Ссылки для упрощенного доступа

Как сказался экономический кризис на положении малоимущих российских семей


Ирина Лагунина: Россия вошла в полосу кризиса позже западных стран, так что эксперты прогнозируют, что основной удар придется на этот год. Падают цены на нефть и газ, продолжается девальвация рубля. Но кризис испытывают не только банки, не только предприятия, вынужденные остановить работу из-за отсутствия кредитов: кризис, прежде всего, бьет по семье, причем по семье самой необеспеченной - где есть инвалиды или тяжело больные люди. Рассказывает Татьяна Вольтская.



Татьяна Вольтская: Современная жизнь полна стрессов, защиту от которых многие люди ищут в семье, обретая дома отдых и покой. Но что если в семье случается беда? Что если в доме появляется ребенок-инвалид, или инвалидом становится взрослый? Что если ребенок заболевает раком, или онкологический диагноз настигает основного кормильца семьи? В такой ситуации на помощь очень часто приходят благотворительные организации, большинству из которых сегодня тоже очень тяжело: возникают затруднения с банковскими платежами, с отчетностью грантодателям, а самое главное - стремительно уменьшаются пожертвования, и чаще всего не от жадности бизнесменов, а просто оттого, что у них больше нет возможности жертвовать. Все это усугубляется тем, что проблемы есть и в самой структуре благотоврительности, - говорит координатор программ благотворительного фонда "АдВита", помогающего детям и взрослым, больным раком, Елена Грачева.


Елена Грачева: Если вы заглянете к нам на сайт, у нас довольно большое количество взрослых. Потому что взрослая онкология не менее дорога. А взрослых практически не берут никакие фонды. Каждый фонд знает, что чем меньше ребенок, чем он симпатичнее, тем легче на него собрать деньги. Чем старше человек, тем на него практически никто ничего не жертвует. А у нас есть очень крупная клиника трансплантации костного мозга при санкт-петербургском университете имени Павлова, где трансплантацию мозга проводят взрослым. Это единственное место в стране, где человека можно спасти от смерти взрослого, болеющего онкологическим заболеванием. У нас 74 трансплантационных места, приезжают взрослы и дети со всей страны, из поселков, деревень и городков, где зарплата три тысячи рублей считается удачей. И независимо от того, взрослый это или ребенок, мы берем пациента себе под защиту, потому что мы понимаем, что от того, что он взрослый, денег у него не прибавляется.

Татьяна Вольтская: Еще более сложная ситуация возникает, когда дети, которые были инвалидами, вырастают и по этой причине лишаются всякой помощи. Без государственной поддержки некоммерческие организации, помогающие инвалидам, могут просто прекратить существование, - говорит руководитель Ассоциации общественных объединений родителей детей-инвалидов "ГАООРДИ" Маргарита Урманчеева.

Маргарита Урманчеева: Кризис, который наступил в бизнесе, где-то он наступил, где-то бизнес только готовится, что кризис должен наступить. И на всякий случай сокращают благотворительные свои программы. Для нас кризис, не кризис, но к нам дети как приходили, так они и придут, эти молодые люди на реабилитацию. Это моя будет проблема, чем я должна буду заплатить преподавателям. Никому не объяснишь, что наступил кризис и вы уже к нам больше не приходите. Им больше приходить некуда.

Татьяна Вольтская: Наверное, в условиях кризиса следует обратить особе внимание на проблемы, с которыми сталкивается семья, где появился онкологический больной, - чтобы эти больные - дети и взрослые - не погибли, и чтобы семья не пошла на дно, - считает Елена Грачева.

