Ирина Лагунина: Американские эксперты, законодатели и политики продолжают обсуждать конфликт на Кавказе и будущее американо-российских отношений. На днях дискуссию на эту тему провел вашингтонский Институт Брукингса. А в четверг с речью, посвященной России, выступила государственный секретарь США Кондолиза Райс. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: За последние недели в США о России сказано столько, сколько прежде не говорилось и за год. События на Кавказе встряхнули Вашингтон. Профильные комитеты Конгресса один за другим проводят публичные слушания с участием высокопоставленных дипломатов, экспертное сообщество пытается прогнозировать долгосрочные последствия действий Москвы. Все согласны с тем, что вторжение в Грузию стало рубежом, за которым наступает новый этап в отношениях России с Западом. Наконец, с развернутым изложением позиции нынешней администрации выступила государственный секретарь Кондолиза Райс.
Кондолиза Райс: У конфликта в Грузии глубокие корни, и совершенно очевидно, что все стороны допускали ошибки и просчеты. Однако некоторые ключевые факты ясны. 7 августа, после систематических нарушений соглашения о прекращении огня в Южной Осетии, в том числе артиллерийских обстрелов грузинских сел, правительство Грузии начало крупную военную операцию против сепаратистского режима. К сожалению, во время этих боевых действий погибли несколько российских миротворцев. Эти события внушали тревогу, но ситуация еще более усугубилась, когда руководство России нарушило суверенитет и территориальную целостность Грузии и приняло решение о полномасштабном вторжении невзирая на международно признанную границу.
Владимир Абаринов: По мнению Кондолизы Райс, действия Москвы на Кавказе стали лишь последним звеном в цепи событий, свидетельствующих о негативных тенденциях в политическом развитии России.
Кондолиза Райс: Что еще больше тревожит в действиях России, так это то, что они выстраиваются в тенденцию, проявившуюся в последние несколько лет. Я имею в виду, в частности, запугивание соседних суверенных стран, использование нефти и газа в качестве политического орудия, односторонний выход из Договора об обычных силах в Европе, угрозы применить ядерное оружие против мирных государств, продажи вооружений странам и организациям, которые угрожают международной безопасности, преследование, и даже хуже того, убийства российских журналистов и диссидентов. Из этой картины следует, что режим в России становится все более авторитарным внутри страны и все более агрессивным за ее пределами.
Владимир Абаринов: Госсекретарь не согласилась с теми, кто возлагает вину за нынешнее положение вещей на Соединенные Штаты.
Кондолиза Райс: После окончания «холодной войны» три администрации США, демократическая и республиканские, стремились содействовать появлению сильной, процветающей и ответственной России. Мы относились к России не как к побежденному противнику, а как к новому партнеру. Мы оказывали политическую и финансовую поддержку переходу России к современной рыночной экономике и свободному, мирному обществу. И мы уважали Россию как великую державу, с которой следует сотрудничать ради решения общих проблем.
Владимир Абаринов: Кондолиза Райс напомнила, чем были первые годы демократии для рядовых граждан России. Она видела это собственными глазами.
Кондолиза Райс: Я помню старух, продающих на Старом Арбате свое последнее достояние – тарелки, битые чашки, все, что только можно было продать. Я помню российских солдат, вернувшихся из Восточной Европы и живущих в палатках, потому что российское государство было слишком слабым и бедным, чтобы предоставить им подобающее жилье. Я вспоминаю разговоры со своими русскими друзьями – открытыми, толерантными, прогрессивными людьми, которые ощущали в те годы острое чувство стыда – не потому, что жалели об исчезновении Советского Союза, а потому, что не узнавали больше своей страны. Большой театр разваливался. Пенсионерам было нечем платить за свет и газ. Олимпийская команда России на открытии Игр 1992 года шла под никому неведомым флагом и получала золотые медали под звуки гимна, которого никто прежде не слышал. Царило унизительное чувство, что все хорошее в России кончилось. Все это - не оправдание нынешних действий России, но эти воспоминания помогают понять контекст. Они помогают объяснить, почему столь многие рядовые граждане России почувствовали облегчение и гордость, когда в конце десятилетия появились новые лидеры, поставившие себе целью восстановить российское государство и снова продемонстрировать миру его мощь. Несовершенная власть выглядела лучше, чем отсутствие всякой власти.
