Программу ведет Евгения Назарец.
Евгения Назарец: Российские власти возлагают ответственность за вооруженный конфликт на территории Грузии на грузинские власти. При этом России отводится исключительно роль миротворца и помощника в решении гуманитарных проблем охваченного войной региона. Как результат - за правое дело с российскими грузинами готовы биться националистически настроенные сообщества в самой России.
Задолго до сегодняшних событий в Грузии социологи предупреждали, что в России крепнет политический экстремизм. Политический экстремизма - тема беседы корреспондента Радио Свобода Тамары Ляленковой с писателем Эдуардом Лимоновым и адвокатом Михаилом Трепашкиным. Этой беседой Радио Свобода продолжает цикл "Особенности экстремизма в России".
Тамара Ляленкова: Оба моих гостя о местах лишения свободы знают не понаслышке, кроме того, Михаил Трепашкин бывший полковник ФСБ, он участвовал в разработке террористических группировок. Я попросила рассказать его, какого рода дела подпадают под статью об экстремистской деятельности.
Михаил Трепашкин: У нас под экстремизм стали подгонять всех, кто высказывает недовольство властью. Вот в Екатеринбурге сидит адвокат Котов только за то, что он в суде начал критиковать власти, суды. Он сразу попал в разряд экстремистов, его осудили на 4 года общего режима. Под экстремизм очень легко подогнать любое действие оппозиции, особенно групповое. С 2000 года закрыт ряд организаций, которые наказаны за свободу слова, свободу выражения сомнений и за критику. Обвинили в том, что в ее деятельности содержатся признаки экстремизма. А суды у нас сейчас практически как административный орган, то есть вышестоящий начальник как сказал, так они и поступят. Поэтому под экстремизм могут загонять всех неугодных.
В законе должно быть конкретно: экстремизм, то есть понятие и дальше все эти действия. Тогда это будет понятно и не позволит под уголовную статью подгонять действительно, как действия даже какого-нибудь правозащитника либо правозащитной организации. Признаки экстремизма практически по всем делам, по мнению специалистов, заслуживают критики. На мой взгляд, здесь уже мы столкнулись с тем, что это нарушается, я бы сказал, статья десятая Европейской конвенции - свобода мнений, высказываний и так далее.
Тамара Ляленкова: В поисках справедливости Эдуарду Лимонову, главе ликвидированной, как организация экстремистской направленности, Национал-большевисткой партии пришлось обратиться в Страсбургский суд. Я спросила его, можно ли говорить о государственном экстремизме в России.
Эдуард Лимонов: Безусловно, поведение государственных органов, скажем, того же ОМОНа, когда его в каких-то несметных количествах присылают на площади и заставляют избивать мирно идущих граждан. Мирно, потому что у нас не было прецедентов за всю историю 90-х годов и в 2000-х, за исключением одного эпизода с Белым домом 93-го года, когда бы граждане выходили не мирно. Поэтому речь идет только о мирных демонстрациях граждан. Партия, ныне запрещенная НБП, была создана с целью участвовать в политике, влиять на судьбу своей страны. И мы, согласно Конституции, представили в Министерство юстиции в 1998 году документы на регистрацию партии для того, чтобы участвовать в выборах, чтобы участвовать в нормальном политическом процессе. У нас не было цели выходить на улицы, кричать, заходить в министерство, требовать отставки Путина или захватывать кабинеты министерства (мирным путем, разумеется) здравоохранения, как мы позднее делали. А у нас было желание нормальным путем участвовать в политической жизни страны.
Первый отказ в регистрации партии, а значит, нам отказали и в участии в политической жизни страны, мы получили 6 ноября 1998 года, 10 лет мы будем праздновать. Вот 10 лет мы вне закона. После этого пять раз мы подавали документы. Предлоги для нерегистрации смешные. И мы вынужденно обратились с тех пор к такой тактике уличных протестов, тактике нарушения административного кодекса, ни в коем случае не уголовного. Потому что мы не могли взять и разойтись, но мы всегда умели удержаться на грани насилия и насилия не применяли. Насилие было применено и применяется в течение 10 лет по отношению к нам. Как будто всего этого было мало, репрессий против нас, судебных преследований, нас еще и в 2007 году к тому же и запретили, как экстремистскую организацию. Безусловно, это незаконно. Я образно опять всегда говорил, мы никого булавкой не укололи за это время. Это правда. Это нас избивали. 147 человек за 8 лет правления Путина прошли через тюрьмы и лагеря.
Тамара Ляленкова: Как вы объясняете популярность вашей партии? Чем?
Эдуард Лимонов: Действием и той яркостью, которую нам вменяли до некоторого времени в вину либералы. Например, у нас яркое знамя. Правильно, оно спорное, провокативное. Но юношам и девушкам, которые в основном до сих пор составляли ядро моих сторонников, это нравилось всегда. Это люди, которые хотят борьбы, хотят самопожертвования, это нормально. Даже когда посадили меня и еще пять наших активистов в 2001 году, то резко повысился приход в партию, каждый день стали валом валить люди. Это удивительно, но в этом есть и русская психология. Они увидели, что люди страдают, следовательно, это настоящее дело, и вот они пошли. И сейчас, кстати говоря, если кажется предполагаемым активистам, что мы приняли какой-то курс вялый, то меньше идет людей. Как только кажется, что курс более радикальный и сильный, люди идут немедленно, они реагирует как сейсмограф животрепещущий на приближающееся вулканическое извержение.
Тамара Ляленкова: Любопытно, что некоторые депутаты (не обязательно национал-большевики) могут не только высказывать крайние, экстремистского толка взгляды, но даже подтверждать их физическим образом на заседаниях в парламенте, однако федеральный закон на них не распространяется. Наверное потому, что крайние националистические высказывания, увы, приносят дополнительные очки.