Марина Тимашева: В конце ноября в Петербурге прошел международный фестиваль христианского кино "Невский благовест". Рассказывает Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Атеистам, мусульманам и прочим не христианам напрягаться не стоит. Этот фестиваль и задуман, и сделан не как религиозная агитка в елее и сиропе для меня он в какой-то степени явился, если не продолжением, то развитием уже давно зарекомендовавшего себя кинофестиваля «Послание к человеку» придуманного и сделанного Михаилом Литвяковым. «Невский благовест», на мой взгляд, просто декларирует свою принадлежность к христианской культуре и предлагает вспомнить, что Петербург изначально был многоконфессиональным - с православной, католической, лютеранской, армянской церквями на Невском проспекте. Говорит художественный руководитель фестиваля Михаил Литвяков.
Михаил Литвяков: Такая работа, когда надо предоставить слово и для православных, для лютеран, для католиков, для армян. В этом основная сложность подбора программы. Но это второй фестиваль, всего-навсего, это не конкурсный фестиваль, у нас каждый участник получает свой диплом, свой подарок от фестиваля. Для нас главное это культурологическое, просветительское действо, потому что сейчас, когда, как никогда, экраны телевидения и интернета завалены всякой нечистью, которая растлевает душу зрителей, особенно молодых, нам хотелось все-таки объединить усилия христиан. Потому что идет колоссальная атака на христианскую веру. Я не против новых технологий, но мы хотели бы, чтобы программа этого фестиваля была бы глотком свежего воздуха в прокуренной комнате.
Татьяна Вольтская: Этот фестиваль только для верующих или для тех людей, которые могут о себе сказать, что они люди христианской культуры?
Михаил Литвяков: Да, конечно, не только для верующих. Это фестиваль для всех людей, которые не равнодушны не только к истории нашего государства, но им любопытно как живут лютеране, как живут католики. В нашей программе есть биографический фильм о Папе Римском Бенедикте 16-м. Это надо просто посмотреть и знать, кто он, откуда он, что он думает. Это очень интересно. Фильм о том, как в Бразилии (фильм называется «Надежда говорит по-португальски») фазенда «Надежда», куда собираются алкоголики, наркоманы, воришки всякие, они там находят не только приют, но они находят возрождение. А у нас же тоже это не вновь, у нас тоже есть много любопытных начинаний. У нас картина такая, снятая монахами в монастыре, «Не умру, но жив буду». Это монастырь, который посреди Волги в селе Георгиевском. Игумен Мефодий со своими двумя монахами (всего-то там народа мало) включил их, пустил в свою общину несчастных людей. Они исправляются без всяких таблеток, без всяких лекарств, с божьей помощью, с верой, с любовью. Они их вытаскивают из этого круга и они становятся людьми. Здесь есть замечательные исторические картины. Например, кто помнит или кто знает, что был советский архимандрит, человек, который был метростроевцем, солдатом, артистом, художником? Это все говорится об одном человеке, архимандрите Алипие, который спас от советского разгрома Псковско-Печерскую обитель. Так же как сделал картину сейчас Юра Занин, фильм «ВЧК против патриарха Тихона». Этот фильм, я думаю, не оставит безучастным ни одного – ни молодого, ни старого. Это прочти наша история, ее просто надо знать. Или «Холодная оттепель 61-го года». Кто помнит, что новая волна гонений на церковь начались именно под руководством Хрущева? У нас много любопытных фильмов. Вот Валера Тимощенко из Краснодара снял фильм об отце Викторе Салтыкове. Это в бедной деревне, но очень богатый духовно батюшка. Они пчеловод, и на лошади разъедает, и говорит: как же мы говорим о бедности, посмотрите, какая у нас природа замечательная, какие у нас звери замечательные. Он наслаждается жизнью и заставляет людей любить вот эту окружающую среду и, не смотреть на все это пессимистическими глазами. Интересная картина об ингерманландских финнах, о лютеранской церкви на территории России, о тех самых лютеранах, которые славились своей чистотой, честностью, трудолюбием, любовью к родной земле.