Владимир Абаринов: Несмотря на явное стремление нынешнего руководства России восстановить былую государственную мощь, Кондолиза Райс не видит возможности возврата к прошлому.
Кондолиза Райс: Каким бы ни был ее политический курс, Россия сегодня – это не Советский Союз ни по размерам территории, ни по сфере господства, ни по масштабам вооружений, ни по природе режима. Российские лидеры сегодня не претендуют ни на обладание единственно верной идеологией, ни на способность создать строй, альтернативный демократическому капитализму, или построить систему зависимых государств и параллельных международных институтов. Основы советского могущества остались в прошлом.
Владимир Абаринов: Госсекретарь США призвала союзников дать отпор имперским амбициям Москвы и не допустить нового раздела Европы.
Кондолиза Райс: Российское вторжение в Грузию не достигло и не достигнет никаких долгосрочных стратегических целей. Наша стратегическая задача сегодня - внушить лидерам России мысль о том, что их выбор может завести страну в тупик добровольной самоизоляции и отсталости. Достижение этой цели потребует решимости и единства от ответственных стран, в первую очередь, от Соединенных Штатов и их европейских союзников. Мы не можем позволить себе подтвердить мнение, которого, кажется, придерживаются некоторые российские руководители – что если оказать на свободные страны давление, пригрозить им, прикрикнуть на них, они отступят, все забудут и в конечном счете капитулируют. Соединенные Штаты и Европа обязаны противостоять такому поведению. Ради нас самих и ради народа России, который заслуживает лучших отношений с окружающим миром, Соединенные Штаты и Европа не должны позволить России получить хоть какую-нибудь выгоду от агрессии, будь то в Грузии или в другом месте.
Владимир Абаринов: Тем временем в дискуссии, которую провел Институт Брукингса, прозвучала скептическая оценка способности Европы дать консолидированный ответ действиям России. Ее высказал эксперт Фонда Карнеги Роберт Кэган.
Роберт Кэган: Европейский Союз не приспособлен к решению подобных проблем и не развит в достаточной мере для того, чтобы определять общую внешнеполитическую линию по отношению к проблемам такого сорта. До этого кризиса в разговорах с членами Евросоюза на вопрос, когда организация будет в состоянии выступать с единой позицией в международных делах, ответ был, как правило – через 10, 15, 20 лет. И потому мы наблюдаем, как Европа распадается на составные части. Государства реагируют в гораздо большей степени в соответствии с собственным пониманием своих собственных интересов, нежели общеевропейских позиций. Полагаю, нет ничего удивительного в том, что должностное лицо, ведающее в Евросоюзе внешней политикой, Хавьер Солана, практически невидим в данный момент, а заявления, которые мы слышим, делают отдельные европейские лидеры. Европейский Союз оказался расколот, когда Соединенные Штаты начали войну с Ираком, и это отчасти заслуга Дона Рамсфелда с его сомнительным делением Европы на старую и новую. Мы видим сегодня, что любой серьезный международный кризис, особенно если он случается в границах Европы, имеет тенденцию раскалывать Европу. И весьма важный вопрос заключается в том, какова роль новых членов ЕС. Думаю, даже если бы год назад Францию, Германию или почти любую другую страну Западной Европы спросили, взяли бы они назад свое согласие на расширение Евросоюза, они ответили бы утвердительно. Одна из причин состоит в том, то конструкция получилась чересчур громоздкой, но еще существеннее то, что в результате Европейский Союз вместе с расширением получил неизбежную конфронтацию с Россией. Очевидно, что в этом вопросе раскол проходит по линии Восток – Запад. Страны, которые можно назвать прифронтовыми, занимают совершенно другую позицию в отношении России, чем, скажем, Франция. И в данный момент непонятно, какой будет окончательная позиция Евросоюза. Предполагаю, что общий вес стран Центральной и Восточной Европы и стран Балтии окажется достаточным, чтобы подтолкнуть Европу к более жесткой позиции и внушить ей бóльшие подозрения в отношении России.
