Экспозиция «искусства самоцветов» проходит в музее Метрополитен [The Metropolitan Museum of Art]. В Нью-Йорке, несмотря на сезон ураганов, выборов и финансовых кризисов, все говорят о приближающейся отставке легендарного директора Метрополитен Филиппа де Монтебелло, при котором музей вступил в свой Золотой век.
Одно из достоинств Монтебелло — умение устраивать необычные, уникальные выставки, открывая публике глаза на новый эстетический опыт. Именно это произошло и на этот раз. Предметом экспозиции стали изделия, известные у специалистов под своим итальянским названием: Pietre Dure — из «твердого камня». Это — всевозможные объекты роскоши из полудрагоценных камней: агат, ляпис-лазурь, алебастр, малахит и десятки других редких и красивых минералов. Начиная с Ренессанса, мастерство обработки таких камней распространилось из Италии по всей Европе и особенно расцвело во Франции и России. Характерно, что самый богатый зал выставки — «русский». На стене в этом зале занятное высказывание Екатерины, где императрица жалуется, что «коллекционирование минералов стало заразной болезнью нашего правления».
Изготовленные из самоцветов резные ларцы, столешницы, вазы, каменные панно стоили необычайно дорого. Один пример: за представленный на выставке небольшой столик с инкрустациями и наборным фруктовым натюрмортом испанский король заплатил в два с половиной раза больше, чем за самую дорогую картину в своей коллекции — полотно Тициана. Хотя каменная роскошь считалась прикладным искусством, она не имела никакого практического назначения в придворном обиходе. Это были дипломатические подарки, подношения победителям, утонченные взятки, приданное принцесс. Сегодня всё это хранится там же, где и раньше, украшая европейские дворцы, ставшие музеями. Только Метрополитен сумел собрать и привезти в Америку все эти драгоценные экспонаты, рассказывающие причту о природе и искусстве, их борьбе и союзе.
В старину узор на срезе минералов называли «картиной Бога». В самом деле, человеческая рука лишь раскрыла тайную красоту, извечно содержащуюся в камне. Эти странные симметрические линии и цветовые пятна можно считать первым чисто абстрактным — нефигуративным — искусством. Независимо друг от друга его открыли для себя две культуры — европейская и китайская. Но обошлись они с ними по-разному. Китайцы предпочли оставить камню его природную красоту. Они видели в игре узора — пейзаж, фантастический, но естественный. Европейцы тоже ценили нетронутую красоту камня, но чаще все же не могли удержаться, чтобы не пустить его в дело, превратить в сложную художественную конструкцию, аккумулятор хитроумного мастерства, вкуса и терпения.
Таков один из самых ценных экспонатов выставки — немецкая шкатулка XVIII века. Собранная из двух дюжин разных самоцветов, она являет собой напольную модель мироздания, расцвеченную райскими красками. Это — алтарь дворцовой геологии, демонстрация щедрых даров Земли, собранных в ее недрах.
Другие шедевры выставки — версальские панно XVII века со сложными религиозными или античными сюжетами, созданные с помощью «каменной палитры». А рядом висят обычные, писанные маслом холсты, служившие моделью мастерам-камнерезам.
Именно это умышленные соседство открывает зрителю главный соблазн выставки. Дело в том, что с годами камни не стареют и не теряют цвета — в отличие от всего остального — картин, гобеленов, мебели, нарядов. Встречаясь с прошлым в музеях, мы почти всегда видим лишь его потускневшую копию — выцветшие ткани, потемневшие краски. Но выставка Pietro Dure дает нам возможность окунуться в настоящий, а не состарившийся, мир ярких, звучных, праздничных красок, донесших весь блеск придворной жизни, не стеснявшейся свой беспредельной любви к роскоши.
На прощание, уходящий после 30-летней карьеры в должности директора Метрополитен, Филипп де Монтебелло пригласил нью-йоркских зрителей на такой дворцовый праздник, которого никто в Америке еще не видел.
