Ссылки для упрощенного доступа

Поддается ли российский режим реформированию – особенно после агрессии в Грузию. Мнение российских политологов


Ирина Лагунина: Период смены власти в России сопровождался сначала робкими, а потом и все более энергичными надеждами на нового президента, которому самые отчаянные оптимисты прочили роль реформатора-либерала. Однако уже после вторжения в Грузию и последовавшего конфликта в отношениях с Западом, прямо на эту тему высказался 1-й замглавы администрации Кремля Владислав Сурков, человек, который еще при Владимире Путине отвечал за идеологию и политический курс российского руководства. На семинаре "Единой России" он заявил, его процитировал один из участников, что: не будет какой-либо оттепели или политической слякоти. Так стоит ли надеяться на политические реформы в России? Я передаю микрофон Андрею Бабицкому.



Андрей Бабицкий: Александр Подрабинек, советский диссидент, проведший в общей сложности 5 с половиной лет в советских лагерях за убеждения, ныне публицист и общественный деятель, не считал ранее и не считает сейчас политический режим, созданный Владимиром Путиным, способным к реформированию. По его мнению, война в Грузии стала хотя и переломным моментом в политической жизни страны, но тем не менее, не изменила общего вектора развития сложившейся системы власти.



Александр Подрабинек: Решение об интервенции в Грузию имело для России стратегическое значение. Раньше наши власти говорили: мы уважаем национальный суверенитет Грузии, мы уважаем международное право. Теперь они говорят: мы будем делать то, что мы хотим, а завтра будем смотреть и мириться с этим. Это есть некоторый шаг и довольно значительный на том пути, который был заложен еще с начала 2000 годов господином Путиным.



Андрей Бабицкий: Однако далеко не все эксперты поверили Владиславу Суркову. Алексей Макаркин зам директора фонда "Центр политических технологий" уверен, что речь идет лишь о переносе сроков реализации реформ. По его мнению, есть достаточно зримые следы того, что Дмитрий Медведев не намерен отказываться от своих довоенных планов.



Алексей Макаркин: Есть представления, что война какие-то изменения, какие-то решения откладывает. Но если так посмотрим, была встреча президента с представителями РСПП и иных предпринимательских структур, и там он достаточно четко сказал, что все те решения, которые принимались по борьбе с коррупцией и по независимости судебной системы, они все сохраняют актуальность. Кроме того, есть еще один интересный сюжет, посмотрим на некоторые особенности реакции российской власти на период войны, посмотрим на то, какое было отношение к гражданам Грузии в России, к гражданам грузинской национальности. Мы помним, что было в 2006 году, когда раздражитель был совсем другой, какая была реакция. Вряд ли можно назвать цивилизованной. Какая реакция была сейчас? То есть сначала подчеркивалось и реализовывалось, что грузины ни в коем случае не должны подвергаться никаким ограничениям, преследованиям и так далее. Кроме того, давайте посмотрим – проводились акции. Конечно, большинство российского общества было за государство, но были активисты, которые здесь так же считали, что Россия ошибается. Было сообщение, что была резкая критика со стороны партии власти в адрес «Эха Москвы». Но в то же время «Эхо Москвы» продолжает функционировать.



Андрей Бабицкий: Да, отношения с Западом испорчены, говорит Макаркин, но сотрудничество сохраняется, поскольку и Запад, и Россия в своих контактах во многом исходят из прагматических соображений.



Алексей Макаркин: Поменялись в худшую сторону отношения с Западом, с Западом в целом, здесь невозможно четко разделять какие-то составляющие Запада – Новую Европу, Старую Европу, США. То есть в эмоциональном отношении такая большая негативная эмоция в отношении Запада в России и есть общее негативное отношение к России на Западе. Во-вторых, изменились политические отношения с Соединенными Штатами, они резко ухудшились. Но при этом, если берем резко прагматическую сторону, то отношения с европейцами все-таки на сегодняшний момент удается сохранить.



Андрей Бабицкий: Александр Подрабинек полагает, что произошедший обвал во взаимоотношениях с Западом не является результатом изменившегося политического курса российского руководства. Конечно, сегодняшняя российская власть уступает в свирепости своим советским аналогам, говорит Александр Подрабинек, но в Грузии она продемонстрировала готовность использовать силу. Куда, эта сила будет направлена далее, внутрь страны или снова вовне, неясно, понятно только, что инструмент готов к употреблению.



