Ирина Лагунина: Международные организации прогнозируют России рост экономики в 2009 году на 2,5-3,5 процента, то есть в 2-3 раза меньший, чем в 2008-ом. Но Министерство экономического развития России только что представило данные, из которых следует, что общий объем ВВП страны уже сокращается: только в течение октября - почти на 0,5 процента. Грозит ли России в следующем году рецессия экономики – что ожидается и в США, и в Европе? Об этом – в материале Сергея Сенинского...
Сергей Сенинский: 10 лет назад, после кризиса 1998 года, рост российской экономики довольно быстро восстановился, чему немало способствовали и дорожавшая нефть, и резкая девальвация рубля. Но тот кризис был «локальным», «внутрироссийским»... Нынешний финансовый кризис – глобальный, и в России, скорее, проявляются лишь отдельные его последствия. Да еще нефть резко подешевела. В этом контексте девальвацию рубля, теми или иными темпами, теоретически можно ли считать неким «рычагом», который позволит российской экономике избежать рецессии?
Наш первый собеседник – в Москве – главный экономист инвестиционной компании «Ренессанс-Капитал» Катя Малофеева.
Катя Малофеева: Действительно, в октябре, по предварительным данным, скорее всего, сократился объем валового внутреннего продукта, и действительно, можно говорить о том, что экономика остановилась, если не вошла в стадии рецессии. На мой взгляд, действительно, девальвация, если она произойдет, очень помогла бы и подстегнула бы импортозамещение. Сегодня российская экономика в существенной степени потребляет то, что производится на внешних рынках, и девальвация, конечно, дала бы возможность вздохнуть российскому импортозамещению, с одной стороны, а с другой стороны, она увеличила бы рублевые доходы для российских экспортеров.
Сергей Сенинский: Из Германии – директор Института стран Восточной Европы Юрген Йергер.
Юрген Йергер: В данном случае я не считаю девальвацию рубля необходимым рычагом для предотвращения рецессии. Нынешняя ситуация в России резко отличается от той, которая сложилась 10 лет назад. Ведь кризису 1998 года предшествовало многолетнее сокращение российской экономики на фоне высокой инфляции. По сравнению с теми годами, сегодня российская экономика – несравнимо более стабильна. Ее рост в последние годы составлял 6-7 процентов, а инфляцию удавалось более или менее сдерживать. Рубль по отношению к доллару и евро занимал весьма прочные позиции. Так что, на мой взгляд, использовать валютный механизм в качестве главного средства предотвращения рецессии просто нет необходимости...
Сергей Сенинский: Если не иметь в виду девальвацию рубля, какие еще механизмы предотвращения рецессии могут быть сопоставимы по масштабам воздействия? Катя Малофеева, компания «Ренессанс-Капитал».
Катя Малофеева: Девальвация была бы рычагом очень мощным и при этом мгновенным. На мой взгляд, существуют другие рычаги, которые сопоставимы были бы по мощи, но для того, чтобы они подействовали, нужно чуть больше времени. На мой взгляд, сейчас экономика падает или остановилась в росте не из-за того, что резко снизились цены на нефть или из-за того, что падают физические объемы экспорта нефти.
Основная проблема в экономике заключается в том, что не работает так, как работала раньше, финансовая система. Банки, по сути, в минимальной степени выдают кредиты. Сегодня происходит то, что банковская система выполняет функцию расчетов, выполняет ее по-прежнему эффективно. Значит, если у одного экономического агента есть деньги на счету, он может заплатить за потребляемый товар. Если для того, чтобы заплатить за потребляемый товар, ему нужно взять кредит в банке, под ту новую продукцию, которую он произведет, и уже потом расплатиться с банком, то вот эта система уже не работает. В настоящий момент именно не функционирование в полном объеме финансовой системы является, на мой взгляд, основным тормозом для роста. То есть чтобы рост возобновился, нужно, чтобы нормально опять начала работать банковская система. Но, к сожалению, этого добиться за одну ночь или по мановению волшебной палочки за 24 часа невозможно. Это процесс, который потребует длительных усилий и активных очень, решительных мер. При этом эти меры не будут достаточно эффективными, если они будут приниматься только в России. То есть российская финансовая система не вернет свою полную функциональность, если при этом не вернет себе полную функциональность мировая финансовая система.
