Ирина Лагунина: После августовской российско-грузинской войны публичная политика опять выплескивается на улицы Тбилиси. Но если сравнить посетителей оппозиционных митингов и те акции, которые проводились в августе, то заметно их различие: к оппозиции в основном примыкают люди среднего и старшего поколения, а в антивоенных акциях участвовала в основном молодежь. Олег Панфилов рассказывает о своих наблюдениях.
Олег Панфилов: Антивоенные акции в Тбилиси и во многих городах Грузии поражали не только массовостью, но и хорошей организацией. А больше всего – их текстовым содержанием, наглядной агитацией, оперативно сделанными клипами на телевидении. Акцию « Stop Russia » придумал поэт, которого близкие друзья называют Маяковским современности, напоминая, что Маяковский прекрасно говорил по-грузински. Поэт-концептуалист Дэфи Гогибедашвили – очень популярный человек в Грузии, часто появляющийся в телепрограммах, на радио, в концертах. Его диски раскупаются молниеносно, стоит только появиться в продаже новому альбому. Его творчество трудно объяснить. Фрагмент из нового диска Дэфи – российско-грузинской войне. Эта композиция называется «Гули цгерс» - «Сердце стучит».
(Звучит песня на грузинском языке)
Олег Панфилов: Дэфи, когда в Тбилиси случаются акции, начиная с того времени, как пять лет назад была революция, видно огромное количество молодых людей.
Дэфи Гогибедашвили: Как это ни странно и не парадоксально Грузия внутренне очень молодая страна. У нас уже Земле порядка 3-4 тысячи лет, и некоторые говорят, что уже 5 тысяч лет мы живем, такие вот старцы, но внутренне это как-то не так. У нас вот внутреннее какое-то время течет, я не знаю, что это, откуда это, от кого или от чего, но мы это ощущаем. И каждая новость, если она интересна, если она сильна в своей информативности, если она актуальна, она привлекает в первую очередь молодежь. Мне сейчас 40 лет, но я ощущаю себя 40-летним. Как-то, вы знаете, получается, все время я ощущаю, как солнце встает, вот как будто новый день – это специально для нас, это как новый шанс. Надо быть молодым, надо жить, надо быть, надо уметь, надо мечтать, надо доставать свои звезды с неба и вместо них класть какие-то наши стремления.
Олег Панфилов: Это философия, это ваши размышления.
Дэфи Гогибедашвили: Да, но это повседневная философия, знаете.
Олег Панфилов: Но молодежь делает своими руками историю, молодежь сделала революцию.
Дэфи Гогибедашвили: Надо отдать должное тому, что когда студенты, допустим, после учебы занимаются какими-то делами, если эти дела переходят в интересы других студентов, не так просто, что, допустим, вуз, какая-то Академия художеств, медицинский факультет или физики, или журналистики, все-таки если эти интересы потом вместе складываются и появляется какая-то сфера, потом появляется какой-то толчок. Это тоже изнутри. Я думаю, что этот внутренний толчок как раз и есть вот сердцебиение каждого из нас. Вот это молодое сердце, которое не стареет. Знаете, когда я был на митингах, когда я провожу вечера, когда выходит книга, когда я что-то слушаю или просто гуляю по улицам, все время ощущаю какой-то темп, внутренний темп, где все это выворачивается наизнанку и потом обратно закладывается в наше сознание. И нас как-то вот что-то тянет ввысь и вперед.
Олег Панфилов: Рождались грузины и 10,и 20, и 30 лет назад, но толчок к тому, что молодежь стала активной, - это время реформ, эта возможность что-то сказать? Ведь 10 лет назад была другая ситуация. Что дали для Грузии пять лет реформ?
Дэфи Гогибедашвили: Я с вами абсолютно согласен, думаю, что да, эти конкретные действия как раз и есть реформы. Так как 20 лет назад здесь была абсолютная тьма, благодаря Шеварднадзе, который осуществлял все это дело. После «революции роз» могу я назвать, допустим, такие феномены, как сострадание, как стремлении, как выдержка, целенаправленность, трудолюбие, - это уже появляется. Раньше такого не было. Раньше было инерции все. И вот эта пружина нашей выносливости, она все сужалась, сужалась и сужалась. И когда она уже достигла такой фазы активной, она очень быстро разорвалась и выплеснула все это дело в повседневность, в обыденность. Эти реформы, которые потом проводили, мы все проводили, не только министры, нет, мы все, граждане, внутри нас все это было.
Олег Панфилов: А что такое внутренняя реформа?
Дэфи Гогибедашвили: Это наше сознание. Вот мы как-то повышали наше сознание. Если мы хотим еще выдержать нашу страну, наше государство, друг друга, мы должны как-то вверх поднимать наше сознание.
Олег Панфилов: Если поставить рядом грузинского милиционера и грузинского полицейского, военного советского времени – грузина по национальности и офицера современной грузинской армии, - это совершенно разные люди. Почему люди так быстро стали красивыми?
