Ссылки для упрощенного доступа

Путешествие в страну американских тюрем


Ирина Лагунина: В последние годы американское общественное мнение было встревожено тем фактом, что США вышли на первое место среди стран индустриального мира по числу заключённых на душу населения. По количеству заключенных на 100 тысяч человек США обогнали даже Россию. Проблема, как выясняется, в том, что среди арестованных почти две трети – просто люди, употреблявшие те или иные наркотики, но они получили долгие сроки в соответствии со строгими законами, принятыми в 1970-е. Рассказывает Марина Ефимова.



Марина Ефимова: Когда я в конце 80-х годов начала работать в Нью-Йорке, я ходила пешком по 8 Авеню в районе 40-х улиц. Это был неприятный и опасный район. На улицах, прилежащих к автовокзалу Port Authority (и в самом помещении вокзала) бродили, ели, спали, справляли нужду (иногда прямо между машинами на стоянках) – словом, жили люди, часто с явными признаками наркотического отравления. Воры срывали сумочки со спинок стульев в кафе и умудрялись красть вещи из офисных зданий с охраной. Сведения о вооруженных ограблениях пугающе часто всплывали в газетах и в рассказах знакомых... Однако уже в начале 90-х город заметно очистился, и я задавалась вопросом: куда делась вся эта публика? Недавно вышли две книги с ответами на мой вопрос:



«В настоящее время в Америке сидит в тюрьмах 2 миллиона 200 тысяч человек - 702 человека на каждые 100 000. Среди цивилизованных стран это – самое большое число заключенных на душу населения. (В Англии – в тюрьмах сидят 128 человек на каждые 100 000, в Германии – 89). Ближе всех к Америке - Россия, но даже там (по официальной статистике) сидит меньше народа – 623 человека на каждые 100 000. Большинство заключенных в Америке – афроамериканцы и латиноамериканцы. Всего находится в тюрьмах 3% белого населения, а черного - 22%. Из молодых афро-американских мужчин за решеткой - каждый 15-й. Из латинос – каждый 35-й. В связи с беспримерным количеством заключенных, тюремная система превратилась в некий тип индустрии - с годовым бюджетом в 41 миллиард долларов - что почти равно 42-миллиардному бюджету Федерального Отдела образования».



Марина Ефимова: Это – из книги «Ворота неправосудия. Кризис в американских тюрьмах», написанной Аланом Элснером - репортером-ветераном новостного агентства «Рэйтер». А вот отрывок из другой книги – «Вверх по реке. Путешествие в страну тюрем»:



«Тюремный бум – явление последней четверти века. В 1939 г., в конце эры Аль Капонэ, в тюрьмы попадали 137 человек из каждых 100 000 населения - самый тогда высокий процент заключенных за историю Америки. Этот рекорд продержался 4 десятилетия, был побит в 1980 г., и затем побивался каждый год. В 1999-м за решеткой сидело 476 человек на каждые сто тысяч – втрое больше, чем во времена Капонэ. По подсчетам федерального правительства, если так пойдет дальше, то вскоре каждый 11-й житель Америки будет иметь тюремный опыт. А среди афроамериканцев – каждый 4-й».



Марина Ефимова: Когда и почему начался такой прирост населения тюрем? В нашей передаче участвует автор книги «Вверх по реке» Джозеф Халлинан, пулитцеровский лауреат и сотрудник газеты «Уолл Стрит Джорнэл»



Джозеф Халлинан: Тут есть разные мнения. Я считаю, что все началось в 70-х годах с ужасного бунта в тюрьме «Аттика» в штате Нью-Йорк. Там были жертвы, об этом писали все газеты, и именно это дало толчок взрыву возмущения в обществе: Долой преступность! Устрожайте законы! Устрожайте режимы в тюрьмах! С этого начался тюремный бум в Соединенных Штатах.



Марина Ефимова: Ну, и, конечно, сыграли свою роль так называемые «Рокфеллеровские законы»?



