Программу ведет Кирилл Кобрин. Принимают участие корреспонденты Радио Свобода Андрей Шарый.

Кирилл Кобрин : Мы продолжаем обсуждать арест бывшего лидера боснийских сербов Радована Караджича. Он намерен подать апелляцию против решения белградского суда о его передаче Гаагскому трибуналу. Об этом мы уже говорили, а теперь поговорим о самом обвиняемом. Радован Караджич, бывший лидер боснийских сербов, но совсем не бывший врач психолог, психиатр, и специалист по психическим заболеваниям, и поэт. Вот о творчестве поэта Караджича и медицинского работника Караджича мы поговорим с моим коллегой Андреем Шарым, специалистом по Балканам, который много писал о Караджиче и, как выяснилось, переводил его стихи. Андрей сейчас в студии.

Добрый вечер!

Андрей Шарый : Добрый вечер, Кирилл! Радован Караджич когда-то признался, что жизнь его состоит из четырех П - это политика, поэзия, психиатрия и семья ("породица" по-сербски). Вот так он обрисовал круг своих интересов. Караджич стал заметной общественной фигурой в социалистической Боснии и Герцеговине, которая тогда была Югославской республикой, в конце 60-х годов. Он тогда был студентом университета медицинского факультета, приехал он из далекой маленькой черногорской деревушки, откуда он был родом. Там он вошел в кружок молодых интеллектуалов, которые занимались символической поэзией. Босния и Сараево тогда бурно развивались. Это была самая многонациональная республика Югославия. Там сформировалась довольно интересная по меркам Югославии литературная школа, в основном, колебавшаяся между символизмом и таким своеобразным прочтением балканским постмодернизма или модернизма.

Караджич, молодой врач и вчерашний студент, был таким трибуном. Он участвовал в общественном движении за демократизацию в конце 60-х годов, вызванное событиями в Париже и по всей Европе. Его заметили поэты тогдашние, чуть более маститые, чем он сам. Я знаком с этими достойными людьми. В частности, черногорский поэт, председатель такой Буклямской академии в Черногории, поэтической Еврем Буркович рассказывал мне о том, как он познакомился с Караджичем, как он даже отдал ему свой пиджак, когда провожал его вечером. Караджич читал ему свои стихи. Вот этот кружок интеллектуалов, почти все из которого, в отличие от Караджича, не занимали националистические позиции, остались такими интернационалистами в годы войны. Кто-то из них уехал из Сараева, кто-то остался, но для них такой метафизический, мировоззренческий вопрос был о том - почему, как родился злодей из этого человека, которого они привечали, над стихами которого работали?!

Я действительно писал когда-то довольно большой текст про Караджича. Там перевел одно из его стихотворений. Караджич выпустил десяток поэтических сборников. Первый из них вышел в 1969 году. Он назывался "Безумное копье". Там было такое стихотворение. Оно пафосное, поэтому я с некоторым пафосом его и прочитаю:

"Я изнемогаю,

как дымящаяся сигарета в невротичных губах,

пока меня ищут повсюду –

я жду в безумии зори

удачного шанса покинуть этот мир,

отказавшись от дивной возможности,

которую мне дает Спаситель –

бросить утреннюю бомбу

в одинокого человека

одним усилием

своего непредсказуемого воображения".

Кирилл Кобрин : Такой немецкий экспрессионизм.

Андрей Шарый : Да, в такого рода стихах ищут многие интеллектуалы постюгославские сейчас причины того, что произошло с Караджичем, откуда взялась эта ненависть к другим народам и так далее, и тому подобное. Он писал, уже находясь в бегах в последнее время. Вообще, недавно, два года назад, в Белграде обществом, которое поддерживает Караджича вышло 6-томное собрание его сочинений. Это проза, какие-то его путевые заметки и сборники, обработанные, его стихов. Последняя его книга вышла год назад. Все это издано довольно скромно. И называется этот сборник стихов "Под левой грудью века". Я не читал, но можете себе представить даже по названию, о чем идет речь.

Кирилл Кобрин : Советское. Шестидесятничество.

Андрей Шарый : В общем, он, конечно, не сказать, чтобы крупный поэт. Конечно, внимание к творчеству приковано, прежде всего, этой злодейской личностью, ореола, который вокруг него сложился. Но все-таки справедливости надо сказать, что в этом пантеоне или в этой мозаике очень разнообразной и очень любопытной боснийско-югославской, какое-то место ему принадлежит. Сказать, что это совсем бездарный и незамеченный поэт, этого не скажешь. В общем, видимо, это поэт средней руки. Конечно, это лечение многочисленных каких-то своих фрустраций, это попытка какой-то психологической поэзии, психологической прозы. Я помню, лет 8 назад он написал такое эссе про внука и его отношения с североатлантическим союзом. Так что, вот этот человек скоро поедет в Гаагский трибунал. Вполне возможно, что там, за решеткой, он продолжит занятия поэтическим творчеством.

Кирилл Кобрин : Я думаю, что, да. Спасибо, Андрей!