Ссылки для упрощенного доступа

Как изменят наркоситуацию в России меры по борьбе с наркоманией, предлагаемые президентом Дмитрием Медведевым


Виктор Резунков: 18 апреля в Иркутске прошло заседание президиума Госсовета, посвященное борьбе с наркоманией среди молодежи. На этом заседании президент Дмитрий Медведев поддержал целый ряд мер, направленных на борьбу с этим злом. В частности, решено в ближайшем будущем ввести обязательное тестирование школьников и студентов на употребление наркотиков, создать государственную систему мониторинга и систему профилактики наркомании и современную систему медико-социальной реабилитации наркозависимых лиц. Кроме этого, предложено ввести рецепты на кадеиносодержащие препараты, из которых наркоманы кустарно изготавливают дезоморфин и, вообще, обсуждались вопросы в целом, ужесточающие наркополитику в стране.

Насколько эти меры помогут в борьбе с наркоманией в России? Смогут ли они изменить катастрофическую ситуацию, которая сегодня сложилась в стране? Об этом, анализируя последние публикации российской прессы на эту тему, мы будем говорить сегодня. У нас в петербургской студии Радио Свобода в гостях обозреватель газеты "Санкт-Петербургские ведомости" Михаил Рутман и директор Российской общественной организации "Возвращение" Дмитрий Островский.

Дмитрий, я бы хотел попросить вас немножко рассказать об организации "Возвращение". Она работает в Петербурге, по-моему, уже 22 года, и вы на практике столкнулись с тем, как сейчас выглядит ситуация с наркоманией и с проблемами реабилитации наркоманов, в частности, в Петербурге.

Дмитрий Островский: Мы много лет занимаемся реабилитацией пациентов. У нас свой реабилитационный центр. Как раз мы отмечали 15 лет, но в пустых зданиях. Потому что уже почти два года, к сожалению, или непонятно по каким причинам нас не финансирует целевая программа. Целевая программа, созданная специально для поддержания инициатив и, как было объявлено, для помощи общественным организациям, сейчас полностью прокручивается через городские наркологические центры. Мы лишены удовольствия финансироваться. Поэтому сейчас сосредоточили свое внимание на работе уже с ВИЧ-инфицированными, со СПИД-больными наркозависимыми, то есть это наша основная целевая группа, и работаем в большей степени в центре СПИД не только Петербурга, а работаем по обучению специалистов центров СПИД других городов. Это такой проект Глобального фонда 4-й раунд, который ввел очень интересные проекты в практику России. Так как сейчас получилась такая эстафета, наркология, ничего не сделав по сути для наркозависимых, а они, заразившись ВИЧ-инфекцией, уже обращаются в инфекционные стационары. Эти специалисты не ждали, не гадали такого подарка и вынуждены сейчас работать. Как вы понимаете, основная-то проблема – наркозависимость, а это психическая зависимость. А СПИД, как бы он не был страшен, это все-таки саматика. Поэтому мы помогаем им, работаем по подготовке специалистов, по разработки стратегии помощи.

Виктор Резунков: На примере вашей организации "Возвращение" можно сделать вид, как у нас осуществляется профилактика на государственном уровне и, вообще, как поддерживаются негосударственные, некоммерческие организации. Хороший показательный пример.

Вернемся к президиуму Госсовета, что там обсуждалось. Во-первых, "Российская газета" приводит статистику, которая там обсуждалась: "В период с 1996 года количество официально зарегистрированных лиц, потребляющих наркотики, выросло в 9 раз. Но неофициальные цифры звучат куда более угрожающе: реальное число наркоманов оценивается в 2-2,5 миллиона, или практически 2% от всего населения. "Несмотря на то, что этой теме уделяется повышенное внимание, перемен к лучшему пока, конечно, очень и очень мало", - заявил Дмитрий Медведев, подводя итоги последних лет борьбы с наркоугрозой. Неофициальная статистика пугает еще и тем, что 70% наркозависимых людей в России - молодежь. Это люди в возрасте до 30 лет, а нижняя возрастная планка, с которой фактически еще совсем дети пробуют наркотики, опустилась до 11-12 лет. "Это катастрофический уровень", - констатировал глава государства".

Статистика – это одна из самых больных мест нашей системы, я так понимаю. А у вас данные есть какие-нибудь, Дмитрий?

Дмитрий Островский: На сайте www.stat.ru есть официальная статистика с 2006 года, что в среднем у нас погибают от передозировок 100 тысяч и больше наркопотребителей. В принципе, существует такая цифра в статистике этой проблемы мировая, что в среднем не в условиях эпидемии погибает 1,5% наркопопуляций. Если мы примем эти 100 тысяч за 1,5%, то у нас получится 7 млн. наркозависимых инъекционных. Может быть, так как у нас все-таки эпидемия, мы должны брать не 1,5%, а 3. Ну, пусть будет 3 млн. наркозависимых. Это, на самом деле, очень большая цифра. Потому что как минимум половина этих людей имеют не наркозависимых партнеров, значит уже 4,5 млн. человек вовлечены. Еще как минимум, хоть одного родителя они имеют – уже 9 млн. человек. Это громадное сообщество затронуто этой проблемой, не говоря уже о том, сколько из них инфицировано и т. д. и т. д.

