Ирина Лагунина: В пятницу в Ашхабаде в последний раз собирается странный орган, соединяющий судебную, исполнительную и законодательную власть при полном и безраздельном господстве президента – Народный совет Туркменистана. Страна принимает новую конституцию, по которой власть должна распределиться между президентом и парламентом. О том, что представляет собой этот документ и как он может повлиять на будущее развитие страны мы беседуем сегодня с председателем Республиканской партии Туркменистана – партии в изгнании - Нурмухамметом Ханамовым и с профессором Высшей школы экономики, специалистом по сравнительному конституционному праву Андреем Медушевским. В чем значение вот этого нового основного документа страны? Начнем с мнения оппозиции.
Нурмухаммет Ханамов: В принципе сама идея обновить конституцию Туркменистана – это очень правильная и хорошая. Почему, я сейчас постараюсь объяснить. Потому что в период Ниязова конституция, которая была принята после приобретения Туркменистаном независимости, была принята конституция в 92 году. Эта конституция впоследствии при Ниязове трижды менялась и была сделана конституция в конечной редакции под одного человека, в принципе под Ниязова.
Ирина Лагунина: А что в этой конституции было сделано под одного человека?
Нурмухаммет Ханамов: Под одного человека, во-первых, вначале была конституция у нас, отдельно глава правительства и глава государства. Он изменения внес, чтобы все было в одних руках, чтобы был глава государства, он же являлся и главой правительства. Потом в дальнейшем, когда он себя сделал пожизненным, что он как первый президент в виде исключения может быть пожизненным президентом, хотя в конституции говорилось о том, что два срока по пять лет. Ну и так далее. Народный совет его сделал основным органом, в состав которого входил и парламент, и законодательный орган, и правительство. Практически этот орган, куда не избираются, просто-напросто выдвигаются кандидатуры, они утверждаются и этот орган стал выше парламента. Вот такие изменения он вносил постоянно в конституцию. Поэтому эту конституцию оставлять, безусловно, после смерти Ниязова нельзя было. То, что менять – это очень правильно. Но есть одно «но». Конституция 92 года была тоже неплохая. Согласно этой конституции в стране была свобода слова, свободная пресса, многопартийность, рыночная экономика, чтобы страна развивалась по рыночной экономике, развитие страны демократическим путем, все это было учтено, но ничего этого не было, ничего это не действовало, это оставалось на бумаге. Если сегодняшняя конституция, которая обсуждалась всенародно, но если это опять останется, как и раньше, на бумаге, то меняй ее, не меняй, что от этого меняется?
Ирина Лагунина: Но вот вы, как оппозиция, вы довольны этим новым документом, он серьезно отличается от прежнего?
Нурмухаммет Ханамов: Обновленная конституция отличается тем, что на самом деле, если почитать, то, безусловно, развитие Туркменистана в перспективе очень даст доброжелательное. То, что мы, оппозиция, требуем от сегодняшнего правительства изменить, чтобы соблюдались права человека, чтобы в стране работал закон, борьба с коррупцией, все это в конституции предусматривается. Но вот будет ли работать конституция – вот вопрос.
Ирина Лагунина: Спасибо, председатель Республиканской партии Туркменистана Нурмухаммет Ханамов. Власти в Ашхабаде приложили усилия к тому, чтобы текст этой новой конституции страны отвечал международным стандартам права. После составления текста нового закона правительство обратилось в ОБСЕ с просьбой провести оценку документа. И задача эта пала, в том числе, и на профессора Высшей школы экономики в Москве Андрея Медушевского. Так насколько эта конституция все-таки отвечает международным правовым стандартам?
Андрей Медушевский: Надо сказать, что все-таки эта конституция, эти предложения являются шагом вперед в направлении развития конституционализма. Потому что если исходить из предложений конституционной комиссии, то две основных цели было поставлено. Во-первых, интегрировать эту конституцию в международное право, то есть расширить международно-правовой контекст, в смысле интеграция в конституцию международных норм о правах человека. И во-вторых, изменить ряд традиционных институтов, которые вызывают наиболее острую критику. Что касается первого параметра, то есть международно-правового аспекта, то надо сказать, что и в старой конституции говорилось о том, что нормы международного права действуют в Туркменистане и что существует приоритет ратифицированных международных конвенций над национальным правом – это статья шестая. Но при этом все-таки существует до сих пор некоторая неопределенность в отношении того, как эти нормы действуют. Потому что хотя Туркменистан принял основные конвенции по правам человека, существует много вопросов о том, как они интегрируются в национальное право, например, являются ли они нормами прямого действия. Существует вопрос, насколько суды их могут принимать к рассмотрению и также есть вопросы в отношении ряда очень важных норм. Например, по вопросу смертной казни.
