Владимир Тольц: Очередная передача из цикла "Скорость стука. Доносы". Сегодня мы расскажем историю про царских жандармов, однако, тема ее не лишена актуальности. За недавнее время мы все наблюдали уже несколько громких историй, начинавшихся с жалоб верующих на оскорбление их религиозных чувств. От пресловутых опубликованных в Дании карикатур доныне происходящего скандала вокруг мультфильмов на телеканале 2х2. Ну, вот давайте посмотрим, как сходного рода история развивалась в поздние годы царствования Николая I , в эпоху, как выражались советские историки, «апогея самодержавия». Сразу оговорим разницу между рассматриваемым нами сегодня случаем и известными историями нынешнего времени: в тот раз жалобщиком, или доносчиком - граница-то тут очень тонкая, - выступили никакие не группы верующих и религиозно оскорбленных, а находившийся на службе жандармский полковник.
Ольга Эдельман : Полковник корпуса жандармов Васильев 30 марта 1852 года подал в III Отделение записку. Не то чтобы донос - он писал из служебного рвения, но и не докладная записка, поскольку речь шла о вещах, к непосредственным служебным обязанностям Васильева не относящихся.
Донесение полковника Васильева, 30 марта 1852 г.
Иностранцы, торгующие в Петербурге, не стыдятся всевозможных средств для приобретения денег, и торговля непристойностями у нас, если не в общем, то в явном ходу. Так, во многих магазинах, и между прочими в магазине, что на Морской, между квартирами господина военного генерал-губернатора и обер-полицмейстера ( magasin Aranger et coiffeur ) продаются сквозные карты, картины, фарфоровые вещи и металлические с развратными изображениями. Я ожидал, чтоб другие обратили на это внимание правительства. Но новая кощунственная гадость вынуждает меня сделать представление. Внутри яиц, приготовляемых к Святой Пасхе, стали делать транспаранты с развратностями. Я видел яйцо, в нем нагой Амур или Ангел (с крыльями, но без лука) стоит пред нагою девушкою, в положении, которое непристойно написать. Яйца эти продаются в магазинах и в кондитерских. Видимое мною, куплено в кондитерской Васильевского Острова, что на набережной 8й линии.
Ольга Эдельман : В III Отделении завели дело. Однако надо отметить, на записке Васильева стоит резолюция: "Генерал-губернатору. Но посмотреть, справедливо ли". Казалось бы, коли автор донесения - жандармский полковник, то, что тут сомневаться и проверять? А дело в том, что в III Отделении очень хорошо знали полковника Васильева.
Шеф жандармов Бенкендорф: "Васильев человек самых честных правил и необыкновенного усердия, но само это усердие оп особенному взгляду его на предметы должно быть удерживаемо в своих порывах"; "Васильев всегда был человеком в высшей степени честным, бескорыстным и пламенно приверженным к престолу и Отечеству, но чувства чести и долга соединены в нем с такой пылкостью, что он в действиях своих переходит за пределы надлежащей меры, а ум его видит вещи большей частью с ложной точки зрения и часто в совершенно превратном виде... я предполагаю ходатайствовать, чтобы он не был увольняем из-под моего начальства для поступления в другой род службы, дабы тем преградить ему путь к развитию его излишне пылкого, а, следовательно, вредного усердия".
Владимир Тольц: Я понимаю, мы, как историки, должны быть беспристрастны к нашим персонажам. Но признаюсь, чем больше я узнаю об Александре Христофоровиче Бенкендорфе, тем чаще прихожу, то в восторг, то в изумление не только от его воинских подвигов или достижений на амурном фронте, но и от административной неординарности и общей элегантности стиля. Надо признать: принятое им решение держать Васильева у себя под контролем – мужественно и необычно. Другой бы начальник наоборот, постарался от такого подчиненного избавиться. Но посмотрите: Бенкендорф умер в 1844 году, а дело о пасхальных яйцах появилось в 1852. И Васильев по-прежнему служит в корпусе жандармов, стало быть, преемники Бенкендорфа – Леонтий Васильевич Дубельт и граф Алексей Федорович Орлов - придерживались тактики покойного Александра Христофоровича.
