Ссылки для упрощенного доступа

Как влияет на психологическое состояние общества война


Ирина Лагунина: Сегодня мы завершаем разговор о методах изучения психологического состояния общества. Должно быть, самый серьезный и, к сожалению, очень актуальный для России вопрос – как влияет на общество война? Об этом с заместителем директора Института психологии РАН Андреем Юревичем и заведующим кафедрой криминальной психологии Московского городского психолого-педагогического университета Сергеем Ениколоповым беседуют Ольга Орлова и Александр Марков.



Ольга Орлова: Когда речь идет о военных событиях, можем ли мы их рассматривать как средство манипуляции воздействия на общество?



Андрей Юревич: Классический способ – манипуляции с помощью военных действий в других странах. Манипуляция общественным мнением, ситуацией в стране – этот прием обычно, как известно из истории, используется для решения каких-то внутренних проблем, ради того чтобы нация сплотилась, внутренние проблемы отошли на второй план и так далее. Но если вы имеете в виду события в Южной Осетии, это, конечно, не тот случай.


Это не тот случай, когда маленькая победоносная война предпринимается для решения внутренних проблем, здесь ситуация значительно сложнее. Я могу говорить, как психолог, только о некоторых психологических, социальных последствиях того, что происходило. Во-первых, статистика. Согласно этим результатам, основная часть населения, больше 70 процентов, полностью одобряет действия нашей власти, введение войск в Южную Осетию и признание этих двух независимых стран. Порядка 10-15 процентов не одобряет. Остальные колеблются, не имеют определенного мнения. Данные достаточно красноречивы.


Но вот интересно, какие позиции стоят за этими цифрами. Скажем, те 10-15 процентов, которые действия власти не одобряют, и не только власти, а вообще все, что мы там делаем, считает, что мы поступили и поступаем неправильно, - вот большая часть этих людей исходит не из тех мотивов, которые характерны для Запада, а просто опасаются конфликта с Западом. То есть их позиция примерно такова: вообще-то, мы правы в моральном отношении, правда на нашей стороне, но надо быть осторожнее, потому что это может привести к самым разным очень негативным последствиям. Кстати говоря, сейчас действительно участились случаи обращений к психиатрам, к психотерапевтам людей со слабой психикой, которые не выдерживают некоторой такой напряженности в обществе, которая сложилась в связи с ожиданием последствий этих событий. Кто-то боится войны, то есть опасается развития событий по худшему сценарию, кто-то опасается последствий экономических санкций, но все-таки такие опасения в обществе достаточно распространены. И они создают достаточно напряженную обстановку, которая, конечно, ухудшает психологическое состояние.


А вот те 70 с лишним процентов, которые считают, что мы поступаем правильно, вот там тоже за этими цифрами стоят три разные позиции. Первая позиция сводится в тому, что вообще от этих событий ничего существенного в нашей жизни не изменится, вот как жили, так и будем жить, примерно на том же уровне. Вот эта позиция сводится к тому, что это вообще что-то малосущественное для нас. Вторая позиция такова, что станет даже лучше. Ну, во-первых, произойдет и уже происходит идейно-политическое сплочение нации. Кроме того, следует ожидать развития нашего общества по очень характерному для России мобилизационному сценарию, когда нация сплачивается во имя противодействия Западу, во имя этого приоритет объявляется за оборонной промышленностью, оборонная промышленность, в свою очередь, подтягивает за собой всю национальную промышленность, науку, национальное сельское хозяйство и так далее, то есть мы только выигрываем от этой ситуации. Это вторая позиция. Третья позиция такова, что нам станет хуже, безусловно. Нам хуже станет и от экономических санкций, и от политических санкций, и от того, что нам придется туже затягивать пояса, вкладывая все больше средств в оборонную промышленность. Кстати, как известно, у нас сейчас военный бюджет в 25 раз меньше, в США, и нам придется как-то подтягиваться к этим показателям, что, конечно, на уровне нашей жизни отразится очень негативно. Но это все малосущественно, потому что главное – это наши геополитические интересы, главное – это ощущение национальной гордости, а не наш уровень жизни. То есть вполне можно жить хуже ради достижения вот таких глобальных геополитических позиций. Вот это вот третья позиция.



Александр Марков: Скажите, а вот как понять при таком анализе, что, собственно, отражает настроения общества – реальное, объективное отношение к каким-то политическим событиям или эффективность работы государственной пропаганды?



Андрей Юревич: И то и другое.



Александр Марков: И смежный вопрос. Как в других странах относятся к этим событиям люди?