Ирина Лагунина: Насколько я понимаю, самое главное политическое изменение – это ликвидация Народного совета и создание парламента страны как органа законодательной власти Туркменистана?
Андрей Медушевский: Совершенно верно. Это очень важное нововведение, отмена Народного совета, который являлся очень одиозным институтом. Дело в том, что Народное собрание – это очень мощный орган, по существу это высший постоянный орган власти, который существует над всеми другими ветвями власти, то есть над парламентом, над исполнительной властью и над судебной властью, это статья четвертая. И принципы его формирования весьма любопытны, в него входят фактически все ветви власти, начиная с президента, который его возглавляет, члены парламента в полном составе, совет министров, председатель Верховного суда, генеральный прокурор и вообще руководители всех общественных движений. Поэтому получается, что это совершенно громоздкий институт, он составляет 2507 человек и он противоречит здравому смыслу по многим направлениям. Во-первых, он противоречит разделению властей – это очевидно, потому что он ставит над. Во-вторых, он парализует всю систему законодательства и управления, поскольку он стоит над парламентом. И в-третьих, сама неопределенность функций дает возможность легитимировать любое неконституционное решение. Поэтому даже трудно определить с точки зрения разумного, рационального конституционализма, что это такое. Это некий гибрид советской конституционной традиции верховных советов и таких патриархальных учреждений, где заседают старейшины.
Ирина Лагунина: Но судя по всему, после принятия этой конституции Туркменистан остается президентской республикой. Но какая-то роль парламенту все-таки будет дана?
Андрей Медушевский: Насколько можно судить оп тем документам, которыми мы сейчас располагаем, власть, которой ныне обладает Народный совет, должна быть разделена между парламентом и президентом. И как раз вопрос о том, как эта власть будет разделена, то есть что перейдет парламенту, а что перейдет президенту и как будут строиться отношения между ними, он, видимо, и будет предметом дебатов сейчас. Тут существуют альтернативные точки зрения. Но надо сказать, что вообще монистическая президентская система, если брать Соединенные Штаты Америки в качестве примера, имеет свою логику и свою систему сдержек и противовесов. Это очень жесткая система разделения властей, где президент избирается нацией, где существует жесткое разделение исполнительной и законодательной власти, то есть конгресс не может снять президента, а президент не может распустить конгресс и где президент возглавляет исполнительную власть. Но существует президентское вето, существует импичмент, то есть действует система сдержек и противовесов. Если мы посмотрим на действующую систему Туркменистана, то помимо таких вот странных традиционных институтов как Совет старейшин, мы находим очень много отклонений от этой чистой формы, от этого идеального типа. И вот с этим связана возможность перехода к системе, которая укрепит президентскую власть и сделает ее даже более авторитарной. И по существу, если суммировать разные видоизменения, то можно сказать, что это происходит. Но мы знаем, кстати говоря, и на примере перехода от Советского Союза к России, что в условиях переходного периода такой авторитаризм, опора на реформаторов внутри этой партийной системы, может иметь не только негативный, но и позитивный характер. Потому что позволяет реформировать традиционалистскую систему. И далее, я думаю, появится возможность ставить и обсуждать вопросы о большем плюрализме.
Ирина Лагунина: Андрей Медушевский отмечает еще несколько моментов, которые могут определить будущее развитие Туркменистана. Это, например, структура парламента – будет ли он однопалатным или двухпалатным, - система контроля конституционности закона (в классических президентских республиках огромную роль в этом играет Верховный суд), президентский мандат и система формирования органов местного управления и самоуправления.
Андрей Медушевский: Здесь приходится также отметить усиление полномочий президента, поскольку назначение на должности руководителей, региональных руководителей различного уровня, в частности, на должность мэров, осуществляет теперь президент. Таким образом выстраивается единая вертикаль власти, которая позволяет говорить о том, что вся система становится управляемой и соответствует модели, скажем так, авторитарной модернизации. Но в заключении я отмечу, что все-таки эта модель является более рациональной, чем та модель номинального конституционализма, которая была при Ниязове. Это, безусловно, шаг вперед. И конечно, нужно внимательно смотреть, как эти общие положения, которые были выдвинуты, будут реализованы на практике и насколько эффективная будет судебная система, местное самоуправление, насколько эффективно будет развиваться общественный и партийный плюрализм.
