Ирина Лагунина: Интернет вошел в жизнь многих семей так быстро, что родители не успели подумать о его вреде и пользе для ребенка: имеет ли смысл переносить игры маленьких детей в Интернет? С какого возраста можно приобщаться к Интернету и сколько времени проводить за компьютером? Чем грозит ребенку бесконтрольное пребывание в Сети? У микрофона Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Как всякое явление технического прогресса, Интернет, наряду с великими преимуществами, несет с собой и великие опасности, не отличаясь в этом смысле, скажем, и от изобретения Гуттенберга. Читать, безусловно, полезно, но не всякую книгу мы дадим в руки ребенку, и в Сети он может столкнуться с порнографией, призывами к экстремизму и прочими разрушительными вещами. Но, кроме этих очевидных опасностей, существуют и другие, менее очевидные. Вот, например, игры и всевозможные обучающие программы для детей - всегда ли они соответствуют возрасту и хорошо действуют на психику ребенка? Проходят ли они экспертизу, и если да, то достаточно ли она серьезна, то есть - судьи кто, кто эти эксперты? "Продвинутые" родители, которые, с одной стороны, хотят, чтобы их дети, несмотря на самый нежный возраст, приобщались к компьютеру, а с другой, чтобы это не повредило их здоровью, задумываются об этом. Они даже организовали специальный портал "ТЫРНЕТ". Говорит руководитель проекта, молодой отец маленького ребенка Павел Фролов.
Павел Фролов: В проекте ТЫРНЕТ есть еще несколько молодых родителей. Создан он был просто как реакция на проблему, которую нужно было решать немедленно. Наши дети, некоторым два года, некоторым три года, стали проситься за компьютер. И когда возник вопрос, пустить их за компьютер или не пустить, а если пустить за компьютер, то какие игры им дать, какие сайты им включить, озаботились этой проблемой, стало вдруг видно, что не существует рекомендаций для родителей, которые позволят в этой проблеме разобраться. Нам показалось, что те игры, которые продаются на рынке, которые позиционируются как игры для детей от 3 до 5 лет или от 5 до 7 и дальше, возможно, они не совсем соответствуют адресному возрасту и могут принести какой-то вред.
Мы решили эту ситуацию и купили все детские игры для начала. Просто у нас есть интернет-магазин в бизнесе, который занимается продажей лицензионных дисков. У нас есть абсолютно все лицензионные диски в стране. Мы отобрали то, что касается детских игр и подвергли их анализу. Мы поиграли, взяли профессиональных методистов и психологов детских, показали им, спросили, что они про это думают. Они сказали: мы бы не советовали вашим детям многие из этих дисков вообще давать, потому что там есть грубейшие нарушения всего, что только может быть, начиная от цветовых гамм, пропорций и сюжетов и заканчивая несоблюдением психолого-педагогических особенностей возраста ребенка адресного, на которого ориентирована игра. Примерно то же самое мы обнаружили и на сайтах, которые позиционируются как детские.
Кроме того мы выяснили, что все сайты в интернете ориентированы на детей, которые умеют читать, наши дети еще читать не умеют. Соответственно, что им делать в интернете, где написано «нажми туда», «нажми сюда», тоже было непонятно. Кроме того мы достаточно напуганы были историями про то, что дети, которым дают компьютеры, начинают потом родителей шантажировать, что они отказываются есть, пока им не дадут компьютер, они угрожают себя убить. А в Китае уже было зарегистрировано несколько случаев детской смертности, когда более-менее взрослые дети, играя в он-лайн игры, просто не могут выйти, чтобы покушать и умирают от голода. Причем этих смертей было несколько и в Китае законодательно запрещено больше 15 часов в день играть в он-лайн игры. То есть сейчас по стране происходит запрещение и всякие законы принимают, чтобы у них страна не умерла от заигравшихся в игры.
Татьяна Вольтская: Это опасение отнюдь не беспочвенно, - говорит психиатр-психотерапевт центра восстановительного лечения "Детская психиатрия" Илья Бердышев.