Джозеф Халлинан: Именно! Эти законы были введены сначала только в штате Нью-Йорк – в связи с разгулом наркомании. По ним - за продажу 56 граммов наркотика (включая марихуану), а также за просто обладание 113-ю граммами той же марихуаны полагалось наказание, равное по строгости наказанию за непреднамеренное убийство. То есть, минимум: от 15-ти лет тюремного заключения до пожизненного, максимум: от 25-ти до пожизненного. Законы эти вызвали резкую критику как слева, так и справа. (Знаменитый консерватор Уильям Бакли был одним из самых ярых противников). Но под давлением критиков только через 6 лет из этих законов исключили обладание марихуаной. И только в 2004-м снизили сроки за мелкую торговлю. А в 70-х законы, подобные Рокфеллеровским, были приняты и в других штатах. И число заключенных подскочило втрое. Этот рост продолжался и в 80-х, и в 90-х.



Марина Ефимова: Даже у судей эти законы вызвали протест, особенно введение mandatory, то есть, принудительного минимального срока, который судья обязан дать даже, если он считает этот срок несправедливо суровым. Читаем в книге «Вверх по реке»:



«Во многих случаях законы вынуждали судей приговаривать людей к срокам трагически несправедливым. В начале 93-го был суд над крановщиком Ричардом Андерсоном. За 5 долларов он подвез соседа по дому к ресторану «Бюргер Кинг», где сосед был арестован за продажу ста граммов наркотика «крака». Минимальный срок, полагавшийся Андерсону по статье за пособничество, равнялся 10-ти годам тюремного заключения. И когда тёртый нью-йоркский судья объявлял приговор, он заплакал».



Марина Ефимова: В конце 93-го судьи апелляционных судов написали групповой протест, в котором объясняли, что «принудительный минимальный срок» превращает судей в клерков и что закон не даёт учесть индивидуальных обстоятельств дела. Но реальные сдвиги в законодательстве начались только в последние два-три года.


Американские тюрьмы 19-го века были грандиозными и по архитектуре напоминали крепости. В пенсильванском городе Патсвилл, рядом с которым я теперь живу, развалины старой тюрьмы – и до сих пор одно из самых впечатляющих сооружений в городе. Как и другие старинные тюрьмы, она расположена на холме, и из каждого тюремного окна открываются ошеломительные виды на пенсильванские дали. Первую тюрьму в Пенсильвании построил в 1829 году архитектор Джон Хавиланд, и его тюрьму назвали «философией в камне». Философия была квакерской. Они считали, что преступник, глядя на эту господню красоту, раскается. Отсюда взялось и название исправительных учреждений – penitentiary – от слова penitent – покаяние. Не то – сейчас. Читаем в книге Халлинана:



«Архитектура сегодняшних тюрем диктуется не философией, а стоимостью. Современные исправительные учреждения – стандартные низкие бетонные здания. Издали их не отличишь от пригородных школ и больниц, при строительстве которых руководствуются той же идеей дешевизны. Вокруг тюрем нет больше мрачных стен и смотровых башен, а есть дешевые металлические ограды в три человеческих роста. Внутри конструкция тоже изменилась. Это уже не длинный ряд камер на галерее, как обычно показывают в кино, а набор блоков из нескольких десятков камер. В центре блока – один охранник, который ведет наблюдение с помощью телекамер. Все это сократило число тюремных служащих раз в пять».



Марина Ефимова: Удешевление тюремных конструкций и обслуги вызвало к жизни совершенно новое явление – частные тюрьмы.



Джозеф Халлинан: Впервые в истории появились частные корпорации, чей бизнес – держать людей за решеткой. Когда число заключенных начало стремительно расти, предприимчивые бизнесмены настроили тюрем и стали сдавать их штатным правительствам, как сдают номера в отелях. Штаты платили им сперва по 30 долларов в сутки за одного заключенного, потом по 40, а теперь – по 55 долларов. Сейчас частным фирмам платит чаще всего федеральное правительство, особенно после теракта 11 сентября 2001 г., когда появился новый класс заключенных – detaineesнелегалы, подлежащие высылке.



Марина Ефимова: В 80-х-90-х годах новые тюрьмы росли по всей Америке, но рекордсменом оказался Техас. За пять лет, с 1991-го по 1996 год, там было построено больше тюремных камер, чем федеральное правительство построило за два предыдущих столетия. На пике этого бума новая тюрьма в Техасе открывалась каждую неделю.