Дэфи Гогибедашвили: Я думаю, что появилась надежда, появилась цель, и она уже очень близка. Мы поняли в начале века, чем мы должны заниматься на самом деле, то есть куда мы должны всю эту энергию девать. Все эти 20 лет как раз была подготовка к этому, и все это – гармония. Не может быть плохо без хорошего и хорошо… Темнота и свет. И что вы сказали, почему мы стали такие красивые, - я не думаю, что только мы стали красивыми, вообще мир стал более актуальным красотой. Или, допустим, вот эта внутренняя тяга, которую мы упомянули до этого, как раз и заставляет нас быть бодрыми. Вот это вечное бодрствование, может, даже дает нам шанс выглядеть более красивыми. Это тоже внутренний какой-то огонь, может быть, выкладывается из нас, выдыхается из нас – словами, пением, действием, молчанием, акциями разными – не имеет значения. Главное, чтобы мы не стояли на одном месте.
Олег Панфилов: Если сравнить августовскую войну с тяжелым увечьем, какие последствия лечения?
Дэфи Гогибедашвили: Это очень сложная тема. Надо чуть-чуть, наверное, отойти от этого, может, через год об этом можно рассуждать спокойно. Пока я очень раздражаюсь, когда смотрю или читаю что-то об этом. Я, кстати, перестал читать все подряд. Раньше я читал все подряд, а сейчас уже как-то – не знаю, возрастное или что это – читаю очень мало и очень мало смотрю телевизор. А что касается радио, вот это важный пункт в таких медиальных связях, ибо радио не показывает и не пишет, радио говорит. И вот когда слух это ловит, ты смотришь в мир и слушаешь то, что проходит через мир.
Олег Панфилов: В российском обществе, к сожалению, очень сильно выросла если не ненависть, то нечто антигрузинское. В грузинском обществе этого почему-то нет в ответ. Очень многие люди хорошо говорят по-русски, как и вы, многие до сих пор считают русских своими друзьями и родственниками, и так далее. У этой войны все равно должны быть какие-то последствия.
Дэфи Гогибедашвили: Я очень боюсь, чтобы не было такой ксенофобичной, правильно выражаясь, такой волны. Ксенофобия и фамильярность – как раз все это и губит. Если посмотреть на историю после немцев, тогда и Томаса Манна нельзя читать, и Гессе, раз они немцы, и Бетховена не надо слушать тогда. Я все-таки думаю, что война идет между цивилизациями, это уже всем понятно, всему миру, что вот это отдельная цивилизация, что мы представляем, может, маленькая, но очень выносливая. Как это ни странно, но мы до сих пор как-то обороняемся. И вот российская цивилизация. И в том числе, когда люди, единицы, живут, и они творят искусство, науку, спорт и достигают очень больших высот. Допустим, Пастернак, допустим, Жорес Алферов, физик, лауреат Нобелевской премии, Достоевский – они не влияют на российскую общественность. Гребенщиков, Шевчук – они не влияют. Влияет «Пинк Флойд», а они не влияют. Ибо вот понятие такое, что они должны влиять на общество, ибо их миссия как раз в этом и заключается. Но когда выступает, допустим, Троицкий, и он говорит, что «я бы отдал Грузии и Абхазию, и Осетию, а потом всех их забрал себе вместе», - это уже империализм получается. Значит, я ему не должен верить, ибо я знаю, что только единицы могут творить историю.
Но когда на земле живет столько народов, столько стран, и когда Россия – самая большая страна в мире, и наполовину она не задействована как страна, там леса и поля, - и что это такое? Вот как раз ментальная такая пустота получается, такой коллапс, где рождаются пороки из других цивилизаций. И все эти пороки потом влияют на их самих же, и потом такие люди, как Достоевский или Гребенщиков, или Пастернак, или Жорес Алферов, они остаются не у дел, ибо они и сами этого уже не хотят, или они просто устают. Я думаю, что все-таки у Толкиена это очень как-то явно выражено, вот кто такие орки… Для меня вот эти орки – как раз все эти люди, которые приходят из пустоты, из российской пустоты. Это страшно, ибо их очень много.
Я вспоминаю всегда Маугли, который говорит Каа: «Красные псы идут на джунгли». Это как позор. И что делать? Да, кстати, это позор. Мы должны защищать джунгли. «Но, Маугли, их слишком много» - вот эта фраза до сих пор в мозгах у меня как-то вот. И каждый раз я это повторяю: да, господи, но что же делать – их слишком много. Мы же не 300 спартанцев… У нас есть 300 арабинцев, но это XXI век, это уже как-то… Да, духовно посмотреть это можно, выразить вот такой дух, такую энергию, что мы можем выдержать еще один такой удар. Но мы уже привлекли к себе интерес всего цивилизованного мира. И если у России есть претензия, что она часть Европы, и если они говорят, некоторые политики, что нет, Европа – это окраина, это ложь. Окраина – это Луна или за гранью космоса, а вот это же Земля. В огромном космосе вертится такая маленькая Земля, где все друг друга грызут. А провоцирует все это дело, на мой взгляд, как раз российская непредсказуемая, очень глупая пустота.
Олег Панфилов: Это был Дэфи Гогибедашвили, поэт-концептуалист, автор акции протеста, прошедшей в Грузии, « Stop Russia ».