Гостья нашей передачи сегодня – можно сказать, «наследница» всех названных господ (именно она ведает ныне делом полковника Васильева). Это заведующая отделом Государственного Архива РФ Марина Сидорова. Марина Викторовна, процитированные высказывания Бенкендорфа мы взяли из вашей статьи. Давайте поговорим о полковнике Васильеве и его положении на службе. Но также и о более широкой проблеме: такое впечатление, что начальство III Отделения, как ни странно, не очень любило доносы?
Марина Сидорова: Да, конечно, доносы не любило. Известна история как Леонтий Васильевич Дубельт при рассчитывании агентов платил число кратное 30-ти и говорил при
этом - «в память 30-ти сребреников». Но агентов на службе в III отделении как агентов в нашем понимании не было. Тогда еще только все зарождалось, и агенты были так называемые «штучники». Когда человек брал на себя какую-то роль, что он посмотрит за тем или иным человеком, что-то там скажет на балу, вот такие были агенты. К ним очень подозрительно относились в III Отделении, но, тем не менее, состояние общества они, таким образом, как-то контролировали. Что говорили в обществе в основном. Но к настоящим доносителям относились очень нехорошо и скептически. Известный был случай в III Отделении, когда к ним был зачислен доносчик на службу, который в свое время донес на Кирилло-Мефодиевское братство в 1847 году, и за это его зачислили в III Отделение. Так вот чиновники настолько были возмущены, что устроили настоящую провокацию, чтобы этого человека из III Отделения выжить. Но Васильева нельзя назвать доносчиком, он как Бенкендорф писал. Человек очень усердный. Это человек. Есть такие люди в обществе, их и сейчас много, которые всегда хотят о чем-то своем правительству сказать. Чем они возмущены, недовольны, что они наблюдают… Вот он постоянно засыпал шефа жандармов, чтобы тот донес непосредственно Императору свои записки, предложения, высказывания, мысли. Его и к шефу жандармов зачислили по той простой причине, что он неплохую очень составил записку о Польше и Литве в 1833 году, записка Императору понравилась, и посчитали нужным, может быть, он принесет какую-то пользу в жандармском ведомстве.
Ольга Эдельман : В нашем цикле "Скорость стука. Доносы" мы успели уже обсудить разнообразные доносы из разных эпох. И вопрос, который мы задавали при этом постоянно: каковы в каждом конкретном случае были мотивы доносчика? Был ли там корыстный расчет, сведение личных счетов, карьерные интриги, или, как во времена сталинского Большого Террора - доносы стали важнейшей формой и администрирования, и построения карьеры, и, главное, выживания; основная, так сказать, форма конкуренции. А что Васильев? У него-то мотивы какие? Бенкендорф, похоже, считал его идиотом-идеалистом?
Марина Сидорова: На мой взгляд, чисто идеалистические, да. Надо сказать, что в III Отделении в основном доносы, которые встречались мне, я достаточно много дел смотрела, они такого плана: либо человек хочет получить деньги, за эти доносы платили деньги действительно, либо это доносы как доносы Васильева. Чисто чтобы правительство знало о каких-то непорядках в обществе, каких-то злоупотреблениях.
Докладная записка шефа жандармов и управляющего III отделением графа Орлова Николаю I , 3 апреля 1852
Полковник корпуса жандармов Васильев донес, что в С.-Петербурге в магазинах и кондитерских продаются сквозные карты, картины, фарфоровые, металлические и другие вещи с развратными изображениями. Он обратил внимание на это особенно потому, что в последнее время появились, к Св. Пасхе, кондитерские яйцы с транспарантами самого безнравственного вида.
По приказанию моему собирались секретные сведения, и донесение полковника Васильева подтвердилось. В одной кондитерской, на Васильевском острову, куплены: кукла, представляющая артистку Дюпре, из труппы Раппа, в одной из делаемых ею фигур, но совершенно обнаженною; и сахарное яйцо, еще более недозволительное: ибо здесь неблагопристойности соединена с религиозными предметами. На поверхности этого яйца изображены срамные предметы с крылышками, как бы херувимы, а внутри, в транспаранте, представлены юноша, с крыльями же, и взрослая девица, оба совершенно нагие и в соблазнительном виде. Подобные яйцы и куколки продаются, хотя не явно, но всякому желающему, почти во всех кондитерских; а фарфоровые, гипсовые и даже металлические куколки неприличного вида можно купить во всех магазинах туалетных принадлежностей и даже в гостином дворе, в лавках, где производится торговля фарфоровыми изделиями.