Однако дело не только в увеличении числа тюрем и заключенных, но и в том, что тюремная система стала не просто бизнесом, а могучей индустрией. Об этом – второй участник нашей передачи – автор книги «Ворота неправосудия» Алан Элснер:



Алан Элснер: Если у вас 2 миллиона заключенных, вы представляете, сколько можно заработать на одних поставках? Само строительство тюрем – одна индустрия. Обмундирование и вооружение охранников – вторая. Медицинское обслуживание тюрем – третья. Прачечное оборудование, поставки еды и предметов гигиены. Плюс, у нас 12 процентов тюрем ведут частные компании. Словом, это индустрия с годовым бюджетом в 41 миллиард долларов. Более того, в Америке, как только появляется индустрия, так появляется и лобби – то есть, группы влиятельных лиц, защищающих интересы этой индустрии перед законодателями. И там не только поставщики, но и профсоюзы: сейчас в Калифорнии, например, профсоюз тюремных служащих – самый влиятельный в штате. Такое лобби таит опасность. Потому что вся эта индустрия не заинтересована в снижении числа заключенных. Конечно, никто людей не сажает ради собственной выгоды, но лоббисты создают выгодный для себя на-строй среди законодателей. Так или иначе, они противятся сокращению своей индустрии, то есть, снижению числа заключенных.



Марина Ефимова: Самый неожиданный для меня профит американской исправительной индустрии поделили между собой сами тюрьмы и... телефонные компании. Вот как это объясняет Джозеф Халлинан:



Джозеф Халлинан: Дело в том, что новые тюрьмы часто строятся в местах, куда трудно и дорого добираться родственникам. Поэтому заключенные очень много звонят по телефону. И тюремное начальство стало предлагать какой-нибудь одной телефонной компании заключить с ней эксклюзивный контракт на все звонки из тюрьмы. За это компания дает тюрьме скидку - 40-50 %. Это не значит, что заключенным звонки стоят дешевле. Если мы платим за междугородний звонок 7 центов в минуту, то заключенный (а чаще его семья) платит по 50 центов или по доллару за минуту. Половина этой суммы идет тюрьме - на общие нужды (если, конечно, полагаться на честность администрации). Но и телефонные компании, разумеется, получают очень хороший доход.



Марина Ефимова: Другая особенность «тюремной индустрии» - ее выгода для жителей бедной глубинки, где благодаря новым тюрьмам начался даже небольшой экономический бум. Халлинан пишет:



«В исправительной системе Соед. Штатов сейчас работает больше людей, чем в фирмах «Дженерал Моторс», «Форд» и «Уолл-МАРТ» вместе взятых. В техасском городке Бевилл тюрьма дала работу 850-ти местным жителям. Охранник там получает чуть больше 2-х тысяч долларов в месяц – что очень неплохо для района, где средняя месячная зарплата составляет 750 долларов. Соответственно, и весь городок выиграл от строительства тюрьмы: там появился кинотеатр, ресторанчик «Тако-Белл» и даже агентство по покупке земли и недвижимости, которого отродясь там не было, потому что в Бевилле никто ничего не покупал. Жители полны такого энтузиазма, что сейчас борются за открытие в их районе второй тюрьмы».



Марина Ефимова: Однако охранник-ветеран техасец Джэк Кайл не разделяет энтузиазма своих соотечественников. Он сказал журналисту: «Люди думают, что работа в тюрьме – это такая же работа, как всякая другая. Они сильно ошибаются».


Джо Бой был добропорядочным провинциальным парнишкой, жил с мамой и был знаком лишь с себе подобными. Но, поступив охранникам в тюрьму, где сидели наркодельцы и убийцы, он столкнулся с тем, к чему совершенно не был готов:



«Заключенные, особенно с долгими или пожизненными сроками, постоянно и почти безнаказанно издевались над охранниками: они плевали в них, стреляли из рогаток, незаметно давали тычка при любом контакте, а чаще всего выплескивали на них через решетку банки с мочой и калом. И 7 октября 1994 года, после 8-ми месяцев работы, Джо Бой взорвался. Он и два других охранника окружили в служебном помещении самого безжалостного из своих мучителей и забили его до смерти. Весной 95-го Джо Бой был судим за убийство и присоединился к армии заключенных. Надо отметить, что в тюрьме в Бевилле 75% охранников – белые, в то время, как 87% заключенных – черные. Это обстоятельство не улучшает взаимоотношений».