Сергей Сенинский: Главные проблемы российской экономики, которые и могут при некоторых условиях привести к ее рецессии, кроются, скорее, сегодня не на рынке нефти, а на финансовом рынке самой России, отмечает сотрудник Гуверовского центра Стэндфордского университета в США профессор Михаил Бернштам.
Михаил Бернштам: Прежде всего обратим внимание на очень важный факт: с сентября по ноябрь 2008 года денежная масса в России упала с 14,5 триллиона рублей до 13,5 триллиона, то есть на 7 процентов, - это катастрофическое падение. За ноябрь данные нам еще неизвестны. Вот если эта тенденция будет продолжаться, то тогда те предварительные данные о падении производства, которые мы видим за октябрь, через 4-6 месяцев могут оказаться действительно сигналом того, что экономика перейдет в экономический спад. То есть при таких масштабах сокращения денежной массы может возникнуть депрессия в любой стране. И это, естественно, связано с тем, что резервы Центрального банка уменьшаются, Центральный банк выдает доллары и вытягивает из экономики рубли. Здесь как раз ситуация, сходная с долговым кризисом, который разразился в азиатских странах в 1997 году, отчасти сходная с долговым кризисом 1998 года в России.
Сергей Сенинский: Но решить такие проблемы девальвация национальной валюты именно в российских условиях просто не в состоянии – какой бы они ни была...
Михаил Бернштам: Девальвация проблем здесь не решает, потому что, в отличие от промышленных товаров, основные экспортные товары России не являются конкурентными товарами на мировом рынке. Нефть, металлы, природный газ – они не зависят от курса рубля, они оцениваются в долларах, и если спрос на них падает, то падает на них цена, но количество потребляемое падает очень незначительно. И поэтому здесь девальвация рубля, в отличие от развивающихся стран, которые могут путем девальвации валюты увеличить свой экспорт промышленных товаров, здесь их более конкурентоспособными, российские товары – это природные ресурсы, они не являются конкурентными товарами, и поэтому девальвация рубля здесь не поможет.
Сергей Сенинский: И в Соединенных Штатах, и в Европе одна из главных составляющих только что представленных новых программ финансовой помощи экономикам – стимулирование конечного спроса, то есть граждан. Здесь и временное снижение налогов (в том числе – НДС), и льготное кредитование малого бизнеса, и меры стимулированию потребительского кредитования, в том числе – ипотечного...
В России власти и налоги снижать не могут, и, тем более, напрямую расширять банковские кредиты населению. На ваш взгляд, такое различие в подходах к помощи государства в условиях глобального кризиса – чем обусловлено? Из Москвы – Катя Малофеева, главный экономист инвестиционной компании «Ренессанс-Капитал».
Катя Малофеева: Действительно, ситуация очень разная в России с одной стороны и в Америке и Европе с другой стороны. Во-первых, что касается налогового стимулирования, российская налоговая система устроена таким образом, что основное налоговое бремя в экономике приходится на корпорации, на производителей. Население платит, по сути, только подоходный налог. Плюс население платит относительно небольшие налоги на недвижимость, на автомобили и так далее. С этим связано то, что российская экономика, российские финансы не видят необходимости дальше снижать налоговое бремя на домашнее хозяйство, потому что 13-процентный подоходный налог является и так одним из самых низких в Европе. Поэтому то, что делает российское правительство, оно снижает налоги там, где оно может. Был недавно объявлено о том, что будет снижена ставка налога на прибыль с 24 до 20 процентов, и существенным образом снижается налогообложение малого и среднего бизнеса.
Сергей Сенинский: Да, в западных странах налоговые системы устроены так, что основное бремя ложится именно на граждан, поскольку их доходы намного выше, чем в странах с развивающейся экономикой. Тем не менее, и в России власти не могут не стимулировать конечное потребление, но - иными методами.
Катя Малофеева: Для этого проводится политика поддержания уровня доходов населения. И нужно обеспечить, чтобы продолжали платить зарплаты. Правительство с начала следующего года увеличивает фонд заработной платы на 30 процентов – это такой серьезный индикатор для остальной экономики, потому что государство является очень серьезным работодателем через службы безопасности, через образование, через здравоохранение и так далее. И скорее всего, этот высокий уровень зарплат сохранится и в компаниях, которые принадлежат государству. В компаниях, которые хотя бы частично принадлежат государству или муниципальным образованиям, работает около трети всей рабочей силы. Две трети работают в частном секторе, там зарплаты будут сильно меняться. Но вот то, что государство повышает, и достаточно существенно, зарплату в государственном секторе, будет способствовать тому, что сохранится относительно высокий уровень доходов населения. И вот это те шаги, которые они могут делать для поддержания конечного спроса в экономике.
