Ирина Лагунина: Финансовый кризис в США постепенно перерастает в полномасштабный экономический спад: сокращается производство, растет безработица. Избранный президент Барак Обама предлагает Конгрессу пакет стимулов, которые должны смягчить социальные последствия кризиса. Окажутся ли эти меры эффективными? Американские экономисты ищут исторические аналоги, которые помогли бы справиться с нынешним кризисом. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Теоретики марксизма утверждали, что кризисы – неотъемлемое и неизбежное свойство капиталистической системы. С этим трудно не согласиться. История капитализма – это история кризисов. И тем не менее, из каждого кризиса система выходит обновленной и остается жизнеспособной. Американская неправительственная организация Совет по внешней политике собрал видных экспертов по истории экономики и поставил перед ними вопрос: существуют ли исторические параллели, полезные Америке в сегодняшней ситуации? Первым слово взял профессор экономики университета Ратджерса в Нью-Джерси Майкл Бóрдо.
Майкл Бордо: США пережили много финансовых кризисов с самого начала, с 1792 года. Некоторые из них были очень серьезными. И я думаю, урок, который мы можем усвоить из глубоких кризисов прошлого, состоит в том, что они, как и сегодня, привели к серьезным экономическим последствиям, часто к отвратительным. Они повлекли за собой существенные потери национального богатства. Они часто сопровождались спадом, который вел к падению производства. Но была и другая сторона медали, которую я люблю подчеркивать. Они были в некотором смысле полезным опытом, на основании которого осуществлялись институциональные реформы. В истории американских банков было три или четыре периода, которые, в конечном счете, привели к кризису 30-х годов 20-го века. В каждый из этих периодов действовал финансовый режим, введенный в ответ на кризис. Каждый режим страдал своими собственными дефектами, которые способствовали новому кризису. Всякий раз мы извлекали урок. Всякий раз мы делали два шага вперед, но при этом часто и отступали на шаг назад.
Владимир Абаринов: Экономическая история США – это бесконечный спор сторонников государственного регулирования и поборников ничем не ограниченного свободного предпринимательства. Когда в Конгрессе и правительстве брали верх первые, экономика вводлась в строгие рамки, когда вторые – наступала экономическая вольница. И то и другое в конечном счете вело к кризисам. Поэтому главный урок прошлого – разумный баланс регулирования и экономической свободы. Майкл Бордо увидел в предложениях Барака Обамы угрозу слишком плотной опеки государства и предостерег его от ошибок прошлого.
Майкл Бордо: Готовится большой пакет финансовых стимулов. Все они должны сработать. Они помогут капиталистической системе восстановиться. Но меня беспокоит то, что теперь у нас будет целое полчище контрольных органов и повышение роли правительства в экономике. И потребуется много времени, чтобы вернуться к прежнему положению. Я думаю, есть назидание и в нашей собственной истории, и особенно в истории Европы, которая пошла значительно дальше нас по пути национализации финансовой системы и создания гораздо большего числа контролирующих органов. Европейский пример поучителен для нас, потому что им потребовалось много времени, чтобы отказаться от чрезмерной регуляции, а когда они это сделали, разразился банковский кризис, который был куда хуже нашего теперешнего.
Владимир Абаринов: Дискуссию продолжает Ричард Силла, профессор кафедры истории финансовых институтов и рынков Нью-Йоркского университета.
Ричард Силла: Думаю, мы являемся свидетелями совершенно новой главы в истории централизованного банковского дела. Десятилетиями центральные банки были ограничены в своих операциях, потому что составляли часть системы золотого стандарта или системы, основанной на металлических деньгах. С крахом Бреттон-Вудской системы в 1971 году все деньги стали ничем не обеспеченными.
Знаете, был такой Джон Ло во Франции в 18 веке. Так вот, он на 250 лет опередил свое время. Мы только в 70-х прошлого века дошли до того же, до чего дошел Джон Ло. Джон Ло – это шотландец, который взял на себя руководство финансами Франции и попытался преобразовать их в систему необеспеченных денег. С 1971 года мы существуем в системе необеспеченных денег, и это дало возможность центральному банку делать те дикие вещи, которые мы сейчас наблюдаем и при этом задаемся вопросом, а имеют ли они право делать это.
