Ссылки для упрощенного доступа

9 лет после терактов в России. Взрывы, которые изменили российскую историю


Ирина Лагунина: Прошло 9 лет с тех пор , как в сентябре 1999 года Россию и мир потрясли три взрыва жилых домов, в результате которых погибли 243 человека и 1742 получили ранения различной степени тяжести. Эти трагические события стали одной из поворотных точек современной российской истории. И при этом, как ни странно, обстоятельства происшедшего до сих пор слабо изучены и вызывают не только различные толкования, но и ожесточенные споры. О трагедии сентября 1999 года с точки зрения российской истории – мой коллега Владимир Тольц.



Владимир Тольц: Сентябрь 1999 года – время одно за другим сменяющих друг друга событий. 8-го ночью взрыв жилого дом на улице Гурьянова в Москве, 13-го в 5 утра тоже в Москве взорван еще один многоквартирный дом по Каширскому шоссе, а 16 сентября - жилой дом в Волгодонске. А до этого, - 4 сентября – взрыв в Буйнакске, рядом с пятиэтажкой, в которой жили семьи военнослужащих. Там погибло еще 64 человека и 146 были ранены. И еще - 23 сентября 1999 года на всю Россию прогремело: усилиями сотрудников милиции и ФСБ с помощью бдительных жильцов предотвращен террористический акт в доме 14/16 по улице Новоселов на окраине Рязани. Потом, через 2 дня, ФСБ России заявило, правда, что на самом деле в Рязани проводились организованные этой спецслужбой учения по проверке боеготовности местных силовых структур и бдительности граждан. Но в эти поверили далеко не все. Как отнюдь не все поверили и в официальную версию трех сентябрьских взрывов – в то, что их организовали чеченские террористы-сепаратисты. История и участь таких наиболее одиозных и мужественных скептиков, как Александр Литвиненко, Юрий Щекочихин, Сергей Юшенков и Михаил Трепашкин, широко известна. Как и политические последствия сентябрьских взрывов 1999 года, Это и начавшаяся в том же сентябре, после вторжения боевиков под командованием Шамиля Басаева и арабского наёмника Хаттаба в Дагестан вторая чеченская война. И мобилизационная консолидация российского общества, на волне которой к верховной власти в стране пришел Владимир Путин, что во многом определило вектор последующего развития страны и его формы.


Гораздо меньше нам известно другое. Несмотря на очевидность значения взрывов сентября 1999 года для современной российской истории и естественный пристальный интерес общества к ним, несмотря на официальные следственные действия и судебные решения, попытки организовать парламентское расследование взрывов и разнообразные общественные расследования (о тех и других написано и опубликовано на порядок больше , нежели про многие другие «исторические» преступления) о сентябрьских 1999 г. террористических актах, - а в том, что это были именно террористические акты, никто не сомневается, - о них нет единого мнения в обществе. И четкого представления тоже нет. Кто был инициатором убийства спящих мирных жертв? Кто заказчик? Кто исполнитель? Насколько основательна «чеченская версия», отраженная в приговорах? Какова роль в преступлениях карачаевских террористов? Можно ли на основании судебных решений по взрывам отвергнуть окончательно их альтернативную версию, сторонники которой доказывали и доказывают, что полагают, что взрывы домов осуществила ФСБ? Почему же в обществе при попытках ответить на эти вопросы продолжает сохраняться разделенность и двойственное, по меньшей мере, отношение к судебным решениям? – спрашиваю я у адвоката пострадавших при взрывах 1999 года и их родственников, первого вице-президента Федерального союза адвокатов России Игоря Трунова.



Игорь Трунов: Веры судебным решениям большой нет. И тот судебный процесс, который произошел, он был над двумя рядовыми исполнителями, которые не обладали всей полнотой информации об организаторах, о финансистах этого теракта и о тех целях и задачах, которые преследовались этими террористическими актами. Это темные ребята, неграмотные, бедные, социально не защищенные, которых использовали втемную за небольшое денежное вознаграждение. Они при всем своем желании не могли пролить свет на те цели и задачи, которые ставили перед собой террористы и кто они такие были. Поэтому, конечно, осталось мутное размытое пятно. И также не внесло ясности в поведение властей в части возмещения вреда, в части помощи потерпевшим, что усугубило вот это неверие в результаты расследования, неверие в независимость судебной власти. Потому что закон на тот момент стоял на стороне потерпевших, но судебная власть почему-то этот закон не применила и интерпретировала его по-своему. Это, конечно, добавило этого неверия.



