Владимир Тольц: Ингушские власти перешли к жестким мерам против представителей оппозиции. Эксперты считают, что президент Ингушетии Мурад Зязиков по примеру своего чеченского коллеги Рамзана Кадырова планирует наложить тотальный запрет на любую оппозиционную деятельность. Слово – моему коллеге Андрею Бабицкому.
Андрей Бабицкий: Конфликт между властью и оппозицией в Ингушетии приобретает все более острый характер. Кампания по преследованию оппозиционных лидеров явно набирает обороты. Нынешний владелец сайта «Ингушетия.ру» Макшарип Аушев вынужден был перейти на нелегальное положение. Рассказывает ингушский журналист Магомед Ториев.
Магомед Ториев: В доме Макшарипа Аушева, в офисе Макшарипа Аушева было три обыска. Обыски в офисе Макшарипа Аушева проводились с привлечением огромного количества сотрудников силовых структур. Причем там участвовали не только местные, но и прикомандированные сотрудники из Северной Осетии, из Чечни, из России, и это был масштабная акция с перекрытием целых участков трассы, подъездов к офису Макшарипа. Вскрывались полы, шел поиск оружия, шел поиск каких-то компрометирующих материалов. Полностью был перевернут вверх дном весь дом. И поскольку Макшарипа самого не было, оказывалось давление на его родителей: стреляли под ноги, не давали матери, у которой гипертонический криз был, вызвать «скорую». Требовали дать информацию, где находится сам Макшарип.
Через несколько дней, 18-го числа, был задержан председатель исполнительного комитета… это бывший Мехк-Кхел, сейчас Народное собрание Ингушетии Ахмед Котиев. Рано утром к нему заехали домой, также огромное количество сотрудников, силовиков. Дома был проведен тотальный обыск, в ходе которого была изъята его, поскольку он сам является богословом, религиозная литература, какие-то его проповеди, которые были сразу же объявлены экстремистскими материалами, и сам Ахмед был задержан, арестован и увезен в Управление ФСБ республике, которое находится в городе Магас.
Андрей Бабицкий: Собственно, что представляет собой ингушская оппозиция? Действительно ли это такая грозная сила, которой следует бояться? Член правления правозащитного общества «Мемориал» Александр Черкасов утверждает, что оппозиционное движение возникло и развивалось как сила, выступавшая за легальные, ненасильственные формы протеста.
Александр Черкасов: История ингушской оппозиции насчитывает от силы год. Массовые митинги конца 20070го – начала 2008 года были вызваны вдруг возникшим пониманием, что можно попытаться добиться освобождения похищенных людей, прекращения вакханалии убийств, пыток мирным, ненасильственным протестом. На этой волне появились новые лидеры – родственники похищенных, отнюдь не профессиональные политики, кто-то бизнесмен – люди, которых сама ингушская этика теперь толкала в вожди сопротивления массовому насилию. Сайт «Ингушетия.ру» - единственный независимый информационный ресурс республики - постепенно становился оппозиционным. Это было неизбежно в условиях противостояния.
Оказалось, что оппозиция учится, от митинга к митингу они учились подавать вовремя заявки, они учились у российской оппозиции, к сожалению, российской власти. Так было и во время акции «Я не голосовал», где на фальсификацию результатов выборов в Ингушетии ответили не очень подтвержденными десятками тысяч подписей тех, кто не голосовал. Но оппозиция росла до уровня оппозиции российской и российской власти. Была надежда, что ненасильственный протест поможет людям добиться своих целей и, что важно, канализирует их энергию, которая, помимо этого, могла бы уходить только в вооруженное сопротивление. Убийство Магомеда Евлоева означало, по сути дела, срыв этого оппозиционного проекта в дремучую архаику.
Андрей Бабицкий: Сотрудник назрановского офиса «Мемориала» Усам Байсаев считает, что полноценная оппозиция в Ингушетии так и не успела сформироваться.
Усам Байсаев: Как таковой оппозиции в Ингушетии нет. Что такое оппозиция? Это движение, партия или люди, которые не только критикуют власти, но еще и предлагают пути выхода из той ситуации, которая сложилась, предлагают какие-то совершенно конкретные, может быть, механизмы этого выхода. Этого же, на самом деле, в Ингушетии нет. Люди, которые пришли, скажем так, в политику, если это можно назвать политикой, на основе какой-то трагедии личной, которая с ними произошла, как тот же Макшарип Аушев, например, люди, у которых были похищены, в частности, у него родственники, и вот на волне поиска он, в принципе, и вступил, скажем так, в противоречие с властью. Притом что в Ингушетии огромное количество людей недовольны властью, как таковой оппозиции, структурированной в какие-то политические партии, у которых есть программа, такой оппозиции в Ингушетии нет.
Андрей Бабицкий: Тем не менее, по словам Усама Байсаева, некоторое время назад в Ингушетии вообще отсутствовали какие бы то ни было представления о политической деятельности, а сегодня у оппозиции все-таки остается шанс стать полноценной политической силой, если она не будет уничтожена властями.