Андрей Юревич: Конечно, скажем, в жизни американцев эти события играют гораздо меньшую роль. В общем, в любой стране существует достаточно просвещенный слой – это, как правило, представители интеллигенции, которые гораздо лучше разбираются во всех этих событиях, и у них, как правило, мнение другое. Обычно оно сводится к тому, что и те и другие хороши, что причины этих событий нельзя выстраивать в какой-то одной упрощенной плоскости. Но голоса интеллигенции, как правило, слышит сама интеллигенция. Что касается нашей страны, ну, это, конечно, реакция и на объективные события, и на информацию, которая поступает через средства массовой информации, потому что ясно, что у большинства наших сограждан прямого контакта с этими событиями нет, то есть вся информация, которую большая часть из нас получает обо всем этом, он получает из средств массовой информации. Тут, конечно, то, что пропускают средства массовой информации, как они это подают, конечно, очень большое влияние оказывает.



Ольга Орлова: Все-таки здесь участвовали три лидера – Южная Осетия, Грузия и Россия. Что можно было бы сказать?



Сергей Ениколопов: Да вообще четыре, там еще участвовал Саркози. Вот здесь очень сложные отношения. Конечно, можно давать психологические портреты с большими натяжками, потому что это визуальный ряд, и большая часть психологов, которые давали эти комментарии, они видели те картинки, которые мы подавали журналисты, поэтому каждая страна видит свой видеоряд президентов. К сожалению, и это идет уже давно, десятилетия, вот эта попытка поставить психологические или психиатрические диагнозы лидеры – вот это такое зло, которое нас немножечко обеляет. Некрофил Гитлер, а вообще мы, немцы, хорошие люди – и тогда можно совершенно спокойно не анализировать, а как обыватель, вообще говоря, подгонял фургоны к газовым печам.



Ольга Орлова: Включился в процесс.



Сергей Ениколопов: Включился в процесс, да. То есть серьезный анализ при этом уходит в сторону. Даже то, что средства массовой информации так рванулись за портретом Саакашвили, меня очень сильно насторожило, что вот опять то же самое. То есть мы будем говорить о паранойе Сталина или еще о чем-то, совершенно не учитывая, что не один же человек принимает решения. Один он пошел бы и подрался сам. Поэтому его психологические характеристики просто говорят о том, как с ним договариваться или как вести с ним переговоры, в какой ситуации как он будет и какие решения принимать. Можно говорить о том, что это нарциссическая личность и прочее. Да вообще в современной политике может быть не демонстративная, не нарциссическая личность, если это политика телевидения? Все подают себя. Поэтому последние десятилетия практически о каждом политике можно совершенно спокойно, даже не включая телевизор, говорить, что, скорее всего, он демонстративен. Это часть политсуществования.


Говорить о Саакашвили – с таким же успехом я могу говорить обо всех остальных. Другое дело, что более серьезно… Почему я неслучайно сказало Саркози – вот человек, который мог включиться в процесс переговоров. Поэтому его психологические характеристики, может быть, даже важнее для человечества, чем все остальные. Человек, который мог летать к одному президенту, к другому президенту, зная, что они не будут между собой разговаривать, уговаривать их, обсуждать. Значит, какие-то психологические характеристики человека, который может принимать компромиссные стороны решения, у него есть. Когда мы начинаем говорить о портретах, мы обесцениваем жизнь жертвы человека.



Ольга Орлова: Может быть, психологические качества лидера в такой ситуации не столь важны? Если обратиться к хрестоматийной вещи – философии истории Толстого, эпилог «Войны и мира», Толстой показывает психологические портреты и Наполеона, и Кутузова, и Александра, но при этом он же говорит о том, что такое событие, как война, начинается только в том случае, если совпадают личные желания каждого из участников, а это миллионы. Вы говорите, что психологические качества лидеров в данной ситуации не могут быть решающими. Тогда возникает вопрос: а каково же тогда наше психологическое состояние общества, если такое желание существует – воевать?



Сергей Ениколопов: Я вот хочу к этому добавить. Надо вспомнить очень важную закономерность, социальную, психологическую, и состоит она в том, что вот такие смутные, турбулентные времена, когда для наций характерно такое общее невротическое возбуждение, они выдвигают лидеров именно такого типа – невротичных, истеричных, которые как бы аккумулируют в себе всеобщее возбуждение, еще больше его усиливают, и, кроме того, встраиваются в тон возбуждения, которое характерно для народа в этом состоянии. Вот представьте спокойного, рассудительного лидера вот в такие вот турбулентные, смутные времена, - скорее всего, он не будет пользоваться общественной поддержкой. И дальше, когда эти времена преодолеваются, когда у нации возникает потребность в неком таком успокоении, стабилизации – приходят люди совсем другого психологического типа.


XS
SM
MD
LG