Программу ведет Андрей Шарый. Принимает участие обозреватель Радио Свобода Ефим Фиштейн.
Андрей Шарый: Поездка руководителя Кубы Рауля Кастро в Москву – это первые российско-кубинские переговоры на высшем уровне более чем за 20 лет на территории России. Почему Москва вдруг пошла на сближение с кубинским режимом? В чем вообще причина заинтересованности России в своем влиянии в Латинской Америке последних лет? Эти темы я обсудил с обозревателем Радио Свобода Ефимов Фиштейном.
Ефим Фиштейн: Я бы с большой осторожностью относился к таким терминам, как левый и правый, потому что мы их воспринимаем в европейском толковании, а на местах порой подразумеваются совсем иные социальные режимы, чем те, которые мы называем словом «левый» в Европе. Возьмем ту же Латинскую Америку. Мы знаем, что Куба именует себя коммунистическим государством. В Латинской Америке крайне сильны бланкистские традиции, традиции латиноамериканского гуляйполя. И в принципе коммунистический режим на Кубе тоже сложился именно как режим бланкистский, режим автономистский, можно сказать. Позднее он присвоил себе наименование, не присвоив сути, не имея никакого отношения к марксизму, можно сказать. То, что мы видим сейчас в Латинской Америке, действительно, доминирование популистских режимов прежде всего, опирающихся на собственные латиноамериканские или, как они говорят, боливарианские традиции, к классическому коммунизму это имеет мало отношения. И это мы видим на примере современной Боливии, скажем, где сильны тенденции к автономизму, к предоставлению местным индийским общинам каких-то дополнительных прав, включая право на собственные суды, что никак не соответствует коммунистическому интернационализму.
Андрей Шарый: Есть у таких левых или так называемых «левых» латиноамериканских режимов какая-то результирующая, какая-то идеологическая платформа, которая всех объединяет?
Ефим Фиштейн: Я бы назвал популизм и национализм прежде всего. Такие популярные левые режимы, как перонизм в Аргентине, как нынешний режим Уго Чавеса в Венесуэле, прежде всего имеют антиамериканскую направленность и являются весьма националистическими, что, опять же, противоречит тому классическому представлению о коммунизме, который прежде всего основан на представлении общемировой пролетарской революции, на интернационализме, иными словами. Кстати, явление всегда имеет лишь временно ограниченный характер. После какого-то периода обычно исчерпывает себя. Мы наблюдаем это сейчас на Кубе, где левый поворот фактически себя исчерпал, и можно в ближайшее время ожидать скорее, наоборот, нового заигрывания и потепления отношений между Кубой и Соединенными Штатами.
Андрей Шарый: Зачем России сейчас нужна Куба? Ну, есть тут ясный пропагандистский момент – Россия и Куба были близки в те времена, когда Советский Союз считался в мире супердержавой. Нынешний режим Рауля Кастро – это еще один такой приятный ностальгический укол, тешущий самолюбие гражданина страны, который поддерживает режим, который находится за десятки тысяч километров?
Ефим Фиштейн: Если какие-то цели есть, то только и исключительно прагматические. Идеологическая составляющая, представление о том, что Куба является авангардом мировой революции, больше не присутствует, думается мне, в планах нынешнего российского руководства. Осталась именно прагматическая составляющая, представление о том, что в непосредственной близости от Соединенных Штатов можно иметь и влияние, если хотите, и какие-нибудь военные или морские базы. Это играет свою роль, это повышает вес России во взаимоотношениях с Соединенными Штатами, потому что базы можно открыть и также легко их можно в обмен на что-то полезное закрыть. Именно поэтому хочет российское руководство иметь там какой-то задел сейчас, который в случае чего можно и ликвидировать, но задел иметь всегда хорошо. Никто с уверенностью не может сказать, какую направленность этот режим вообще имеет, кроме того, что он является нищим и коллективистским, и какую направленность он будет иметь завтра, когда откроются кубинские торговые границы и туда хлынет капитал кубинцев из Майами или из Флориды.
Андрей Шарый: Так или иначе, в последние годы на карте Латинской Америки появляются какие-то российские флажки символические, обозначающие присутствие Москвы на другом полушарии. Это Никарагуа, это Венесуэла, это вот Куба сейчас. В какой-то степени это может быть предметом для беспокойства Соединенных Штатов? Можно ли это рассматривать, как такой ассиметричный ответ на активизацию усилий Соединенных Штатов дипломатических на постсоветской зоне? Вы - на нашем «заднем дворе», а мы – на вашем «заднем дворе».
Ефим Фиштейн: Возможно, это может так восприниматься. В то время как режимы, ориентирующиеся сейчас на Москву, скажем так, в Латинской Америке все-таки находятся на значительном расстоянии от нее, все-таки связи весьма ослаблены, нет здесь никакой Европы по соседству. Для тех режимов, которые ориентируются, скажем, в Ближнем Зарубежье на Запад, для них есть переходная ступень – Европа, которая сравнительно близко, а через нее рукой подать и до Соединенных Штатов. Ничего такого, кроме Атлантического океана, между Латинской Америкой и Россией не существует, их связь представляет мне гораздо менее эффективной, чем, скажем, связь Украины с той же Америкой через Европейский Союз. Здесь цепочка прослеживается, она не разорвана. Тем более что симпатии, антипатии латиноамериканских руководителей крайне краткосрочны. Это режимы, которые имеют, как правило, очень ограниченный срок пользования, если хотите, очень ограниченную историческую перспективу, они сменяются, как правило, прямой противоположностью, это типично для Латинской Америки.
Андрей Шарый: Кубинский режим просуществовал уже 50 лет.
Ефим Фиштейн: Ну что же, мы же говорим об истории, а она существует дольше, чем 50 лет. В Латинской Америке успешными являются только стабильные режимы, а таких немного. Это чилийский режим, где могут меняться у власти правые и левые. Кубинский режим сейчас стоит, как мне кажется, на пороге очень серьезных изменений, и нам предстоит, наверное, стать свидетелями радикальных изменений, включая и изменения во внешнеполитической ориентации. Кстати, это заметно по последним выступлениям Фиделя Кастро. Он очень рассчитывает на то, что Барак Обама даст ему возможность… не станет с ним сотрудничать, а даст ему возможность сменить свою ориентацию.