Усам Байсаев: Когда мы начинали здесь работу, когда открывали офис «Мемориала», мы столкнулись с одной вещью, что «Мемориал», как более-менее известная организация, пытался установить взаимодействие с какими-то общественными движениями, правозащитными, если есть такие группы. В Ингушетии ничего этого не было вообще. Там мало кто представлял, что кроме государственной работы или бизнеса, может быть еще что-то, что можно было бы назвать некоммерческой деятельностью, неправительственными организациями, правозащитными организациями. Естественно, там не было и никакой политической оппозиции. В Ингушетии, слава богу, сейчас появились гражданские организации, правозащитные. То же самое могло случиться и с политической оппозицией – такой период роста, период появления. В принципе, власть должна была бы этому способствовать, потому что любая оппозиция – это прежде всего здоровое общество. Не должно быть все однотипно, не должна быть одна мысль, одна идея, общество должно быть многополярное.
Андрей Бабицкий: Ингушские оппозиционеры утверждают, что Мурат Зязиков, получивший по примеру своего чеченского коллеги разрешение наложить запрет на любую оппозиционную деятельность, взялся за своих оппонентов всерьез. Тем более что их претензии к властям могут быть сегодня поддержаны значительным числом ингушей. Говорит Магомед Ториев.
Магомед Ториев: Такое массированное давление оказывается именно сегодня, потому что, со слов оппозиции, господин Зязиков получил добро на ликвидацию оппозиции как таковой в республике. И один из самых важных факторов – что оппозиция намерен сделать ход конем – это то, что они собирались 19 октября устроить общенациональный митинг, на котором они собирались поднять, кроме своих обычных требований отставки Зязикова, расследования коррупции в республике Ингушетия, самое главное требование – не допустить объединения с Чечней, слухи о котором сильно муссируются в республике. И на территории Чечни проходили два митинга сторонников этого объединения. Оппозиции это дало огромный козырь, потому что объединения не желают, практически 90 процентов ингушей против этого объединения. Этот вопрос давал оппозиции возможность действительно провести, как они заявляют, общенациональный митинг. Потому что это касалось всех и каждого. Люди могли выйти на улицу, и уже тогда силовыми средствами остановить это было бы очень сложно.
Андрей Бабицкий: По словам журналиста Магомеда Ториева, в отсутствие легальных, законных способов противодействия власти гонимые оппозиционеры вынуждены обращаться к механизмам и нормам традиционного ингушского права.
Магомед Ториев: Поскольку мы знаем, как сложилась судьба Магомеда Евлоева, Макшарип Аушев решил сделать такой контрход: он заявил в открытом письме на сайте «Ингушетия. org » о том, что он объявляет в случае своей гибели или если что-то с ним случится, конкретных виновных – Медова и Зязикова. То есть он не допускает, как в случае с Магомедом, что искали конкретного исполнителя, и вина Медова и Зязикова была признана, но она была косвенной, тут Макшарип Аушев конкретно называет виновников, если с ним что-то произойдет. Помимо этого, Макшарип Аушев жестко и прямо заявляет о том, что и он, и Зязиков, и Медов являются ингушами, и на них распространяется Адат, то есть претензии потом будут предъявляться уже не по Уголовному кодексу Российской Федерации, а по ингушским адатам, и там положение Зязикова, что он президент, что он госслужащий, или Медова, что он министр МВД, абсолютно не имеет никакого значения. Помимо этого, Аушев называет, так скажем, конкретные цифры, что за ним стоят тысячи. Действительно, у Аушева большой тейп по сравнению с Медовыми, скажем, или Зязиковыми, это действительно очень большой тейп, и Макшарип Аушев ставит заранее многих Аушевых в положение, что он как бы от их имени заявил, что будут претензии. То есть в дальнейшем ни Медову, ни Зязикову не удастся уйти от ответственности, потому что уж привлечено огромное количество представителей тейпа Аушева. В любом случае им придется предпринимать какие-то действия, чтобы не потерять свое лицо.
Андрей Бабицкий: Член правления общества «Мемориал» Александр Черкасов полагает, что путь, по которому идут события, все дальше уводит Ингушетию от мира.
Александр Черкасов: По сути дела, оппозиция, раньше пытавшаяся действовать в рамках закона, пусть несовершенного российского закона о митингах, шествиях и демонстрациях, об общественных объединениях, Уголовно-процессуального кодекса, теперь говорит на языке Адата, обычного горского права. Это печально, потому что и кровная месть, и война кланов, о которой заговорили теперь, - это путь в тупик. Когда-то казалось, что Ингушетия – самая европейская из республик Северного Кавказа, но это еще при Руслане Аушеве. Нынешняя тенденция катастрофического возврата к архаическим формам не оставляет надежд на мирное развитие ситуации.
Андрей Бабицкий: В своей статье на сайте «Prague watchdog» Магомед Ториев также весьма пессимистично обрисовал перспективы развивающегося конфликта. Говоря о письме Макшарипа Аушева, он указал, что ингушскому оппозиционеру удалось в одно мгновение свести всю игру, которую власти укрывали за фасадом большой политики, к нормам внутриингушского этикета. А там уже не остается места для разговоров о неприкасаемости государственных чиновников или политиков в силу возложенных на них обязанностей, а идет конкретный счет убитым и раненым.
