Марина Тимашева: Международный фестиваль «Берега» прошел во Владивостоке. К берегам причалили поэты из разных стран. В их числе: Алексей Остудин из Казани, харьковчанин Станислав Минаков и киевлянин Александр Кабанов. Из Нью-Йорка прилетел Бахыт Кенжеев и из Москвы мой коллега – поэт Владимир Губайловский.
Владимир Губайловский: Президент, вдохновитель и организатор фестиваля Александр Колесов рассказывает о его предыстории.
Александр Колесов: К нам уже в течение 10 лет приезжают известные писатели из Москвы и Питера, и дорожку эту проторил Андрей Битов, когда приехал в 1997 году читать лекции в нашем университете. Но мне хотелось, чтобы писатели приезжали к нам на ежегодное литературное событие. И тогда возникла идея сделать поэтический фестиваль и назвать его «Берега». Потому что мы живем в очень поэтическом месте, берега географически окаймляют огромную территорию азиатско-тихоокеанского региона, и мне хотелось, чтобы месседж поэтический пошел отсюда, из Владивостока, в Москву, в Питер, в Европу, в Америку, в Австралию.
Владимир Губайловский: Вероятно, главным событием всего фестиваля стала презентация новой книги Бахыта Кенжеева, которая вышла во владивостокском издательстве «Рубеж». Вечер состоялся в Малом зале филармонии. Бахыт кратко представил книгу и приступил к чтению.
Бахыт Кенжеев: Значит, книжка эта писалась три года примерно, а закончена она была буквально в августе этого года. «Крепостной остывающих мест». Что это значит? Это вы поймете из стихов.
***
Зачем придумывать – до смерти, верно, мне
блуждать в прореженных надеждах.
Зря я подозревал, что истина в вине:
нет, жёстче, поразительнее прежних
уроки музыки к исходу Рождества.
Смотри, в истоме беспечальной
притих кастальский ключ, и караван волхва
уснул под лермонтовской пальмой.
Так прорастай, январь, пронзительной лозой,
усердьем жреческим, пустым орехом грецким,
пусть горло нищего нетрезвою слезой
сочится в скверике замоскворецком,
качайся, щёлкай, детский метроном,
подыгрывая скрипочке цыганской,
чтобы мерещился за облачным окном
цианистый прилив венецианский.
***
Я не помню, о чем ты просила . Был – предел, а остался – лимит,
только лесть, перегонная сила, перезревшее время томит –
отступай же, моя Ниобея, продирайся сквозь сдавленный лес
стрел, где перегорают, слабея, голоса остроклювых небес -
да и мне - подурачиться, что ли, перед тем как согнусь и умру
в чистом поле, в возлюбленном поле, на сухом оренбургском ветру
перерубленный в поле не воин – только дождь, и ни звука окрест
лишь грозой, словно линзой, удвоен крепостной остывающих мест
Владимир Губайловский: Отвечая на вопросы слушателей, Бахыт Кенжеев специально остановился на одном из центральных событий фестиваля. В первый день и участники фестиваля, и писатели, приехавшие во Владивосток с литературным экспрессом, возложили цветы к памятнику Мандельштаму.
Бахыт Кенжеев: Памятник Мандельштаму мне очень понравился. А что я испытывал, возложив там гвоздику к подножию? Я не хочу кощунствовать, но это было близко к тому, как придти к Гробу Господню в Иерусалиме. И, кстати, есть легенда , что Осип Эмильевич был низкорослый, но памятник правильный. Метр семьдесят пять или метр восемьдесят его реального роста, и он не сутулый и не беззубый. Ну, хорошо, он закрыл глаза, он всегда закрывал глаза, когда читал стихи. Урод?Так он и был уродом, его девушки не любили, это известно.
Владимир Губайловский: Поэты читали стихи и говорили о стихах. Чтения проходили в университетах, в музеях, в галереях и книжных магазинах. Выступали, естественно, не только гости города, но и владивостокские поэты. Читал замечательные стихи поэт Юрий Кабанков.
Господи, прости нам нищету!
И высоких помыслов тщету.
Смертною повиты пеленою,
мы уже на ангельском счету.
Господи, куда ж теперь нам плыть?
Ливень зарядил - и нечем крыть.
Ливень, говорю, по нашу душу -
дабы плоть до основанья смыть!
Господи, ведь я еще живой!
