Ирина Лагунина: Нобелевская премия 2008 года по экономике присуждена Полу Кругману, профессору Принстонского университета в США. Премией отмечены его работы, посвященные основам современной международной торговли, которые объясняют, в частности, географию промышленного производства и механизмы урбанизации. Подробнее об этом – в материале Сергея Сенинского...
Сергей Сенинский: ... Нобелевская премия присуждена Полу Кругману за серию работ почти 30-летней давности. Сам лауреат, в интервью газете New York Times, в которой он уже не первый год ведет авторскую колонку, на вопрос о его тогдашних исследованиях, удостоенных теперь главной премии мира, говорил о них так:
Пол Кругман: Изначально экономисты полагали, что международная торговля основывается на различиях между странами. Например, в более теплых выращивают кофе, а в странах с более умеренным климатом – пшеницу, и они торгуют друг с другом.
Но в современной мировой экономике мы видим, что в основном торгуют между собой очень похожие страны, причем основной оборот приходится на однотипные товары. Например, Канада продает автомобили в США, а Соединенные Штаты свои автомобили – в Канаду. Германия поставляет немецкие машины во Францию, а Франция свои машины – в Германию...
Возник вопрос, почему? И тогда в конце 70-ых и в 80-ые годы мы предложили теорию, суть которой сводилась к тому, что даже небольшие конкурентные преимущества страны по определенным группам товаров могут увеличиваться многократно в результате расширения масштабов их производства...
Сергей Сенинский: 13 октября в Стокгольме, сразу после того, как Нобелевский комитет назвал очередного лауреата премии в области экономики, один из членов этого комитета – профессор Стокгольмской высшей школы экономики Петер Энглунд – напомнил о том, что практическое применение разработок, основанных на работах Пола Кругмана, давно стало привычным в сфере международных экономических отношений:
Петер Энглунд: В целом то, что создал Пол Кругман, мы называем «позитивной теорией». Она помогает нам понять, как работает мир? Речь – не о политике. Но, лучше понимая мир, мы можем точнее представить последствия самых разных направлений политики.
Одна из областей применения этой теории – переговоры по международной торговле. Например, Всемирная торговая организация давно использует модели, основанные на теории Кругмана, чтобы оценить, насколько эффективными могут оказаться те или иные методы либерализации торговли...
Сергей Сенинский: О работах Пола Кругмана, удостоенных Нобелевской премии 2008 года по экономике, мы говорим с научным сотрудником Гуверовского центра Стэнфордского университета в Калифорнии профессором Михаилом Бернштамом:
Михаил Бернштам: Пол Кругман возродил идею Адама Смита о том, что размер предприятия и размер экономики имеют очень большое значение. Очень часто так бывает, что чем больше размер, тем более эффективно производство. И поскольку в крупных промышленных странах товары производятся крупными предприятиями наиболее эффективно, то уже не имеет такого значения, что труд там более дорогой, что труд более дешевый в отсталых аграрных странах. Наиболее эффективное производство благодаря крупным предприятиям создает то, что промышленно развитые страны производят более эффективные и более дешевые товары и покупают их друг от друга.
Сергей Сенинский: Сторонники активного государственного вмешательства в экономику часто ссылались на работы Пола Кругмана, в которых речь шла о положительном опыте так называемой «частичной монополии», то есть защите государством национальных компаний за счет жестких ограничений на импорт аналогичных товаров...
Михаил Бернштам: Пол Кругман создал реалистическую теорию торговли. И эта реалистическая теория торговли является гибкой. В ней предусматривается роль государства, в ней предусматривается роль свободных рынков. В условиях экономики масштаба, в условиях того, что западные страны уже доминируют в мировой торговле и уже производят наиболее эффективные товары благодаря своим крупным предприятиям, получается, что в менее развитых аграрных странах возникают большие трудности, они не могут подняться. Там мелкие предприятия, мелкие ремесленные производства и несмотря на то, что у них дешевый труд, он все равно не может конкурировать с более эффективными западными товарами, поэтому здесь вступает в роль государство. Государство может поддержать экспорт и временно задержать или ограничить импорт, чтобы дать возможность наиболее перспективным отраслям подняться, создать крупные государства при поддержке государства, выйти на мировой рынок, а потом торговлю можно остановить.
Сергей Сенинский: И такую – гибкую - модель весьма успешно использовали в последние десятилетия многие страны мира...
Михаил Бернштам: Примеры у нас на виду после Второй Мировой войны – это Япония, Тайвань, Южная Корея, Сингапур, Гонконг, вся Юго-Восточная Азия, а в последние 30 лет Китай. Рост так называемых «азиатских тигров», как их называют на Западе, именно произошел из-за гибкой экономической политики, при которой сочетание государства и рынка дало им возможность догнать, а Китаю догонять высокоразвитые западные страны на основе экспортной ориентации своей экономики.