Владимир Абаринов: Шотландский экономист и банкир Джон Ло взялся спасти Францию Людовика XV от разорения и банкротства и ввел бумажные деньги вместо звонкой монеты. Идея Ло состояла в том, что увеличение массы наличных денег будет способствовать расцвету экономики. Поначалу реформа Ло действительно привела к экономическому подъему, а когда Ло учредил Миссисипскую компанию по разработке природных богатств Луизианы и выпустил ее акции, начался биржевой ажиотаж, закончившийся в итоге биржевой паникой и крахом, поскольку ни банкноты, ни акции не были обеспечены ничем. Ричард Силла.
Ричард Силла: Настоящая проблема заключается в том, что объем мировой экономики вырос за 500 лет в 150 или 300 раз, и очень трудно снабжать растущую экономику достаточным количеством денег, если для этого надо выкопать их из земли и переплавить, а потом опять закопать их в Форте Нокс. Глупая система. И потому в конце концов, в 70-е годы прошлого века, мы поняли, что у Джона Ло была хорошая идея в 1720 году, и теперь Федеральный Резерв может выпустить столько денег, сколько ему угодно. Теоретически – не существует никаких ограничений. Это звучит зловеще, но мы вступаем на неотмеченную на картах территорию. На самом деле я думаю, что этот кризис похож на многие другие, случившиеся за пределами Соединенных Штатов за 300 лет. Миссисипская компания, компания Южных Морей, эти пузыри 1720 года были точно такими же. Что отличает один кризис от другого, так это человек, который берет на себя ответственность и действует решительно. Так что если вы хотите испытать положительные эмоции в связи с нынешним кризисом, думайте о том, что некоторые из этих смелых действий предпринимаются. Вообразите, что было бы, если бы Федеральный резерв сидел сложа руки, позволяя кризису усугубляться.
Владимир Абаринов: Профессор экономики Йейлского университета Роберт Шиллер говорит, что экономическая наука вернулась к наследию Джона Мэйнарда Кейнса, сторонника государственного регулирования, чья теория была и остается предметом нападок, главным образом, со стороны адептов австрийской школы экономики.
Роберт Шиллер: Эдвард Прескотт получил Нобелевскую премию за свою теорию о том, что единственной движущей силой экономики является технологический прогресс. Теория интересная, но ошибочная, несмотря на Нобелевскую премию. Но именно так и ведется поиск научной истины: вы ошибаетесь и все же учитесь на своих ошибках. Так что мы возвращаемся к кейнсианской экономике. Необходимо уяснить себе, что в 30-е годы 20 века не было никакой устоявшейся теории финансовых стимулов, и потому, когда Кейнс написал свою книгу, его идеи выглядели очень авангардистскими. Теперь это почти то же самое, что коленный рефлекс в ответ на удар докторского молотка. Все считают, что Обама должен предложить пакет стимулов. Едва ли найдется кто-то, кто возьмется утверждать, что в этой идее заложена концептуальная ошибка. Таким образом, я полагаю, что в 30-е годы произошла коренная перемена в экономическом мышлении.
Владимир Абаринов: Когда Кейнса обвиняли в том, что он не способен дать прогноз на долгосрочную перспективу, он сказал: «В долгосрочной перспективе мы все – покойники. Но с таким же успехом я могу сказать, что в ближайшем будущем мы все еще не умрем. Жизнь и история состоят из краткосрочных перспектив».
Роберт Шиллер: Kейнс сказал, что если бы мы принимали в расчет всю неопределенность, с которой мы сталкиваемся, мы были бы парализованы и оставались в бездействии, потому что мы никогда не можем знать, каким будет будущее. И каждый, выбирая инвестиционный проект, оказывается в ситуации фундаментальной неосведомленности. Ученые создают сценарии возможного развития, у нас есть теория принятия решений, которую мы преподаем своим аспирантам, но фактически вы не можете применить ее, потому что решения, которые вы принимаете, рассчитаны на годы или даже десятилетия вперед, а мир меняется, и как же предусмотреть всё?
Владимир Абаринов: По мнению Роберта Шиллера, кризисы имеют психологические причины, с которыми и следует бороться.