Ангелы трубят над головой,
рыбы выбираются на сушу,
воскрешая ужас меловой.
Господи, спаси и укрепи!
Небеса срываются с цепи;
ангелы утраченную душу
гонят, как сайгака по степи.
Господи! Ей-богу, не смешно!
Смертному безумие грешно, -
вразуми окаменевший разум:
не Твое ли Царствие пришло?
Владимир Губайловский: Москвичи тоже не отставали. Читает поэт Евгения Вежлян.
Где дышит , все в жабрах, сырое лицо
Жильца номер ноль из породы жильцов,
Который выходит из ванной,
От холода весь деревянный.
Где смерть измеряет его рамена
И чресла, насколько линейка длинна,
И глаз ее смотрит из слива
Блестящий и мягкий, как слива.
Она - по хозяйству, а он - просто так,
По жизни, по жизни сквозь медный пятак,
Не видно ни решки, ни тушки,
Покуда соседи в орлянку играть
Садятся, чтоб вычесть,
Кому умирать на шаткой ее раскладушке
Владимир Губайловский: В последний день фестиваля я попросил его участников подвести некоторый итог. Всем я задал один и тот же вопрос: что вам показалось самым ярким событием этих пяти дней? Харьковский поэт и эссеист Станислав Минаков сказал:
Станислав Минаков: Мне кажется, этот фестиваль представляет собой духовную точку сборки. Потому что посмотреть на наше огромное пространство - и географически огромное, и исторически огромное, и нравственно, и духовно огромное - оказалось более возможным, когда переместишься на этот край, на эту границу.
Владимир Губайловский: Поэт из Киева Александр Кабанов организует поэтический фестиваль «Киевские лавры». Ему есть, с чем сравнить. Он ответил так:
Александр Кабанов: Все-таки важен для фестиваля выбор места. Во Владивостоке - выбор места, плюс то, что организаторы - люди не казенные, фестиваль удался, получился.
Владимир Губайловский: Писатель Петр Алешковский был единственным не поэтом, принявшим участие в фестивале. Его взгляд на происходящее особенно интересен.
Петр Алешковский: Впечатление - ошеломляющее, потому что, во-первых, «Берега» это первый такой представительный сбор на краю земли, нашей родины, и строится он на фундаменте толстого альманаха «Рубеж». Александр Колесов, который затеял издавать этот альманах, дал ему название «Рубеж», продолжая серию журналов, которые выпускались в русском Харбине. И эта связь русского эмигрантского Харбина, той культуры с культурой сегодняшней, которая во Владивостоке есть, мы ее видели, она дальше связывается, правда, самолетом, но можно и по железной дороге, с Москвой, и оказывается, что поэтическое пространство существует.
Владимир Губайловский: Поэты Ирина Ермакова и Виктор Куллэ уже не в первый раз во Владивостоке, но если Ирина приезжает в последние годы, то Виктор был в этом городе 20 лет назад.
Ирина Ермакова: Ужасно рада, что я приехала сюда в третий раз. Меня уже узнает публика. Здесь очень отзывчивые люди, здесь с огромным вниманием слушают стихи. Во Владивостоке публика не избалована, как в столицах, поэтическими мероприятиями
Владимир Губайловский: Говорит Виктор Куллэ.
Виктор Куллэ: Удивило то, что мы действительно оказались, в каком-то смысле, на краю Ойкумены, строго говоря. Вот это край нашей страны, дальше ничего нет, и удивило и порадовало ощущение отсутствия языкового и ментального барьера. То есть ты встречаешься с людьми и говоришь с ними, как со старыми друзьями, ты понимаешь, что говоришь с ними на одном языке. Вот это самое замечательное.
Владимир Губайловский: Президент фестиваля Александр Колесов подвел его итоги такими словами:
Александр Колесов: Мне кажется, у нас получилось главное, чего хотели достичь: у наших участников возникло ощущение, что они приедут еще, как, допустим, к нам приезжала Ирина Ермакова и Стас Минаков здесь уже бывал. Наше пространство уже «распаковано» писателями и поэтами, издалека приезжающими. И в дальнейшем понимание места этого, этого пространства будет происходить раз за разом.
Владимир Губайловский: Вероятно, главным словом этого фестиваля стало слово «пространство». Мы пересекли всю страну по диагонали, опустили руки в Тихий океан, и почувствовали край Ойкумены. И оказалось, что этот край не так уж далек от нас.
