Программу ведет Кирилл Кобрин. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Александра Вагнер.
Кирилл Кобрин : В эти дни исполнилось 40 лет вторжению войск Варшавского договора на территорию Чехословакии. Танки положили конец «пражской весне» 1968 года. Мы продолжаем серию историй в рамках программы «Время Свободы» о событиях 40-летней давности. Мы уже рассказывали о мероприятиях в Праге и других чешских городах, посвященных этой драматической дате. Среди них – выставка плакатов, которые тайно развешивали на улицах противники оккупации. Выставка устроена прямо под открытым небом на Вацлавской площади Праги у памятника святому Вацлаву и у Национального музея, который был тогда сразу захвачен советскими войсками. Именно здесь сделаны самые известные снимки, на которых стоят советские танки, окруженные протестующими пражанами. Сейчас это место сбора туристических групп из разных стран, в том числе из России. Наш корреспондент в столице Чехии Александра Вагнер спросила у нескольких туристов, что они думают по поводу увиденного.
Турист, говорит по-английски : Мы помним события 1968 года, потому что в это время мы были в Лондоне и знаем, что произошло в Праге, но мы никогда не видели раньше этих плакатов. Что меня поразило - это юмор, с которым люди реагировали на события.
Туристка, говорит по-английски : Это характерный чешский юмор, что еще сильнее усиливает впечатление. Мы ничего подобного до этого не видели, но эти фотографии нам нравятся.
Российская туристка : Я думаю, эта выставка посвящена тому, что сейчас вся Европа и весь мир думают, что русские войска ворвались в Грузию. Не знаю, кто устраивал эту выставку, но я считаю, что люди хотят показать здесь всему миру, что вот как русские войска в 1968 ворвались в Чехию, так они сейчас ворвались в Грузию. Я думаю, что это неправильно.
Житель : Мне кажется, такие выставки должны организовывать каждый год и напоминать обществу, что произошло. Я один из тех, кто пережил эти события. Тогда я был студентом. Меня потом исключили из вуза, потому что я участвовал в голодовке перед зданием Коммунистической партии Чехословакии. Исключили меня и еще двадцать человек. Сотрудники органов тогда ходили и фотографировали все, что происходило.
Житель : Ситуация сильно изменилась. Сегодня в Чехии русские везде. Поезжайте в Карловы Вары, да и тут, на Вацлавской площади они есть. Так что мне кажется. Это смешно.
Английский турист : Я надеюсь, люди найдут время, чтобы посмотреть эту выставку и понять, что здесь произошло после того, как русские вторглись в Чехословакию и остановили реформы Дубчека. Я из Лондона, но моя жена - чешка. Она вынуждена была покинуть Чехословакию после тех событий, и она приехала в Англию, как и множество других чехов.
Российская туристка : Судя по картинке - это довоенные годы. Точной концепции мы не знаем.
Жительница : Отличная выставка! Я пережила эти события. Сейчас смотрю, нет ли на какой-нибудь фотографии и меня? У здания чешского радио во время демонстрации мне ранили ногу. К счастью, мне не пришлось как многим пражанам бороться за жизнь, но я чувствительна к воспоминаниям того времени.
Кирилл Кобрин : Многочисленные плакаты политического содержания – одна из черт объединяющих событий в Праге в 1968 году и «бархатную революцию» 1989, в ходе которой был свергнут коммунистический режим. Чешский славист, сотрудник Бременского института изучения Восточной Европы Томаш Гланц, будучи студентом, участвовал в «бархатной революции».
Томаш Гланц : В 1989 году, как и тогда, летом 1968, появилось на пражских улицах невероятное количество всякого рода лозунгов, стишков, фольклора, которые частично были трагичны, частично работал с очень комичными средствами. В этом плане есть параллели. А так, конечно, протесты отличаются друг от друга резко.
Кирилл Кобрин : Некоторые деятели 1968 года очень активно участвовали в событиях 1989 года и даже сыграли, может быть, решающую роль.
