Программу ведет Марина Дубовик. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Лиля Пальвелева.
Марина Дубовик : Послушаем рубрику «Ключевое слово». Уродцы. Чем приглянулось это слово Радио Свобода, мы узнаем от моей коллеги Лили Пальвелевой.
Лиля Пальвелева : Ключевое слово этой недели - ярко окрашенное, уничижительное «уродцы».
В понедельник Дмитрий Медведев вручал во Владикавказе награды военнослужащим, отличившимся во время недавних боев.
Дмитрий Медведев : Мир убедился, что и в наши дни есть политические уродцы, готовые в угоду своим конъюнктурным интересам убивать невинных и беззащитных людей, а собственную бездарность и неспособность находить выход из сложных проблем компенсировать самым ужасным способом.
Лиля Пальвелева : Саакашвили напрямую не назван, но кто усомнится, что имеется в виду президент Грузии? Контекст высказывания и - шире - контекст событий не оставляют возможности для иных толкований. В таком случае, не нарушает ли Медведев одну из статей российского законодательства, ведь это - «политические уродцы», прямо скажем, уха не ласкает? А ну как Михаил Саакашвили сочтет себя оскорбленным? Старшему научному сотруднику Института русского языка имени Виноградова Ирине Левонтиной не однажды доводилось писать лингвистические заключения в связи с различного рода судебными исками. Поэтому обратимся к ней с вопросом: если бы кто-нибудь другой (ну не президент же!) прозрачно намекнул на то, что причисляет некое лицо к разряду политических уродцев, могло бы это стать предметом рассмотрения по делу о защите чести и достоинства?
Ирина Левонтина : Можно сколько угодно рассуждать об этичности или неэтичности такого обозначения политической целесообразности подобной риторики, но если отвлечься от того, кто есть кто, и представить себе, что кто-то пожаловался бы на это, то, мне кажется, что вряд ли такое дело имело бы судебную перспективу. Потому что такой иск предполагает, что о человеке сообщили ложные сведения, которые его порочат.
Лиля Пальвелева : Но если Саакашвили решит, что он не политический уродец, что это ложные сведения?
Ирина Левонтина : Там нет никаких сведений. Уродец - это оценочное слово. А оценки нельзя рассматривать, как порочащие сведения. Оратор никого не назвал. Все понимают, кого он подразумевал, но он вообще-то никого прямо не назвал и всегда может сказать - а я не его имел в виду. В этой ситуации едва ли можно было бы рассчитывать на успех такого иска.
Другая вещь - можно было бы требовать возбуждения уголовного дела об оскорблении. Но здесь опять едва ли возможно была бы перспектива, потому что оскорбление в соответствии с российским Уголовным кодексом, оскорбление как уголовное преступление предполагает неприличную форму. А слово "уродец", хотя, безусловно, совершенно не парламентское, но не является неприличным словом. Тем более, опять же, что в таких делах очень важно, чтобы можно было железно доказать, что имелся в виду этот человек. А это доказать практически в этой ситуации нельзя, потому что там говорилось, что есть люди, есть политики, которые... Понимай, как знаешь.
Наконец, еще похожие случаи бывают в делах о разжигании межнациональной розни. Там и слово "уродец" годилось, и не требуется обязательной формы утверждения. Но здесь вопрос в другом. Там, собственно говоря, ничего про национальности не говорилось. Говорилось про политику. Поэтому как дело о разжигании межнациональной розни это высказывание тоже, как мне кажется... Я говорю не как юрист, конечно, а просто по опыту лингвистических экспертиз в каких-то похожих случаях.
Лиля Пальвелева : Из разъяснений Ирины Левонтиной следует, что языковое поведение Дмитрия Медведева не выходит за рамки закона. Однако, замечу - специальная литература определяет функцию брани в политической жизни как средство дискредитации политического соперника, провоцирование оппонента и приведение его в состояние растерянности. Намерения вести конструктивный диалог с оппонентом в этом перечне, разумеется, нет.