Марина Ефимова: Самым для меня неожиданным в этом трагическом тюремном эпизоде было то, что убийство в Бевилле, совершенное Джо Боем, было ПЕРВЫМ (!) в истории Техаса случаем, когда охранник убил заключенного. Фильмы о тюрьмах, снятые гуманистами, приучили нас думать, что вся жестокость в тюрьмах идет от охранников, убивающих зэков направо и налево. Дело обстоит не совсем так.



«Вечером 7 октября заключенные сломали нос дежурному лейтенанту. Небольшая группа охранников промчалась по блоку, метеля виновных внутри их камер. Тогда начался бунт: заключенные выкидывали в коридор подожженные полотенца или затыкали раковины в камерах и пускали воду. Через час блок был залит водой и наполнен дымом».



Марина Ефимова: Но главные жестокости и насилие в американских тюрьмах совершаются заключенными по отношению к заключенным. Об этом – Алан Элснер:



Алан Элснер: Отличие нынешнего времени в том, что в тюрьмах сейчас правят банды. Их много, и они действуют как внутри тюрем, так и снаружи, терроризируя семьи заключенных, а иногда и охранников. Обычно это этнические банды: афро-американские, латиноамериканские и белые (среди которых самая известная – фашиствующая банда Arian brotherhood). Банды воюют между собой. Самая долгая война (почти 40 лет) идет в Калифорнии между двумя мексиканскими бандами. Одна – городские мексиканцы, другая – деревенские. Сейчас там тюрьмы сегрегированны, чтобы банды не смешивались. Быть членом банды опасно: тебя могут заставить избить кого-нибудь или пырнуть ножом. Но если ты – не член банды, ты сам становишься жертвой.



Марина Ефимова: Ситуация осложняется тем, что по данным обследования, проведенного телеканалом PBS в 2005 году, один из шести заключенных в Америке – душевнобольной. И, конечно, в тюрьме их не могут по-настоящему лечить. Халлинан пишет, что в тюрьмах строгого режима психиатры консультируют преступников через щель в двери камеры – чтобы не подвергаться опасности нападения.


И тем не менее, обсуждая (и критикуя) нынешнее состояние американской тюремной системы, Джозеф Халлинан призывает нас, законопослушных граждан, не забывать и о собственной выгоде:



Джозеф Халлинан: Нельзя забывать, что улицы больших городов сейчас не только очистились, но и обезопасились. К сожалению, в большинстве случаев наши тюрьмы не работают как ИСПРАВИТЕЛЬНЫЕ заведения. Процент рецидивизма колеблется от 40 до 60 %. Один начальник тюрьмы сказал мне про молодого заключенного: «Этот парень 15 лет своей жизни никого не слушал: ни родителей, ни учителей, никого. А мне его дали на 5 лет, и думают, что я его исправлю? Если я помогу ему тут выжить, я буду считать, что моя работа сделана». И это – взгляд реалиста. Тюрьма – часто просто склад, где осужденных держат в изоляции от общества. И это тоже необходимо. По данным ФБР, за 20 лет уличная преступность снизилась у нас на 25 процентов. И вы могли это заметить – особенно в Нью-Йорке.



Марина Ефимова: И все-таки, невозможно, чтобы мальчишки, у которых нашли при себе 100 граммов наркотика, сидели по10 лет. В других странах за такой проступок даже не дают тюремных сроков.



Джозеф Халлинан: Довольно много предпринято по этому поводу на штатном уровне (где обычно и начинаются все политические движения). В Мериленде, во Флориде и даже в Техасе сейчас ввели специальные суды по делам о наркотиках – drug courts. И там приговоры гораздо мягче. Кроме того, повсеместно введены программы для наркоманов, которые помогают им удерживаться от преступлений и спасают от тюрем. Все это сделано отчасти из гуманных соображений, отчасти – ради того, снизить обременительные траты на тюрьмы.



Марина Ефимова: В книге Элснера к каждой главе есть эпиграф из классики, начиная с Послания Апостолов, где говорится: «Помни о тех, кто в тюрьме, – так, словно ты сам в тюрьме»... и кончая Черчиллем, писавшем, что цивилизованность страны определяется ее отношением к преступникам». Но в данном случае больше подходит, мне кажется, эпиграф из Мартина Лютера Кинга: «Раз в стране много нищих, - сказал он, - значит, надо менять обстоятельства, которые их порождают». Если подменить слово «нищие» словом «преступники», мы получим важный совет.


XS
SM
MD
LG