Роберт Шиллер: Основная проблема, которая лежит в основе нынешней трудной ситуации, состоит в том, что мы потеряли уверенность. Осталось только пронизывающее чувство страха. Именно об этом говорил в 1933 году в своей инаугурационной речи Рузвельт. Он сказал: «Единственное, чего мы должны бояться – это сам страх». И еще сказал так: «Нас поразила не чума и не саранча». Его поразило, что не существовало никакой причины, по которой экономика оказалась в таком тяжелом положении.
Владимир Абаринов: Профессор Шиллер считает, что победить неуверенность – самая главная задача в настоящий момент.
Роберт Шиллер: Самое важное – это восстановить уверенность. И проблема в том, что финансовые стимулы вовсе не обязательно приведут к такому результату. И я не думаю, что мы знаем точный путь к успеху. Мы можем стимулировать экономику некоторое время, а затем уберем стимулы, и все покатится назад. Существует тенденция видеть в финансовой политике чисто механический аспект, тогда как на самом деле ее надо рассматривать в психологическом аспекте.
Владимир Абаринов: Джерри Муллер – профессор истории Католического университета Америки.
Джерри Муллер: Возвращаясь к тому, о чем говорил Майкл Бордо, но несколько переставив акценты, история капитализма – это история провалов. История социализма – тоже история провалов, но социализм, в конце концов, провалился окончательно, потому что столкнулся с фундаментальными проблемами, которые не смог решить. История капитализма – это история развития новых институтов, новых методов. И у этих институтов и методов, как оказалось, были определенные преимущества. Но в них также проявляются и определенные непредвиденные или непреднамеренные недостатки. И это влечет за собой кризис, который, в свою очередь, ведет к институциональной реформе, и в смысле реформы правительственных учреждений, и на уровне компаний и действий инвестора. И я думаю, что, с одной стороны, исторические аналогии могут быть полезными, но они могут также быть и очень опасными. Они похожи на прожектор, который высвечивает одну грань реальности, но оставляет во мраке другие грани.
Владимир Абаринов: Определенные уроки из прошлого извлечь все же можно.
Джерри Муллер: В настоящее время у всех на уме одна историческая аналогия - Депрессия, начавшаяся в 1929 году. И действительно, мы многое узнали, изучая Великую Депрессию и меры по выходу из нее. С точки зрения монетарной политики мы знаем, что Федеральный резерв поступил неправильно. Он усилил хватку, тогда как должен был ослабить. С точки зрения налоговой политики ставки налога остались высокими и даже были повышены, тогда как их почти наверняка следовало понизить, как предлагал, к примеру, Кейнс. С точки зрения идеологического тона, то в правительстве Рузвельта настрой был в высшей степени антикапиталистический, и это, быть может, сыграло значительную роль в потере обществом уверенности. Мы усвоили и этот урок. Теперь на Западе не увидишь серьезных политиков, говорящих в антикапиталистическом духе, хотя казалось бы, при таком кризисе системы, они должны были бы взять этот тон.
Владимир Абаринов: Однако в целом, по мнению Джерри Муллера, исторические аналогии не позволяют увидеть картину во всей ее сложности.
Джерри Муллер: Я считаю, что тут есть опасность, и именно потому, что эта аналогия с 30-ми годами так безраздельно владеет умами. Люди думают: что было сделано тогда неправильно? Что надо сделать сегодня, чтобы было правильно? Бен Бернанке в этих размышлениях провел значительную часть своей карьеры. Меня беспокоит, что при таком подходе можно пропустить некоторые ключевые вопросы. Мы сталкиваемся с кризисом непонимания в самих капиталистических институтах, неспособностью ясно увидеть происходящее. Я имею в виду не только чиновников правительства или выборных политиков. Самое поразительное, что видишь, когда оглядываешься назад на последние несколько лет, это то, что люди, которые были крупнейшими фигурами в наших финансовых учреждениях, глав больших финансовых фирм не понимали, что происходит.
Владимир Абаринов: Вывод дискуссии: изучение экономической истории полезно, но не стоит слишком увлекаться параллелями – каждый новый кризис уникален, универсального рецепта не существует.