Владимир Тольц: Судами в качестве организатора взрывов в Москве и Волгодонске был признан карачаевец Ачимез Гочияев. На момент вынесения приговоров он не был арестован, находился в розыске. Здесь к настоящему времени что-то сдвинулось?



Игорь Трунов: Нет, к сожалению, подвижек нет никаких. Самое печальное, что в рамках уголовного дела не ставился вопрос о том, кто финансировал этот теракт и какие стояли силы за теми финансами, которые выделялись. В рамках уголовного дела звучало то, что это была единая группа, Гочияев имел отношение к взрывам как в Волгодонске, так и в Москве. В одном месте готовилась эта взрывчатка и были видеосъемки в рамках судебного процесса этого сарая, где это мешалось в бетономешалке, этого человека, который давал ее в аренду, где эта взрывчатка готовилась из подручных средств. И в дальнейшем вывозилась в эти два города.



Владимир Тольц: Один из ключевых моментов в официальной на сей день версии взрывов, подвергаемый критике со всех сторон – так называемый «чеченский след». Мой коллега Хасин Радуев, бывший в ту пору нашим корреспондентом в Чечне, говорит:



Хасин Радуев: Меня всегда интересовало, почему именно эти взрывы и либеральной прессой, и либеральными журналистами, и не либеральными, и прокремлевскими почему-то всегда связываются с Чечней, с чеченцами. Для меня это вопрос. Прежде всего потому, что ни один чеченец в этих взрывах не фигурирует. Второе: нет никаких следов, которые бы вели в Чечню, я имею в виду про гексоген, про деньги какие-то, которые нужны были для того, чтобы совершить такой крупный террористический акт и не один. Но тем не менее, так сложилось, что все это связывается с чеченцами и с этой точки зрения, на мой взгляд, здесь существует два момента. Первый из них – это чеченский менталитет. Если бы какие-то люди из Чечни участвовали бы в таких крупных операциях террористических, то, на мой взгляд, такие вещи очень трудно скрыть в Чечне и, наверняка, какие-то сведения просочились бы. И второй момент – это то, что к тому времени, к осени 99 года люди, которые могли организовать какие-то подобные операции, которые имели бы какие-то средства, которые имели бы людей, готовых на такие действия, они уже устроились. У них были свои кварталы в Грозном, они имели свои дома, квартиры, источники дохода и так далее. То есть не в их интересах было что-либо менять, затевать новую войну.



Владимир Тольц: Адвокат Игорь Трунов говорит на это:



Игорь Трунов: Чеченский след, конечно, прослеживается. Хотя среди той группы исполнителей чеченцев не было. Чеченцы фигурируют только опосредованно, очень косвенно в части тех лагерей, где готовили этих исполнителей, где они прошли подготовку, где их обучили минно-взрывному делу. И за этим стояли арабы. В уголовного дела фигурируют Абу Умар, Абу Хаттаб. Я не знаю, насколько это реальные лица, потому что фигурирует в материалах дела, что их убили. И чеченский след только в форме того, что лагеря, где они прошли подготовку, находились на территории Чечни.



Владимир Тольц: Понятно! Но ведь именно с этих взрывов и начинается вторая чеченская война, а вовсе не арабская, и не дагестанская…



Игорь Трунов: Ну да.



Владимир Тольц: В заключение вопрос историку – Сергею Иванову. Значение сентябрьских взрывов 1999-го несомненно и никем не оспаривается. Разногласия – в трактовке того, как и что именно произошло? Ваше мнение – мы преодолеем когда-нибудь эти разногласия и получим достоверную информацию, о том, что и как произошло 9 лет назад?



Сергей Иванов: В данном случае моя профессия не имеет совершенно никакого значения. Потому что слово история происходит от глагола греческого, что значит «устанавливать», «ставить». История – это то, что устоялось. А события 9-летней давности в высшей степени не устоялись, поэтому об истории тут говорить сильно рано. Должны уйти из жизни, по крайней мере, все участники этих событий. Надо, чтобы не было поблизости никого, кому открытие правды грозило бы серьезными последствиями, чтобы об этом можно было разговаривать спокойно и без эмоций. Тогда уже должны открыться архивы, документы засекреченные. На все это уйдут десятилетия.



Владимир Тольц: Историк Сергей Иванов. Наши неполные знания о трагедии, произошедшей 9 лет назад, не утешают. Но его профессиональный ответ нас еще и не обнадеживает.


Материалы по теме

XS
SM
MD
LG