не воплотились во что-то практическое, я думаю, что настроение в обществе все-таки подсказывает, что такой процесс был бы желателен.