Владимир Абаринов: Директор Института Брукингса Строб Тэлботт попытался ответить на вопрос о скрытых мотивах России.
Строб Тэлботт: Все-таки, какие мотивы двигали Россией? Много говорилось о личном аспекте, о том, что Владимир Путин буквально ненавидит Саакашвили, и я уверен, что так оно и есть и что это чувство взаимное, особенно теперь. Но есть мотивы и помимо личных. Настоящий мотив для России состоит в том, что она считает по определению антироссийским, а следовательно, неприемлемым, стремление приграничных независимых государств интегрироваться в западные, европейские институты, включая НАТО и Евросоюз. С этим, конечно, согласится далеко не всякая страна, но, кроме того, это ставит под вопрос основы американской политики в отношении России, политики, по меньшей мере, трех администраций – Джорджа Герберта Уолкера Буша, Билла Клинтона и нынешнего президента. Между ними есть существенные различия, но все три исходили из предпосылки, что российским интересам и интересам всего мира отвечает воссоединение России с Европой, ее вступление в международные организации, партнерство, а возможно, и нечто большее, чем партнерство, с НАТО. И если Россия приходит к выводу, что не только ее саму не интересует интеграция в таком виде, но и что она не позволит этого своим независимым суверенным соседям, это ставит под сомнение основы отношений Запада с Россией, и это должен принять во внимание следующий президент Соединенных Штатов. И покуда двое кандидатов на этот пост преувеличивают свои разногласия, а пресса раздувает эти разногласия по понятным причинам, я не думаю, что между ними такая уж большая разница в этом вопросе. А вопрос этот станет огромной проблемой для следующей администрации.
Владимир Абаринов: Строб Тэлботт не видит возможности возвращения «холодной войны». Однако считает, что отношениям России и Запада предстоит пережить трудные времена.
Строб Тэлботт: Не думаю, что будет правильно или полезно рассматривать ситуацию в ракурсе новой «холодной войны». «Холодная война» характеризовалась целым рядом особых признаков. Это было глобальное геополитическое противостояние двух вооруженных лагерей. Сегодня мы имеем дело с новым феноменом, хотя многие его корни уходят в историю. Я бы описал его так: Россия не хочет возврата к архаичной системе, в которой она ополчалась на весь мир. Она хочет иметь другую систему и в смысле государственного управления, и в смысле экономики. Чего она действительно хочет – это воссоединиться с миром на собственных условиях и с позиции силы, которую она демонстрирует на Кавказе и которая обеспечивается, главным образом, субстанциями, которые они выкачивают или выкапывают из-под земли. Так что они, в сущности, говорят: мы вернулись. Мы – часть неделимого мира. Вы должны принять нас такими, какие мы есть. И ответ на это послание должен быть таким: мы хотели бы, чтобы вы вернулись. Мы хотим видеть вас частью неделимого мира. Нам нужна ваша помощь в решении широкого круга глобальных проблем. Но вы должны вступить в международное сообщество на его, а не на своих условиях, принять его нормы поведения, из которых одна из самых основных – уважение территориальной целостности и суверенитета.
Владимир Абаринов: Что касается кандидатов на пост президента, то оба они демонстрируют твердость в отношении России, но в то же время подчеркивают, что конфронтация не отвечает интересам ни Москвы, ни Вашингтона.
