Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие обозреватель Радио Свобода Ефим Фиштейн.
Андрей Шарый: В Москве и других европейских столицах обсуждают итоги экстренного саммита ЕС по поводу отношений с Россией в связи с конфликтом в Грузии. По-разному оценивают итоги этого совещания в Москве и европейских столицах. В Москве отсутствие решения по санкциям, которые, впрочем, не обсуждались в Брюсселе, представляют как бессилие Европейского союза, в Европе настаивают на продолжении диалога.
Диалог Европейского союза и России продолжится. Уже 8 сентября в Москву прибудет на переговоры высокопоставленная делегация ЕС. О настоящем и будущем отношений Москвы и Брюсселя я беседую с международным обозревателем Свободы Ефимом Фиштейном.
Многие обозреватели и близкие к Кремлю политологи в Москве оценивают результаты саммита по Грузии и России, как бессилие европейской политики. Вы согласитесь с такой постановкой вопроса?
Ефим Фиштейн: Если под силой считать территориальное завоевание, то, разумеется, Европейский союз бессилен. Но не для того он создавался, чтобы говорить о своей силе. Сила, в первую очередь, это задача НАТО и других объединений, но не Европейского союза. Это политическое, цивилизационное, если хотите, объединение. То решение, которое Европейский союз принял на своем брюссельском саммите, на мой взгляд, выглядит даже сильнее, чем этого ожидалось. Еще в канун встречи наблюдатели не ожидали никаких однозначных заявлений и никаких однозначных резолюций. Поэтому решение приостановить переговоры о новом договоре о стратегическом партнерстве с Россией - это более жесткая позиция, чем та, которая от Евросоюза ожидалась
Андрей Шарый: Я сошлюсь на мнение представителя российского МИД, который уверяет, что Европе эти переговоры нужны больше, чем России, уж, по крайней мере, не меньше, чем России. Таким образом, Европейский союз якобы высек сам себя.
Ефим Фиштейн: А вот это уже совершенно непонятно, почему они Европе, которая существовала все послевоенные годы достаточно успешно и без такого договора с Советским Союзом, а потом с Россией, для чего они нужны больше, чем России. России Европа нужна и как потребитель энергетического сырья, без которого экономическое развитие России просто невозможно, и как цивилизационный партнер по всем основным вопросам. Ведь Россия сегодня решает вопросы не только на своем собственном пространстве, но именно добивается своей новой роли в глобализированном мире, а там без партнерства с Европой это просто невозможно. Других партнеров у России даже на горизонте нет. Для Китая Россия в принципе даже не цивилизационный партнер.
Андрей Шарый: Премьер-министр России Владимир Путин до начала этого саммита говорил о том, что пока в отношениях между Европейским союзом и Россией ничего страшного не произошло, что Европа в целом или многие в Европе с пониманием, по крайней мере, неоднозначно оценивают то, что произошло на Кавказе. Вы ожидаете серьезного падения уровня отношений России и Европейского союза в результате кризиса?
Ефим Фиштейн: Кризис пока что прошел только свою острую фазу. Существует еще пологая фаза этого кризиса, которая будет заключаться в том, что Европа все-таки ждет, во-первых, вывода российских войск, собственно, с грузинской территории. Во-вторых, какого-то международного решения статуса двух автономий Грузии. А Россия вместо этого говорит, что решение о признании двух государств новых необратимо. То есть Россия, иными словами, говорит Европе, что толковать нам вместе не о чем, а ваша роль только состоит в том, чтобы признать наше решение. На это Европа не пойдет, и это будет осложнять российско-европейские, если хотите, отношения в течение очень долгого времени.
Андрей Шарый: Получается патовая ситуация совершенно. Ясно, что Россия не откажется от своего решения.
Ефим Фиштейн: Она не откажется от своего решения в каком-то очень обозримом будущем. Вот это бремя, которое Россия, как галерный раб тащит ядро на цепи за собой, так Россия потащит вот это бремя агрессивной страны, которая перекраивает карту мира в отношениях с Европой. Она потащит это бремя в течение длительного времени. Скорее всего, я думаю, что в каком-то обозримом будущем после этого приступа эйфории, связанного с территориальной аннексией, в России наступит некоторое протрезвление, тогда придется уступать те позиции, на которых Россия была до этого вторжения.
В мире существуют подобные ситуации, в частности в израильско-палестинском споре, когда и через 60 и более лет после территориальных завоеваний приходиться отступать и говорить о каких-то компромиссах.
