Ирина Лагунина: Влиятельная британская газета деловых кругов «Файнэншл таймс» вышла во вторник с редакционной статьей под заголовком: «Как спасти европейские банки». Статья начинается так: «Европейские лидеры, наконец, признали, что их банковская система в беде. Так что они должны теперь сделать? Легче сказать, чем они не должны делать. Они не должны с легкостью выпускать планы спасения, а затем отказываться от них при первом дуновении противоречий. Они не должны в срочном порядке собираться, исключив многих важных игроков, обещать единый фронт, а затем, несколько часов спустя, выходить из этого фронта». Действительно, в минувшие выходные в Париже состоялась рабочая встреча глав ведущих европейских экономических держав, посвященная поиску выхода из нынешнего финансового кризиса. Итоги этого саммита были немедленно раскритикованы и экономистами, и политиками и даже геополитиками. Рассказывает Ефим Фиштейн.
Ефим Фиштейн: Формат встречи некоторыми европейцами, особенно теми, кто не был приглашен в Париж, был воспринят с легким удивлением. Официально было заявлено, что в саммите примут участие только европейские члены «Большой Восьмерки», но ведь этот элитный клуб органом Европейского Союза никак не является, не говоря уже о том, что имеет чисто совещательные, а не исполнительные функции. Однако глубина финансового кризиса такова, что тут не до обид – даже Польша с ее многочисленным населением и Испания с ее высокоразвитой банковской системой на правительственном уровне промолчали. Хуже было то, что Парижская встреча не принесла видимого результата – каждой экономике было предложено бороться с кризисом собственными силами, по принципу «каждый умирает в одиночку». В подходах европейских держав сразу же наметился сильный разнобой – в то время как Ирландия первой, а за ней Германия, Австрия, Дания, Греция гарантировали вклады частных лиц в полном объеме, другие европейские страны дают вкладчикам гарантии лишь до определенного уровня, или не дают вообще. Большинство экономистов считает гарантии частных вкладов вообще несистемным шагом. Как же реагирует экспертное сообщество стран, оказавшихся вне Парижского круга избранных, на их решения? Логично было задать такой вопрос представителю банковской системы Польши – самой крупной из новых стран Евросоюза. Я созвонился с Сергиушем Наяром, директором крупнейшего польского БРЕ Банка и основателем международного интернет-банка М-Банк.
Не чувствует ли Польша себя несколько обиженной тем, что не получила приглашения на Парижский саммит? Сергиуш Наяр утверждает, что нисколько.
Сергиуш Наяр: Я думаю, что это отражает реальность. Я не думаю, что политики, польские банкиры к этому подходили с негативным впечатлением. Эти четыре страны, конечно, в банковском секторе играют большую роль. Конечно, ожидается, что во время следующего саммита премьер-министр Туск будет участвовать с госпожой Меркель, с президентом Саркози, чтобы нас информировать насчет переговоров и насчет итогов. Но мы знаем, что четыре страны имеют свои интересы и все остальные 24 страны Европейского союза найдут свое место.
Ефим Фиштейн: Парижский саммит видимых результатов не дал, за исключением того факта, что каждой стране предстоит собственными силами бороться с проявлениями глобального кризиса. Может быть, стоило все-таки попытаться выработать рекомендации, общие для всех, найти единую позицию? Польский банкир Сергиуш Наяр.
Сергиуш Наяр: Мне кажется, что в европейской реальности, в компетенции Евросоюза, в компетенции стран, Центральных банков, все-таки все органы контроля над банками национальные механизмы. Хотя есть общеевропейский паспорт, но все-таки законодательство национальное, национальные капиталы и рынки. Поэтому я понимаю, что координация общих позиций в отношении бюджета Европейского союза будет. Но меры обеспечения безопасности вкладов и уже конкретно потребителей будут отражать политические решения национальных властей. Я думаю, что эти консультации – демонстрация отношения к потребителю во всех странах, что четыре главных руководителя, которые три четверти банков Европы, может быть кроме Испании, у нее солидная, большая банковская система, имеют общие позиции. Но, помните, Голландия, Бельгия, Люксембург, с одной стороны, Ирландия, Греция с другой стороны, Германия, Великобритания принимали свои национальные решения. Это же реальность.
Ефим Фиштейн: А каким путем собирается идти Польша – путем государственных гарантий вкладов или путем усиления дозора регуляционных органов над банковской деятельностью? И каков личный прогноз дальнейшего развития, который мог бы дать Сергиуш Наяр? Вот он.