Елена Грачева: Одно – вопрос больничного. Год назад было принято постановление, в результате которого больничный по уходу за ребенком выплачивается не дольше 90 дней. При том что лечение от онкологии занимает от 8 месяцев до полутора лет и в три месяца вылечить онкологического ребенка вообще невозможно. Закон вступил в действие с 1 января, к 1 апреля мы получили три онкологических отделения, у которых, простите, единственным источником дохода, если это тем более матери-одиночки, является пенсия ребенка по инвалидности. Это вопрос все-таки, мне кажется, к государству, а не к благотворительным организациям. То есть получается, что государство способно платить три месяца больничный, а полгода или год. Мы наоборот выступали с инициативой продлить хотя бы до 18 лет это пособие, а не до 14. А нам урезали даже для маленьких детей. На чем основаны были эти расчеты? Более того, когда несколько волонтерских организаций обратились в Минздрав и сказали: скажите, пожалуйста, а какое количество семей пострадало в результате принятия этого закона? Они сказали: мы не знаем. То есть они даже не обсчитали этот закон, даже не знают, какое количество благополучателей пострадает. Они сказали: у нас упразднен отдел статистики несколько лет назад, поэтому не можем предоставить эти сведения. Допустим, что такое квота? Квота означает, что государство готово выплатить на лечение ребенка, взрослого с определенным диагнозом определенное количество денег. А если требуется больше денег, то что? А иногда требуется денег в несколько раз больше. Государство говорит6 я на это могу помочь, а на это количество денег не могу помочь. Конечно, государство много делает. Безусловно, вылечить онкологических детей без той доли, которую дает государство, мы бы не могли. Но даже в том своем секторе, в котором, казалось бы, должны гарантировать хотя бы больничные, хотя бы то, чтобы не менялись препараты по бесплатным лекарствам, вот он есть препарат в этом списке, чтобы он поставлялся. Вот здесь мы должны не за счет благотворителей решать эти вопросы. В Белоруссии поиск донора костного мозга оплачивается государством, у нас он официально не является лечением, является медицинской услугой, не оплачивается за счет бюджета, поэтому каждому ребенку, которому требуется трансплантация костного мозга, мы должны найти 17,5 тысяч евро. Не нашли – все, нет ребенка. Мы не можем продолкнуть эту идею, что это тоже часть лечения, государство не берет на себя эти расходы вообще никак.

Татьяна Вольтская: Но это - то, что возникает, как водоворот, вокруг семьи, так сказать передний край соприкосновения с государственными и благотворительными структурами. А есть область сугубо внутрисемейная, и заглядывать туда порой просто тяжело. О семьях с детьми-инвалидами говорит заместитель директора петербургской благотворительной организации "Перспективы" Наталия Лимина.


Наталия Лимина: Самая основная проблема родителей, имеющих ребенка с нарушении в развитии то, что если семья не зарабатывает достаточного количества денег и не может нанять себе сиделку, то они сами превращаются в сиделку для своего ребенка. Потому что оставить такого ребенка без присмотра нельзя. А никаких государственных учреждений, которые нормальные дети посещают, сначала ясли, потом детский сад, потом школу с продленкой, нет.

Татьяна Вольтская: Таким семьям помогает организация "Перспективы", отпуская мам на работу или по делам, но ведь проблемы не исчезают, когда ребенок-инвалид становится взрослым.

Наталия Лимина: Здесь, конечно, нужно было бы создавать какие-то мастерские. Это, конечно, наша мечта. Как раньше было для слепых от государства. Приходили люди, клеили коробочки. Есть масса работ, которые могли бы выполнять люди с множественными нарушениями. У нас на самом деле в жизни очень много работ, связанный с однотипными действиями, которые человек обычный с ума сойдет, а например для людей с синдромом Дауна такая деятельность успокаивает, их она организует, им как раз это нравится и они могли бы делать безупречно. Но все равно такие мастерские не могут существовать без либо дотаций со стороны государства, либо без помощи каких-то благотворительных организаций, которые их создали. То есть на самоокупаемости такие организации существовать не могут. Я не знаю такого европейского опыта. Есть гамбургские мастерские, это наш партнер по большому двухлетнему европейскому проекту. Этот опыт есть. В Германии, например, очень много мастерских существуют как отдельные мастерские для инвалидов, так и существуют целые комплексы по принципу деревень, где люди живут, работают, проходят реабилитацию. Рядом находятся разные учреждения, которые под одним именем существуют, но оказывают разные виды услуг этой категории граждан от проживания до занятости, отдыха. У нас в семье как большой ребенок, как младенец до конца жизни остается, ему некуда выйти. Если вдруг семья живет в доме без лифта, она банально с какого-то возраста, когда мама перестает мочь носить ребенка на руках, они остаются даже без прогулок.