Илья Бердышев: Современная наука наряду с химическими зависимостями, как то алкоголизм и наркомания, выделяет нехимические зависимости – работоголизм, компьютерная, интернет-зависимость. Если ребенок гуляет по интернету и возвращаться не хочет. А если ребенок не может без игр компьютерных, то это называется лудомания или гемблер. Когда борьба за отключение от компьютера временами в определенных случаях заходит далеко, то бывают такие драматичные варианты этой борьбы, что на материнский чаще, чем на отцовский ультиматум своему подростку, ребенку о полном запрещении пользования компьютером контрультиматум того же подростка: тогда я уйду из дома, тогда я брошу школу, не буду делать того-то или же я буду заканчивать жизнь самоубийством. И вот когда это так припекает, очень часто в таком состоянии, в частности, в наше кризисное отделение приходят родители с детьми. В каждом случае выясняем, что с ребенком, что за ситуация, вообще что за ребенок с точки зрения здоровья и патологий. И естественно, мы оцениваем суицидальный риск. Если суицидальный риск высок и это на самом деле, с нашей точки зрения, не простые угрозы, то предпринимаются соответствующие меры психиатрического характера. Попытки суицидные бывают. Это давно бывает в той же Японии. 8-9-летние дети уходят из жизни и при этом оставляют короткие записки: за то, что мне не купили мишку или за то, что мне не разрешили пользоваться такой-то игрой.
Татьяна Вольтская: По-моему, очень разумно, что родители малышей задумываются о проблеме до того, как их дети подросли.
Павел Фролов: К вопросу о том, как оставить ребенка один на один с компьютером, мы пришли к выводу, что попытка что-то отфильтровать бесперспективна. Потому что детский школьный портал, вводится в поисковую систему слово «киска» и в четвертой строчке слева попадает на сайт жесткой порнографии. Это федеральный детский портал. Там потрачены большие деньги на то, чтобы зафильтровать все, что можно зафильтровать. Не получилось. И многие провайдеры рассказывают то же самое. У них заказывают черные списки, потом проверяют, что происходит с запросами и попадают совершенно не туда, куда стоило бы попасть ребенку. Поэтому мы были вынуждены пойти по пути разрешительному. То есть у нас разрешено все, что не запрещено. Мы отбираем сайты по белому списку, которые действительно, мы уверены, что ребенку полезно посмотреть и ограничиваем область интернета теми сайтами, которые мы считаем полезными для детей. Это, конечно, не работает для детей взрослых, если мы говорим про детей 14-15 лет, они уже и обойти все это смогут, и в интернет-кафе пойдут и так далее. Но нам необходимо в силу того, что мы родители трехлетних детей, решать вопрос совсем маленьких. Соответственно, мы отбираем группу сайтов от 3 до 5, от 5 до 7, от 7 до 10 и так далее. Причем сайты по всей совокупности признаков, чтобы они действительно по психолого-педагогическим характеристикам адресного возраста ребенка соответствовали тому, что данному возрасту нужно и оказывали ему действительно помощь в саморазвитии, а не вредили.
Татьяна Вольтская: Но проблема ведь не только в том, на какой сайт пустить или не пустить ребенка, какую игру ему разрешить или не разрешить. Допустим, трех-четырехлетний ребенок сидит за компьютером, и виртуальный мир заменяет ему мир настоящий, который он еще только начал познавать. Вместо того чтобы развивать тактильные ощущения, мелкую моторику, работать пальчиками лепить, рисовать, о важности чего сегодня так много говорится, он смотрит на экран. Хорошо ли это? Может быть, хотя бы в первые годы жизни все-таки отдать предпочтение обычным игрушкам - зайчикам, паровозикам - а не компьютерным цветным теням?
Илья Бердышев: На этот вопрос ответила вальдорфская педагогика. Все, что избыточно рационально и познавательно, сверабстрактное и сверхзаумное, оно, скажем, после 9-10 лет. А до 9-10 лет человек знакомится с элементами жизни – цвет, музыка, движение. Всем понятно, что надо занимать ребенка жизнью, зайчиками, паровозиками совместно – в этом вся фишка, как теперь говорить современная молодежь.
Татьяна Вольтская: С Ильей Бердышевым согласна и сотрудница Института детства Российского государственного педагогического университета имени Герцена Светлана Котова.