Сергиуш Наяр: Я думаю, контроль довольно сильный, он будет укрепляться, будет создан комитет финансовой безопасности, который состоит из правительств Центральных банков. Я не думаю, что в Польше такое решение примут, это будет чрезвычайное решение. В Польше такого ожидания нет, я думаю, что настроение среди населения до сих пор нормальное. Я думаю, в каждой стране кризис будет происходит по-разному. Всех беспокоит ситуация на бирже, они соединены между собой. Но с точки зрения банковских соображений, поведения банков они проходят по другим сценариям. Я думаю, Восточная Европа, Чехия, Польша до какой-то степени счастливы тем, что недостаточно развиты. Рынки, наши банки тоже не пошли далеко в своих финансовых операциях и, с нашей точки зрения, такого прямого кризиса не будет. Но то, что будут сложности с инвесторами, будет вопрос с нефтью, вопрос с курсом обмена валюты. Я думаю, что будет ограничено строительство жилья и ипотечный кризис по-другому отразится на наших кошельках.
Ефим Фиштейн: Мнение видного польского банкира, основателя международного М-банка, обслуживаемого по интернету, Сергиуша Наяра. Сравним его со взглядами банкира из какой-нибудь малой страны, например, из Латвии. Я позвонил в Ригу и связался с президентом банка Парекс Робертсом Идельсонсом. Как воспринимается формат парижской встречи в верхах, глядя из Риги:
Робертс Идельсонс: Немножко не политические вопросы, которые они решали, поэтому можно понять, что те государства, которые обладают более мощными экономиками и более мощными финансовыми системами, они имеют больше веса в принятии этих решений. Поэтому я бы сказал, что большого удивления это не вызывает, с одной стороны. Но с другой стороны, как уже какое-то время повелось, плохо, что нет общего согласия в этих структурах. Хотя вопрос, который сейчас решался, он не такой однозначный, как может показаться с первого взгляда.
Ефим Фиштейн: Вам лично, господин Идельсонс, ближе тот путь, который предлагала Франция – я имею в виду создание общеевропейского резервного фонда, или тот вариант, к которому склонилась Германия и другие – дать гарантии сохранности всех частных вкладов?
Роберт Идельсонс: Я лично не считаю, что решение гарантировать все частные вклады – это тот путь, по которому стоило идти, мне так кажется. Но с другой стороны, если этим путем идти, это личное дело каждой страны, каждая страна может рассчитывать свой бюджет и пытаться спланировать, насколько они могут такие вещи гарантировать в рамках своей страны. Поэтому, если выбор стоит создавать резервный фонд или гарантировать вклады полностью, национализировать банки, то, наверное, правильнее создание структуры, которые может предоставить финансирование и помощь каким-то отдельным структурам, нежели брать и скопом национализировать или полностью все гарантировать. Это достаточно жесткий ход и он сильно идет вразрез с рыночными механизмами. То есть может с первого взгляда казаться популистски привлекательным, но реально в итоге он приводит к неправильному, он дает неправильный позыв, то, что пока все хорошо, можно рисковать и зарабатывать, как становится плохо, государство все убытки берет на себя. Это неправильно. Как сами банкиры, так и инвесторы, вкладчики должны риски оценивать и принимать решение, принимая во внимание все риски, а не относиться как к безрисковой операции абсолютно.
Ефим Фиштейн: Складывается странная ситуация: в глобализированном мире и объединенной Европе банки одного государства работают с одним уровнем гарантия, а банки соседней страны – по другим правилам. Не может ли это привести к массивному перекачиванию средств из одной страны в другую, а в результате – к колоссальным убыткам для всего финансового сектора? И каковы в этом смысле перспективы банковской системы Латвии?
Робертс Идельсонс: Во-первых, там не так уж и просто, потому что в каждой стране есть свое законодательство, которое процесс регулирует более широко. И для того, чтобы иностранные банки могли участвовать в гарантированных программах, там тоже есть определенные процедуры, институции, через которые они должны пройти. С другой стороны, вы правы абсолютно, несмотря на все это возникает много вопросов и нюансов. Несмотря на поспешные решения и шаги, они, конечно, приводят к изгибам рынка и могут привести к непредвиденным последствиям дальнейшим. Надо сказать, что латвийская банковская система в принципе не пострадала от этих событий в этот момент, потому что важный момент, что у латвийских банков, у всей финансовой системы, страховых компаний, инвестиционных фондов не было вложений в структурированные инструменты, не было экспозиции на ипотечные бумаги американские, великобританские или еще какие-то. Прямых убытков нет, но, с другой стороны, естественно все эти события приводят к тому, что дорожают деньги в мире, становятся менее доступными. Все-таки некоторые латвийские банки зависят не только от депозитов, но и от финансирования на иностранных рынках. Поэтому будь это в форме займов от материнских компаний, которые находятся в Скандинавии или в форме синдицированных займов просто на рынках, все равно это влияет на доступность финансирования, на его цену и в дальнейшем мы увидим, что будут более дорогие кредиты на рынках и банки не смогут так быстро развиваться. Поскольку прямых убытков у латвийских банков от этого кризиса нет, то можно говорить о том, что достаточность капитала и капитализация как таковая остаются на вполне адекватном уровне. Поэтому если не считать более дорогого финансирования на рынках, наверное, другие пока моментов не видим как результат этого кризиса.
Ефим Фиштейн: Точка зрения президента рижского Парекс банка Роберта Идельсонса.