Томаш Гланц : Это правда. Александр Дубчек в первые дни «бархатной революции» появился впервые после 20-летнего почти перерыва перед общественностью. Вацлав Гавел, который сыграл принципиальную роль, тоже был уже в 60-е годы известен, как молодой драматург и журналист, поэт. Это факт. Но протесты по своему характеру, конечно, очень резко отличались друг от друга. Если 1968 год – это строительство человеческого коммунизма, во многом вопреки обстоятельствам интернациональным, политическим, то 1989 год – это крушение системы, протест, который, учитывая обстоятельства, был неизбежным, а не состоялся вопреки обстоятельствам внешним. Так можно было бы продолжать перечислять огромные различия между этими двумя процессами.
Кирилл Кобрин : Таким образом, если 1968 год – это была попытка строительства или построения «социализма с человеческим лицом», то уже 1989, в основном, носил характер не только антикоммунистический, но и антисоциалистический.
Томаш Гланц : Безусловно. Это был процесс, который привел к неизбежному крушению той системы, которая нанесла за прошедшие 20 лет, с конца 60-х до конца 80-х, ущерб морально-ментальный чешскому или чехословацкому обществу, для которого нет в ХХ веке никаких аналогов.
Кирилл Кобрин : Вы имеете в виду саму оккупацию или последовавший после оккупации режим так называемой стабилизации?
Томаш Гланц : Я думаю, что мы не вправе винить в этом колоссальном ущербе, который был нанесен, только оккупантов из советской армии и ее помощников из стран Варшавского договора. Конечно, этот чудовищный маразм, который в 70-е и 80-е годы захватил так много сфер чешского общества, и интеллектуального, и во всех его слоях, он был, с одной стороны, инициирован оккупацией, но дальше его проводили и сами жители Чехословакии. Было бы, конечно, не ответственно винить в его происшествии и последствиях только одну советскую армию.
Кирилл Кобрин : Но все-таки этот период был для диссидентов, для людей, не согласных с тем, что происходит, временем осмысления «пражской весны» и оккупации. Известна знаменитая полемика между Вацлавом Гавелом и Миланом Кундерой, писателем Кундерой, по поводу того, что это были за события, и как они повлияли на чехословацкое общество. Вы были тогда очень молодым человеком. Все это осмысление какое-то играло для вас роль? Вы понимаете, что вы делаете в 1989 году?
Томаш Гланц : Для меня это играло принципиальную роль, поскольку я имел счастье, что вырос в семье, которая к кругам диссидентов была близка, хотя не входила в них непосредственно. Таким образом, я с этой средой сталкивался с детства - с ее продукцией, с ее текстами, с ее мифологией. И вы совершенно правы, что если 70-е, 80-е годы нанесли большой ущерб чешскому и чехословацкому обществу, то в отдельных случаях небольших маргинальных групп инакомыслящих это был период большого расцвета, поскольку при некотором тоталитарном режиме может расцветать свобода вопреки обстоятельствам.
Кирилл Кобрин : Сейчас эпоха стабилизации 70-х и первой половины 80-х годов в чешском обществе чрезвычайно популярна. Достаточно посмотреть на цифры поддержки Компартии, на волну ностальгии, которая в сущности, конечно, характерна и для других постсоветских стран. Так вот, можно ли сказать, что чешское общество изжило социализм полностью?
Томаш Гланц : Это большая проблема 90-х и теперешнего десятилетия. Это ностальгия построена на отказе очень многих граждан в Чешской республике от такого последовательного осмысления и собственного прошлого, и прошлого собственной страны. Конечно, это было время их молодости, это было время, когда они жили так, как сочли нужным. И сейчас задним числом ищут оправдания для этого стиля жизни. К сожалению, и в чешской политической элите есть голоса, которые поддерживают это смягчающее ностальгическое отношение к 70-м и 80-м годам, не говоря последовательную жесткую правду о всех протестах, которые тогда происходили, и последствиях, которые мы встречаем до сих пор.