(Песня)
Татьяна Вольтская: Эта веселая песенка, нестройно звучащая на импровизированном народном празднике в Токсово, под Петербургом, как раз из этого фильма «Ингерманландские финны: выбор судьбы». Незатейливый прием, часто используемый в документальных фильмах - взгляд в прошлое сквозь сегодняшний день. Но какая эпическая картина возникает в итоге! Вот на старинных фотографиях те самые охтенки - финские молочницы, помянутые еще Пушкиным в своем «Онегине». Вот веки - финские санки, без которых не обходилось когда-то ни одно гулянье в Петербурге. Вот они - крепкие, степенные, зажиточные финны в своих садах, на своих огородах, снабжавшие молоком и овощами чуть ли не весь город, построенный из финских же камней. Вот они, ученики приходских школ, педагогических училищ. И вдруг, в конце 20-х годов поднимается ветер. Фильм сделан так, что сидишь и будто чувствуешь его ледяные порывы, разметавшие мирный, трудолюбивые народ по Сибири, Казахстану, по лютым снегам и жарким, вшивым теплушкам.
Голос: Всю землю забрали, 7 гектаров земли, опушка леса… 7 человек детей… Все отобрали у деда моего. И, конечно, было не удивительно, что потом какое-то время он запил. 7 человек надо было подымать, многие были еще малолетними, а отнимается последний кусок.
Татьяна Вольтская: Это вспоминает финский священник, и таких воспоминаний – множество. До войны это был национальный район, здесь было 85 процентов финнов. С 35-го по 45-й год из Ленинградской области было выслано 45 тысяч ингерманландских финнов. Особенно меня поразил вот такой эпизод. После Великой Отечественной войны СССР требует своих граждан, увезенных в Германию из Карелии. Они, счастливые, едут домой. Но в Ленинграде никого не выпускают из вагонов и объявляют всем, что вместо родной Карелии им предстоит отправиться на 10 лет в лагеря. Конвой напрягся - всего можно ждать от массы обманутых людей. Кто-то заплакал, кто-то закричал, но через минуту все эти звуки сменились спокойным и громким пением старинного лютеранского гимна. Сегодня в местах, когда-то называвшихся Ингерманландией, идет возрождение лютеранских церквей, а люди, многие из которых были рождены в изгнании, возвращаются, вспоминают рассказы своих дедушек и бабушек и, может быть, впервые осознают себя финнами. И все-таки, на какую публику рассчитано это кино, не выглядит ли оно в современном культурном контексте несколько маргинальным? Михаил Литвяков.
Михаил Литвяков: Это рассчитано на самую широкую публику - от школьников до пенсионеров. Здесь нет выбора: вот это только для детей, это - только для пенсионеров. Это для любого человека совершенно. Здесь фильмы есть, снятые в Греции, в Болгарии, в Италии, в Канаде. Совершенно разная палитра. У нас же не только документальное, это и короткие игровые фильмы, и полнометражные игровые фильмы, посвященные лютеранам, людям, которые хотят выжить в этом сложном мире. Для них этот фестиваль - как глоток свежего воздуха.
Татьяна Вольтская: И все же мне придется сделать неутешительный вывод, что глоток этот нужен не всем. В зале, где я сидела, не шелохнувшись, глядя на потрясающие лица так много переживших старых финнов, их детей и внуков, мой трепет разделяли не больше десятка таких же, как я, маргиналов. И столько же пришло полюбоваться на выставку фотографий, подготовленную к фестивалю. Хотя там были кадры из невероятно красивого фильма о древнем армянском обряде мироварения, потрясающая по силе сцена венчания, происходящего в тюрьме… О, эти жених и невеста! А одна фотографий и сейчас стоит у меня перед глазами: остаток стены с зияющим окном на зеленом холме, исчерченном кривыми тропинками, и крохотная фигурка в черном, стоящая перед переносной кафедрой и произносящая слова, значение которых мы почти разучились понимать.