Сергей Сенинский: Но «гибкость» такой модели заключается не только в том, что тепличные условия создаются для тех или иных отраслей лишь на какое-то время, но и в отборе государством самих этих отраслей. Какими, по Кругману, должны быть главные критерии такого отбора?
Михаил Бернштам: Кругман показывает, что надо поддерживать те отрасли промышленности, которые увеличивают размер экономики, создавая следующие отрасли промышленности. Например, сталелитейная промышленность, за ней следует промышленность машиностроение, как это произошло в Японии и в других странах. Тогда как поддержка конечных продуктов ведет только к замедлению рыночного развития, к разбазариванию ресурсов на менее эффективное производство. И так поддержка производства полупроводников, которые являются технологически развитыми, но конечными продуктами, не ведут к другому производству, поддержка производства полупроводников в Японии оказалась ошибочной. Поэтому тут очень важно, чтобы государство знало свое место.
Сергей Сенинский: В работах Пола Кругмана, судя по ряду публикаций последних дней, речь идет и о том, что глобализация экономики ведет, скорее, не к более или менее «однородному» миру», то есть унификации, а, скорее, наоборот, - к еще большему усилению уже существующих «глобальных» центров, финансовых и индустриальных, типа Нью-Йорка или Лондона - именно благодаря их традиционной вовлеченности в бизнес самых разных мировых рынков и своей роли на них. Именно об этом говорил Кругман?
Михаил Бернштам: Это очень хороший вопрос. Я, с вашего позволения, отвечу на него не своими словами, а цитатой из работы Пола Кругмана, которая называется «География и торговля», опубликована в 1992 году. Цитирую: «Благодаря экономике масштаба у производителей есть стимулы сконцентрировать продукцию каждого товара или услуги в ограниченном числе географических точек. Благодаря тому, что затраты на торговлю зависят от расстояния, создаются предпочтительные географические точки для каждого индивидуального производителя. И эти точки – это те самые, где спрос наиболее высок, а предложение труда и предложение ресурсов особенно благоприятные, это всегда те самые места, где существуют другие производители. Поэтому географическая концентрация промышленности после того, как она уже установилась, она сама себя увеличивает, развивает и сама из себя растет».
Сергей Сенинский: Получается, что такие движущие силы фактически предопределяют и процесс урбанизации в мире, и, по сути, формируют географию всего современного промышленного производства...
Михаил Бернштам: Как Кругман пишет: когда возникли первые крупные города, промышленные города перед промышленной революцией в Англии, они развились, они захватили сконцентрированное население, произошла урбанизация. Дальше произошло распространение из этого центра на Англию и из Англии на северо-западную Европу. Возникли крупнейшие концентрации населения. Миграция, заметим, ведет к повышению реальной заработной платы рабочих, потому что производительность растет там, где существует увеличение размера. И сегодня мы видим реалистический мир, в котором больше половины населения мира живет в крупных городах.
Сергей Сенинский: Но все остальное население мира по-прежнему проживает в сельских районах, окружающих эти крупные города, на чем бы те ни специализировались...
Михаил Бернштам: Все время существует центр и периферия. И силы, которые эти крупные концентрации населения и промышленности распространяют и распространяют. Я с вами говорю из Силиконовой долины – вот вам прекрасный пример, когда из нескольких мест они распространились и вдруг вся долина заполнена однородной компьютерной промышленностью. Или возьмем Китай сегодняшний, где около Шанхая, Шанхай – это огромный высокоразвитый промышленный конгломерат, который уже производит высокие технологии, а в других местах, на севере и внутри Китая еще существуют бедные районы. И таким образом история так повторяется. Но никакого уравнения и уплощения мира не происходит. Как говорит Кругман, Нью-Йорк и Лондон на протяжении столетий, сейчас можно сказать, были и остаются крупнейшими промышленными и финансовыми центрами мира и таковыми, видимо, будут.
Сергей Сенинский: Профессору Принстонского университета в США Полу Кругману – 55 лет. Он стал одним из самых молодых лауреатов Нобелевской премии по экономике за всю её 40-летнюю историю. В таком же возрасте Пол Самуэлсон, профессор Массачусетского технологического института и автор самого известного учебника по экономике, получил Нобелевскую премию 1970 года. А самым молодым до сих пор лауреатом этой премии среди экономистов стал в 1972 году Кэннет Эрроу, профессор Гарвардского университета. Ему исполнился тогда 51 год...