Татьяна Вольтская: Каждая семья, где есть инвалид, ребенок или взрослый, несчастлива - или счастлива - по-своему, - говорит Маргарита Урманчеева.

Маргарита Урманчеева: Для молодых семей, в которых есть маленькие дети, это совсем другая плеяда родителей. Это современные люди, которые хотят работать. Пожилые мамочки, такие как я, например, которые вырастили детей, у нас другие были реалии, они больше жертвенные. Сейчас люди совершенно правильно смотрят, что они должны быть востребованы как личность, проживать свою жизнь, а не кидать ее под ноги ребенку только. Для них основная проблема – это дневная занятость ребенка. Вопросы образования, сокращения доли надомного обучения должно обязательно идти. Нормализация жизни, как мы говорим, то есть ребенок должен жить в нормальных условиях, присущих детскому возрасту, и родители должны любить, ходить в театр, работать. Но, безусловно, как всегда, проблемы здравоохранения, лекарственного обеспечения в полной мере стоят перед семьями. Хотелось бы считать, что у нас по обязательному медицинскому страхованию что-то бесплатно, но это далеко не так. Родители, у них есть надежда, что ребенка можно вылечить, и поиск именно метода излечения, поиск целителя какого-то заставляет мамочку метаться. В этом плане, конечно, хорошо, что они обмениваются информацией на сайте, например, где особые дети. А у родителей, у которых выросли дети и которые никак в жизни не устроены, это в основном семьи, у которых есть молодые люди с нарушением интеллектуального развития, которые не могут работать, сидят дома. У них есть и семейные проблемы, потому что уже устали друг от друга, есть отторжение, и в то же время большая любовь с гиперопекой огромной. Здесь все проблемы как-то вырваться из этой ситуации. То есть этим родителям никогда не постареть. Ты уже пожилой, а у тебя заботы как у молодого, ты должен точно так же бежать домой, потому что тебя ждет ребенок, ты точно так же не можешь от него оторваться, а силы уже не те. То, что нам сегодня государство предлагает, фактически есть в каждом районе, социально-трудовые отделения для таких молодых людей, но тоже далеко не все туда попадают, пока недостаточно хорошо работают. Система молодая, ей надо дать возможность подняться. Поэтому мы с осторожностью критикуем, чтобы не удавить в самом начале. Поэтому наша задача, чтобы услуги развивались как можно более качественно. А для этого мы сасми ими заниматься и составлять конкуренцию для того, чтобы рынок какой-то хотя бы был, у людей был выбор.

Татьяна Вольтская: Опять же - таким семьям без благотворительности не обойтись. Сегодня, в условиях кризиса, самим благотворительным организациям нужно изыскивать новые формы фандрайзинга, - говорит Елена Грачева.

Елена Грачева: Сейчас очень важно сделать благотворительность массовой. Это единственный наш выход. Потому что мы искренне благодарны всем нашим жертвователям крупным, которые помогали крупными суммами все это время, но они сейчас находятся в такой ситуации, что у них заморожены счета, у них сокращаются заказы, ликвидируются проекты. И какие-то претензии к бизнесу предъявлять было бы несправедливо.

Татьяна Вольтская: А вот заплатить по 50, по 100 рублей люди - почти все - еще в состоянии, поэтому был найден выход - сделать такие пожертвования легкими и доступными для всех - через терминалы уникассы. Но нуждающейся семье трудно получить помощь еще в силу иррациональных причин, - замечает Елена Грачева.

Елена Грачева: Для того, чтобы сделать пожертвование на Западе, 20 долларов ежемесячно отчислять в пользу какой-то организации, им не нужно эмоционально в это вовлекаться совершенно никак. Нам для того, чтобы 20 рублей отдать, нам нужно эту чужую беду засунуть внутрь. Это тип сознания. И вот тут работает абсолютно система отторжения. Человек не может переводить 20 рублей ежемесячно, тогда он начинает думать об этом взрослом или об этом ребенке, кому начинает помогать. И мне кажется, это специальная особенность, устройство человеческого сознания в нашей стране, которая мешает благотворительности стать массовой. Но при этом у нас существовала традиция церковной кружки, куда она делась?
XS
SM
MD
LG