Светлана Котова: Конечно, проблема развития сенсорики в первую очередь связана с представлением качественных объектов для изучения. Поэтому я бы тоже поддержала коллегу, который вспомнил вальдорфскую педагогику, которая ориентирует на знакомство с натуральными объектами, натуральными, природными компонентами, натуральным живым чистым звуком. Освоение этого. Вспомним известную программу Монтессори по развитию рецептивной чувственности. Потому что техника – это вторично, это уже искаженный, механистический звук. Для маленького ребенка, особенно дошкольного возраста только натуральное надо, только природное.
Татьяна Вольтская: Полезнее самому рисовать, с родителями.
Светлана Котова: Да, совместно. Вообще в этот период развития эмоциональное общение со взрослым, взаимодействие со взрослым является во многом определяющим для дальнейшего становления личности как таковой, ее социализации, ее адаптации в мире. Если ребенок лишен живого взаимодействия, продуктивного творческого взаимодействия со взрослым, большого эффекта не будет. То же самое в школе, если учитель с учеником в творческое взаимодействие не вступает, мы говорим, что имеется эффект дидактогимии, ребенок не хочет идти в школу, ему там неинтересно, его не привлекает и учебный процесс, и учитель.
Татьяна Вольтская: Институт детства занимается, в основном, детьми дошкольного и младшего школьного возраста.
Светлана Котова: Мы можем подчеркнуть, что здесь ведущим механизмом социализации является внушение и подражание. То есть воздействие отражающего экрана действует очень сильно. Мы знаем, что есть элементы, которые запечатлеваются вне контроля сознания в этом возрасте. То есть при работе таких механизмов очень быстро возникает зависимость. Сегодня пользователь интернета действительно помолодел. Наши исследования показывают, что практически 80% детей, идущих сегодня в школу, имеют дома компьютер. Мы посмотрели, где располагается компьютер, как правило, он стоит в изголовье кровати ребенка, более чем в 50% случаев. По данным рекомендациям НИИ возрастной физиологии, рекомендуется до окончания начальной школы, то есть до 12 лет не более 15 минут один раз в день в течение всего учебного дня. После этого времени явные признаки утомления. По нашим исследованиям, более 60% детей младшего школьного возраста реально проводят за компьютером более двух часов в день. Есть риск развития различного рода зависимостей, колоссально высок. То есть признаки зависимости мы диагностировали у более 30% выпускников начальной школы, а это очень серьезная проблема. И здесь если мы сразу попытаемся ответить на вопрос, что здесь делать? Первое: это массовая пропаганда, просвещение родителей, семьи, широкой общественности в отношении форм организации взаимодействия ребенка с компьютером, с интернетом. Потому что у нас очень слаба культура взаимодействия с этой новой информационной средой, мы еще эту культуру сами, общество еще не выработало. Второе, что я бы предложила: наша наука по большому счету еще во многом отстает от фантастических темпов развития информационного пространства. Я думаю, что, наверное, поддержка какая-то будет оказана и со стороны правительственных структур и неправительственных организаций для организации и проведения серьезных научных исследований, для разработки серьезных психолого-педагогических рекомендаций для родителей детей разного возраста. Сегодня действительно эту информацию родитель получить почти не может. Производитель находится в свободном плавании. В-третьих, это поддержка, финансирование программы, проектов уже помощи детям, у которых эта зависимость развивается.
Татьяна Вольтская: Но и в отношении младших, и особенно в отношении старших детей эта проблема в огромной степени зависит от семьи, - считает Илья Бердышев.
Илья Бердышев: Я все-таки представляю, что это в первую очередь вопрос культуры и родительского авторитета. Если родитель запрещает что-то конкретно смотреть или чем-то конкретно пользоваться ребенку, то в нормальной гармоничной семье, как бы ребенку ни хотелось это делать, он даже может быть с неудовольствием, сжимая губы, скажет: да, я понял или поняла.
Татьяна Вольтская: То есть это вопрос взаимоотношений в семье?
Илья Бердышев: Конечно. Когда родители говорят: я не хочу, чтобы ты это смотрел или я не хочу, чтобы ты этим пользовался, в нормальной авторитетной семье этого достаточно. То есть достаточно без дальнейших уточнений, почему именно нельзя пользоваться, почему именно нельзя смотреть. А когда это вызывает дикие протесты, оппозицию, это воспринимается не как с точки зрения психотерапии проявление демократии, а воспримется, как возможное проявление поведенческого расстройства в виде оппозиционного расстройства поведения или в виде расстройства поведения, ограниченного рамками семьи.