Вышеописанные кондитерские яйца и куклы изготовляются в С-Петербурге иностранцем Вильгельмом Фогтом и сестрою его Мариею Фогт.
Ольга Эдельман : Далее следовала справка: Фогт, вюртембергский подданный, 35 лет, прибыл в Петербург в 1842 г. по приглашению известного в столице кондитера Излера, а сестра его Мария, 29 лет, приехала из Штургардта в 1850. Оба жительствуют у Излера в заведении искусственных минеральных вод. Далее рукой Орлова записано мнение Николая I : "Высочайше повелено, прежде, нежели приступить к аресту, удостоверится, точно ли правда, что вещи сии продаются в разных кондитерских лавках и даже в гостином дворе, и купить приказано для удостоверения ... Затем завтра переговорить".
Владимир Тольц: Представьте себе императора и его шефа жандармов, обсуждающих столь пикантную проблему.
Ольга Эдельман : А к этому в качестве фона надо добавить, что шеф жандармов провел бурную кавалергардскую молодость, а Николай I являлся обладателем солидной коллекции порнографии, она сейчас известна музейным хранителям.
Владимир Тольц: Ну, мне кажется, что, как выражались советские следственные работники, "атмосферы общественной нетерпимости к этому явлению" создано не было. Но и Орлов, и Николай отлично знали, что соблюдать приличия - надо. Так что давайте расскажем, что было дальше, как они "удостоверялись"?
Ольга Эдельман : Было проделано то, что много десятилетий спустя стали именовать "контрольными закупками". Отправили по лавкам жандармского штабс-капитана Чулкова, тот исправно обошел город и составил несколько записочек-отчетов.
Гипсовые фигуры: 1-я, изображающая Венеру и Амура, куплена в магазине Дамбрук на Невском проспекте в доме Демидова, в этом магазине есть много вещей, к привозу запрещенных, в особенности портсигар с рисованными картинками на кости в неприличных видах; 2-я, изображающая Венеру и Юпитера, превратившегося в лебедя, куплена в магазине эстампов Префонтен подле Михайловского манежа в доме Сутугина.
В магазинах Юнкера и Дезире отозвались, что соблазнительных фигур у них вовсе нет. В гостином дворе в лавках, где производится торговля разными кабинетными украшениями, ничего нет такого, чтобы было неприлично изображено. ... 5 апреля 1852 г. Штабс-капитан Чулков.
Ольга Эдельман : К отчетам Чулков приложил счет за сделанные покупки:
яйцо с фигурами - 3 р.
ящичек с фигурами - 6 р.
4 отдельные фигуры - 8 р.
Карты - 3 р.
фарфоровые и костяные фигуры - 7 р.
картины и книжка - 17 р.
2 гипсовые фигуры - 6 р.
за коробку для вещей - 50 к.
Итого 50 р. 50 к.
Владимир Тольц: По тем временам, безделушки эти были недешевы.
Ольга Эдельман : 7 апреля дело было снова доложено Николаю, Орлов испросил разрешения на арест купцов и получил его.
Владимир Тольц: Донос Васильева датирован 30 марта, то есть со сбором данных управились за неделю, включая два доклада императору. Неплохо. – Похоже, предмет дознания вызывал какой-то особый «трудовой энтузиазм».
Ольга Эдельман : В 1852 году III Отделение собственной его величества канцелярии вело расследование, которое, подозреваю, самих жандармов немало развлекло. Их же коллега, жандармский полковник Васильев, донес, что в Петербурге в кондитерских лавках перед Пасхой появились подарочные яйца с совершенно непристойными картинками.
Владимир Тольц: Важный момент, на который мы еще не обратили внимания наших слушателей: ни на каких этапах этого дела никакие церковные власти в него не вмешивались. Отчасти, конечно, потому, что виновными были признаны иностранцы, не православные. И во всех документах подчеркивалось: в русских лавках такого безобразия не обнаружено. Ну, и, как уже было отмечено, донос, с которого началось дело, написали не какие-нибудь оскорбленные верующие, а уязвленный в лучших чувствах жандармский полковник, к тому же среди своих известный неуемностью и излишним усердием.
Рапорт полковника корпуса жандармов Ракеева шефу жандармов графу Орлову, 10 апреля 1852.