Александр Подрабинек: Я бы не хотел провести знак равенства между сегодняшней политической ситуацией в стране и той, что была 20 или 30 лет назад. Это действительно разные ситуации. Элемент репрессии применялся по различным поводам и в различных масштабах. Но я сейчас говорю не о масштабах, а о готовности нашей сегодняшней власти его использовать. Может быть не в таких масштабах как прежде, но он у них наготове. И они демонстрируют свою готовность его использовать может быть в каких-то отдельных случаях. И потом, конечно, речь идет не только о массовых репрессиях, что, конечно, самым явным образом характеризовало Советский Союз. Речь идет и о международной экспансии, об отношениях страны к соседним странам, об отношении страны к демократии, об отношении к западу. Вот на этом и проверяется то, что есть сегодняшняя российская внутренняя политика.



Андрей Бабицкий: Оценивая перспективы либерализации, говорит Алексей Макаркин, нельзя исходить из того, что Россия была полноценной демократической страной. Реформы возможны, но с крайне низкого уровня демократических свобод.



Алексей Макаркин: Что касается внутрироссийской ситуации, то смотря чего, собственно говоря, мы хотим. Потому что если мы говорим о том, что была широкая демократизация, что в России были институты, которые действовали в стиле классической демократии и так далее, то было вряд ли возможно и в июне, и в июле. Если под оттепелью понимать отдельные шаги по ограниченной либерализации системы, если понимать под оттепелью вот такого рода жесты, то, я думаю, в перспективе подобные сигналы будут продолжаться. Я не вижу здесь каких-то драматических вещей, которые заставили бы сказать, что все, этот вариант закрыт.



Андрей Бабицкий: Александр Подрабинек считает, что ситуация в стране будет ухудшаться и не обязательно потому, что руководство России исходит из идеи ликвидации всех гражданских свобод. Оно действует исходя из собственных интересов, которые во многом не совпадают с интересами населения. Эта вилка требует вводить постоянно все новые ограничения прав граждан.



Александр Подрабинек: Как далеко Россия зайдет и каковы перспективы? Я в этом отношении не оптимист, потому что все указывает на то, что власть достаточно хищна, корыстна и абсолютно неуправляема. Она не управляется ни обществом, она не управляется никакими разумными доводами, аргументами. Они действуют исключительно из собственных корпоративных эгоистических интересов. Поэтому они будут делать то, что выгодно будет им в данный момент, а вовсе не стране.



Андрей Бабицкий: Помимо прочего Алексей Макаркин уверен, что Дмитрий Медведев во время войны с Грузией продемонстрировал собственную силу и состоятельность, что дает сторонникам реформ дополнительные надежды.



Алексей Макаркин: Президент принял на себя ответственность за все основные решения – это функция президента. Он принял на себя ответственность за военные решения, он принял на себя ответственность за переговоры с французским президентом и за те решения, которые были приняты в ходе этих переговоров. Но кроме того принял на себя ответственность за официальное дипломатическое признание двух республик. Иными словами, он проявил себя как человек, который способен отвечать за принимаемые решения.



Андрей Бабицкий: Александр Подрабинек считает, что Запад и сегодня сохраняет свое влияние на ситуацию в России.



Александр Подрабинек: Я бы не сказал, что Запад в качестве сдерживающего фактора совсем исчез. Я думаю, что это преувеличение, со стороны Кремля некоторая бравада. Мне кажется, что у Запада еще есть возможность воздействовать на Кремль, воздействовать на нашу политическую элиту, воздействовать на власть. Хотя, конечно, с каждым днем это становится все труднее, и мы видим это просто на примерах по тому, как они относятся к международным организациям, как они хотят оттуда выйти. Им это ничего не стоит. На самом деле они рассчитывают на то, что Запад будет мягкотелым и опять согласятся на все, что угодно, лишь бы не трогать северного медведя.



Андрей Бабицкий: У Запада есть достаточно эффективные инструменты, которые он должен использовать.



Александр Подрабинек: Запад, по меньшей мере, должен был бы проявить жесткость, он должен быть жестким в оценках. Я не дипломат, мне трудно судить, какие меры есть в арсенале у западных стран, я думаю, это дипломатические меры, меры политические, экономические. И одно из самых эффективных, как мне кажется, ограничения экономические, ограничения по въезду для тех политиков в России, которые ответственны за создание такой напряженной сегодняшней ситуации.



Андрей Бабицкий: По сути дела, такие же дискуссии велись в обществе в момент прихода к власти Владимира Путина. Тогда, правда, преобладали оптимисты, полагавшие, что новый президент – это политик демократических взглядов, сочетающий их с рудиментарными навыками управления, от которых он быстро избавится. Пессимисты утверждали, что преемник Бориса Ельцина будет двигаться по пути ограничения демократических свобод. Спор между представителями двух лагерей разрешило время.


XS
SM
MD
LG