Сергей Сенинский: Среди мер, которые сегодня могут в значительной степени как предотвратить сползание российской экономики в рецессию, так и стимулировать возобновление ее роста, есть и те, которые использовались в России после кризиса 1998 года и оказались весьма эффективными, считает профессор Михаил Бернштам. Причем речь не идет о девальвации рубля.
Михаил Бернштам: Посмотрим, что случилось после дефолта 1998 года, как началось восстановление российской экономики с 1999 года. Напомним, что цены на нефть по-настоящему начали расти только с 2004 года, а цены на нефть между 1999 и 2004 годом в среднем колебались в постоянных ценах с поправкой на инфляцию вокруг 29 долларов за баррель, то есть были такими же, как в 90-е годы, когда было падение экономики. Но что было сделано в конце 1998 года? Центральный банк восстановил обязательное возвращение валютной выручки: 75 процентов валютной выручки должно было вернуться в Россию, продано на валютных площадках внутри России. И Центральный банк имел право первой покупки с утра, поэтому он покупал эту валютную выручку, увеличивал резервы Центрального банка, печатал рубли. Бюджетный дефицит превратился в бюджетный профицит, рассосались неплатежи, началось восстановление экономики.
Сергей Сенинский: Но позже обязательная продажа валютной выручки российскими экспортерами была постепенно отменена. Уже хотя бы потому, что эту же роль в условиях стремительно растущих цен на нефть, с успехом выполняли пошлины на экспорт нефти из России. Теперь, вы полагаете, имеет смысл вернуться к прежним мерам?
Михаил Бернштам: Сейчас, когда Центральный банк распродает резервы, чтобы помочь предприятиям расплатиться с долгами, другого варианта нет, кроме возврата этой регуляции, обязательного возврата валютной выручки, Тогда предприятия будут привозить снова доллары в Россию, уменьшится отток капитала, что очень важно, снова наполнятся резервы Центрального банка. Тогда не будет сокращения денежной массы, тогда будет увеличение денежно массы. Сокращение денежной массы всегда и везде ведет к депрессии.
Сергей Сенинский: Но от валютного регулирования и валютного контроля в России только недавно отказались. А требование обязательной продажи экспортерами части своей валютной выручки есть один из механизмов валютного контроля. И даже руководители Центрального банка России пока заявляют, что не намерены к нему возвращаться. Хотя никто не знает, что будет через пару месяцев.
Михаил Бернштам: Дело в том, что валютный контроль – это очень широкое явление. А здесь речь идет об очень узком и тонком инструменте – о контроле оттока капитала. Не притока капитала, не обменного курса, а только о контроле оттока капитала. И очень многие страны применяют эти меры. И после кризиса 1997-98 годов международные финансовые организации, Международный валютный фонд, Всемирный банк, крупнейшие экономисты, в общем-то, распространенное мнение среди экономистов, что контроль оттока капитала в кризисных ситуациях для развивающихся стран – это правильная и спасительная мера.
Сергей Сенинский: Спасительная мера, но – временная?
Михаил Бернштам: Она может быть временной, в какой-то степени косвенно она все равно остается… Скажем, экспортные пошлины, которые использует Россия, - это тоже мера по предотвращению оттока капитала. И это фактически налог в долларах, который сразу предприятия вносят в Министерство финансов. Так что разница между правилом обязательного возврата валютной выручки и экспортной пошлиной – разница количественная. Но когда мы говорим о падении цен на нефть и о том, что экспортная пошлина падает, то возврат валютной выручки означает, что предприятия будут платить налог на прибыль, предприятия будут платить все остальные налоги, и Центральный банк сможет пополнять резервы. Так что, на самом деле, речь идет о техническом усовершенствовании тех мер, которые уже существуют, и о том, чтобы привязать их к условиям кризиса.
Сергей Сенинский: Напомним, по предварительным данным Министерства экономики, общий объем ВВП России уже в течение октября этого года сократился на 0,4 процента.