Приемлю честь почтительнейше донести вашему сиятельству ... что при осмотре по распоряжению г. С-Петербургского военного генерал-губернатора в присутствии моем полицейскими чиновниками магазина купца Кёне на углу Гороховой и Большой Морской в доме Тулубьева, заключающего огромное количество разных галантерейных вещей, сам хозяин магазина купец Кёне указал сокрытые в шкафах, тайно продаваемые им безнравственные предметы, состоящие в эстампах, прозрачных картах, картинках на лакированной жести, бумаге, булавках, портмоне и прочих мелочах ... все сии вещи были сложены в особые ящики, представлены с арестованным хозяином магазина купцом Кёне к г. обер-полицмейстеру для задержания, а самый магазин оставлен запечатанным до подробнейшего осмотра ... в последующем времени.
В кондитерской на Васильевском Острову по большой Неве и 8-й линии в доме купца Кенига, и квартирном помещении в заведении искусственных минеральных вод, занимаемом иностранцем Фохтом, производящим заказные конфекты с сюрпризами, - предосудительных предметов вовсе не оказалось, полагать должно потому, что 7-го числа сего апреля по распоряжению г. генерал-майора Галахова был уже сделан им осмотр со внушением и отобранием подписок от хозяев не заниматься производством и продажею вещей, нарушающих чистую нравственность.
Ольга Эдельман : Через 4 дня, 14 апреля, купец Кёне написал прошение, в нем признавал свою вину, извинялся и просил распечатать его магазин, чтобы избежать разорения. Резолюция на прошении: "Уже разрешено". 22 апреля следствие было завершено, то есть заняло оно от момента донесения Васильева чуть больше трех недель.
Из управления С.-Петербургского военного генерал-губернатора Шульгина - Дубельту, 22 апреля 1852 г.
Милостивый государь Леонтий Васильевич,
С-Петербургский обер-полицмейстер представил ко мне произведенное ... следствие о торговле некоторых лиц предметами, развращающими нравственность.
По исследованию оказалось:
1) В магазине С.-Петербургского 3-й гильдии купца Вильяма Кёне (бывшего прежде датским подданным) отыскано 113 вещей соблазнительных и безнравственных. При допросе Кёне показал, что означенные вещи он купил в 1851 году от неизвестного будто бы ему шкипера иностранного корабля, что небольшое количество таковых вещей он продал неизвестному лицу и что якобы пять вещей из числа помянутых получены им из-за границы чрез здешнюю таможню.
2) Содержатель кондитерской на Васильевском острову в доме Кенига швейцарский подданный Иоганн Бернгард и проживающий в заведении искусственных минеральных вод виртембергский подданный Вильгельм Фохт в отобранных от них показаниях сознались, что они сделали шесть сахарных яиц в виде, употребляемом для подарков на праздник Св. Христова Воскресения, с безнравственными и соблазнительными изображениями, и что яйца эти проданы ими неизвестным лицам. При произведенных же в кондитерской Бергнардта и в квартире Фохта обысках, подобных безнравственных изделий и вещей более никаких не найдено.
В Уложении о наказаниях ... постановлено: виновных в делании, продаже или распространении противных нравственности изделий и изображений подвергать денежному взысканию от 100 до 500 руб. серебром или же аресту на время от 7 дней до трех месяцев, а все вещи сего рода уничтожать без всякого за оные вознаграждения.
Владимир Тольц: Ну, смотрите, следствие они провели быстро, но мягко говоря, некачественно. Купил у неизвестного шкипера, продал неизвестному лицу. Это что - расследование?
Ольга Эдельман : В деле есть протоколы допросов, купцов допросили по одному разу и не стали настаивать на именах шкиперов и клиентов, хотя Шульгин прямо написал: "будто бы неизвестного".
Владимир Тольц: То есть полицейские даже не делали вида, что поверили. Но настаивать не стали. А дальше - еще занятнее. Пошла речь о том, как этих самых купцов судить, и Шульгин предложил свое решение.
Принимая в соображение, что определение судебным порядком взыскания со сказанных лиц потребует значительного времени при переходе дела сего чрез четыре инстанции: Магистрат, Надворный уголовный суд, Уголовную палату и Правительствующий Сенат, - я в видах с одной стороны сохранения в тайне безнравственных действий помянутых лиц, ибо с отсылкою в суд дела должны быть отосланы и самые безнравственные изделия, а с другой, отклонения медленности при решении означенного дела в судебных местах, - полагал бы подвергнуть их административным порядком взысканию, т.е. выдержать означенных лиц под стражею месяц и затем подчинить их строжайшему полицейскому надзору.
