После «войны 888», как иногда называют конфликт вокруг Южной Осетии (первый день активных боев был восьмым в восьмом месяце 2008 года), казалось, что отношения России с Западом испорчены очень надолго. Перебранки продолжались не одну неделю на всех уровнях – от президентов до СМИ и Интернет-форумов. Но по мере того, как мировые биржи входили в крутое пике (вместе с жизненно важной для Москвы ценой на нефть) и становилось ясно, что мир имеет дело с самым серьезным экономическим кризисом за последние семь-восемь десятков лет, накал взаимных обвинений понемногу спадал.
В последние дни примирительных жестов с обеих сторон стало еще больше. Избрание Барака Обамы президентом США дало Кремлю возможность шаркнуть ножкой, выразив надежду на потепление в отношениях с Америкой при первом небелом обитателе Белого дома. (Обаму вообще-то искренне жаль – все и вся возлагают на него столько надежд, что только супермен мог бы их оправдать, а потому будущее разочарование представляется неизбежным, даже если молодой сенатор из Иллинойса окажется-таки хорошим президентом). Саммит России и Евросоюза в Ницце оказался выдержан в сугубо примирительных тонах: Европа устами французского президента Саркози согласилась закрыть глаза на не совсем скрупулезное выполнение Москвой соглашения о российско-грузинском перемирии, Россия же в лице Дмитрия Медведева упирала на общность позиций по многим вопросам – особенно в том, что касается борьбы с глобальным кризисом.
(Хотя реальных средств избавления от него в речах политиков, что российских, что западных, не просматривается – экономика не больно-то подчиняется политическим манипуляциям). Прерванные переговоры о новом стратегическом договоре между Россией и ЕС возобновятся в начале декабря.
Даже обсуждение вопроса об американской ПРО, этот многомесячный политический пинг-понг между Москвой и Западом, стало каким-то мягким и почти добродушным. 5 ноября, правда, Медведев припугнул американцев возможным ?размещением ракет «Искандер» в Калининградской области. Но уже через пару дней шеф МИДа Сергей Лавров разъяснил, что дело дойдет до этого только после того, как американцы действительно построят радар в Чехии и противоракетные установки в Польше. В общем – думайте сами, решайте сами... А уж заявление Владимира Путина о том, что Москва готова отказаться от строительства газопровода «Северный поток», еще недавно любимого детища самого российского премьера, если это детище не нужно европейским потребителям российского газа, и вовсе прозвучало как искреннее признание: ребята, все мы в одной лодке, давайте думать, как дальше жить, тут не до жиру...
Итак, кризис становится миротворцем, способным дать фору иному контингенту «голубых касок». На фоне скудеющих стабфондов и золотовалютных резервов как-то на второй план отходят вопросы вроде того, заслуживает ли Михаил Саакашвили быть повешенным, гм, за некое место. (Если верить одному из советников Саркози, рассказавшему об этом французской прессе, именно такое желание выражал Путин в августе в разговоре с президентом Франции). Это далеко не первый случай, когда отношения между Москвой и ее западными партнерами стремительно теплеют при появлении общей угрозы. Но стоит угрозе исчезнуть, как всё возвращается на круги своя – к взаимным обвинениям, подозрительности и стереотипам. Из всех особенностей вечной любви-неприязни России и западного мира эта – едва ли не главная: они способны лишь «дружить против» кого-то – Наполеона, Гитлера, бин Ладена, экономического кризиса... Позитивной программы для обычного, мирного времени у России и Запада нет. И пока неясно, будет ли ее создание сизифовым трудом или тяжелой, но выполнимой задачей.