Ольга Эдельман : Четыре дня спустя, 26 апреля, Дубельт сообщил Шульгину, что последовало высочайшее утверждение, Николай I решил так и поступить. Здесь, вы знаете, мне кажется, видно, что высокие государственные чиновники прекрасно отдавали себе отчет в том, что судебная система в существовавшем виде, дореформенная, - просто толком не работает. Поэтому сами же искали обходные пути.
Владимир Тольц: Ну, может вы, Оля, и правы насчет судебной системы. Но мне-то кажется, что в данном случае налицо еще очевидная готовность жандармов и полиции замять дело. Ну не было у них особого желания карать купцов за порнографию. Если бы не Васильев с его излишним рвением, они бы так и смотрели на это сквозь пальцы.
Я обращаюсь снова к нашей гостье Марине Сидоровой. Вы хорошо знаете делопроизводство III Отделения. Они что, все дела так расследовали? Или тут действительно, на Ваш взгляд, какое-то желание замять и не разжигать страсти?
Марина Сидорова: III Отделение ведь не было следственным органом, не было карательным органом. Оно было органом наблюдательным. Поэтому поступил сигнал, и они рассматривают какой-то случай. Ведь порнографическая продукция продавалась в магазинах, наверное, так же как и сейчас. Она продавалась не открыто. Надо было только владельцу магазина сказать, что покупатель хочет ту или иную продукцию, его проведут в комнатку и покажут. Все дела расследовало итак III Отделение. Оно, если поступил сигнал, собирало всевозможные сведения. Дело не выделяется, чтобы специально именно это дело спустить на тормозах. Обычное дело.
Ольга Эдельман : Для иностранных купцов дело закончилось довольно мягко. Они отсидели свой месяц в крепости, потом Кёне решил уехать из России. Но торговля их не разорилась, магазины работали, пока купцы сидели. А история с непристойными картинками на пасхальных яйцах имела довольно неожиданное последствие.
Московский военный генерал-губернатор Закревский - шефу жандармов Орлову, 6 мая 1852
Получив сведение, что в С.-Петербурге по распоряжению местного полицейского начальства содержатели магазинов обязаны подписками не выставлять в окнах картин, гравюр и эстампов, изображающих Спасителя, Пресвятую Богоматерь и Св. Угодников Божиих, а лепщики гипсовых фигур не носить по улицам для продажи подобных изображений, я признал нужным распространить это правило и на здешнюю столицу. Считаю долго уведомить о сем ваше сиятельство.
Ольга Эдельман : Бумага эта подшита в том же деле, то есть, связана с ним непосредственно. Вместо чем подтверждать запрет на непристойности, тем более с кощунственным оттенком, полиция распорядилась не выставлять в витринах изображений священного содержания. Какова логика? Можно ли провести аналогию с одной известной резолюцией Николая I , когда на его утверждение поступило дело об оскорблении царского величия неким крестьянином, плюнувшим в трактире в его, Николая, портрет, и дело для крестьянина запахло каторгой - царь приговор отменил и наложил резолюцию: "Скажите ему, что я тоже на него плюю". И распорядился впредь своих портретов в неподобающих местах, вроде трактиров, не вывешивать. Вот этот запрет выставлять в витринах картины на религиозные сюжеты - по той же логике? Или тут что-то другое, как Вы полагаете? - это вопрос к Марине Викторовне Сидоровой.
Марина Сидорова: Скорее всего, III Отделение считало, что этим должно заведовать церковное ведомство. И что иконы или изображения тех или иных святых различными способами должны проходить, скажем так, цензуру, прежде всего в церковных ведомствах и наверное продаваться в соответствующих местах.
Владимир Тольц: Ну что ж, похоже, мы затронули сегодня еще одну вечную тему, наряду с доносами: об оскорблении общественной нравственности. Выявляется то, что давно уже известно: в таких делах весьма важна позиция власти. – Хочет она использовать воспаленное общественное чувство или находит нужным гасить такого рода возбуждение – от этого многое зависит. Ну, а то, что ведают такими делами не всегда бенкендорфы, это тоже давно известно. И лишь усугубляет последствия такого рода конфликтов.