Надо смотреть не только на чистые цифры, сколько наркозависимых, а сколько людей вокруг и, кстати, сопоставить. За эти годы количество наркозависимых увеличилось в 10 раз, а количество наркологов в 1,5 раза. Почему? Если планировать число наркозависимых не можем, но планировать число специалистов государство вполне способно, я так думаю.

Виктор Резунков: Михаил, вы отслеживаете эту тему, так или иначе, волей-неволей. Постоянно вы пишете очень интересные статьи о криминальной составляющей и т. д. Скажите, вы наблюдаете какие-то изменения чисто как журналист происходящего, именно в наркоситуации в стране? Что у вас вызывает реакцию?

Михаил Рутман: По всем объективным данным, и по моим объективным данным, ситуация только ухудшается, естественно. Это подчеркивают все. Этим объясняется причина созыва данного Госсовета и все чрезвычайные меры, которые предлагается принимать. Я хочу обратить внимание, что общественная опасность наркомании заключается не только в количестве наркоманов, в их здоровье, в их потенциальной смерти. Во-первых, они создают вокруг себя целую полосу горя, целую полосу беды, которая, прежде всего, касается их близких людей. Если дети – наркоманы, то это сломанные судьбы, сломанная жизнь. И колоссальный криминальный шлейф, который тянется за наркоманами, потому что это люди, у которых ломаются моральные принципы, ломаются моральные установки. Как известно, насколько я знаю, до 60% по статистике преступлений, так или иначе, связаны с наркоманией у нас. Поэтому сводить все только к лечению, к реабилитации, конечно, нельзя. Потому что это глобальнейшая проблема, к сожалению, не российского масштаба, естественно, а мирового.

Виктор Резунков: На что обратили внимание в первую очередь – это вопрос тестирования учеников школ для начала. Но пока общего, единого мнения о том, как это должно будет выглядеть, у них еще нет. Приведу выдержку из "Российской газеты": "Свою позицию сформулировал глава Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) Виктор Иванов. Он также не считает, что надо серьезно работать с законодательством, и на обязательном характере отдельного тестирования не настаивает. Министр здравоохранения и социального развития Татьяна Голикова подтвердила, что можно пойти таким путем. Причем необязательно будет делать анализ каждому школьнику. Голикова предлагает двухэтапное тестирование, где на первом этапе будет проводиться социологическое исследование, которое выявит определенную группу риска. С ней-то и будут работать дальше. Но даже в этом случае, по ее мнению, механизм должен работать только на добровольной основе. "Меня, в принципе, устроит любой вариант осуществления этой деятельности", - признался глава государства".

Дмитрий, что вы думаете по поводу этого? Мне кажется, что на самом деле, это потребует очень больших денег, я молчу о моральной стороне вопроса. Может быть, имеет смысл эти деньги вложить в создание бесплатных каких-то спортивных площадок, спортивных кружков, чтобы детям было интересно заниматься, а не сидеть в подворотнях, не шляться по этим дарсингам?

Дмитрий Островский: Я думаю, что это совершенно другая идея. Она к наркомании наименьшее имеет приближение, потому что строительство спортивных площадок, если очень захотеть, можно назвать неспецифической профилактикой. Вдруг этот парень пошел бы искать наркотики, а тут он встретил площадку. Я считаю, что это тестирование не в первую очередь задача, которую нужно ставить. Видно, что человек, который говорит эти вещи и ставит такие акценты, он не знаком с мировой практикой наркополитики. Уважаемый президент, конечно, может знакомиться со всеми проблемами, но он должен был все-таки посоветоваться.

Дело в том, что если это эпидемия, то существует ядро эпидемии. И от ядра эпидемии идут уже группы посредники, которые ближе находятся в опасности от заражения. И младшие школьники находятся где-то на далекой периферии возможности заражения. Поэтому надеяться на то, что мы даже более грамотно в двухэтапном, трехэтапном тестировании выявим этих людей, мы ничего не добьемся.

Виктор Резунков: А где, по вашему мнению, центр находится?

Дмитрий Островский: Центр находится, безусловно, с психологической и с эпидемиологической точки зрения, среди тех наркопотребителей, которые находятся в так называемом медовом месяце. Когда человек начинает употреблять наркотики и не понял, куда он попал, он совершенно искренне привлекает к этому употреблению своих друзей. Люди видят эту искренность, у них нет никакой опасности. И второй центр уже – это система наркодилерства, которая глубоко продумана, глубоко организована. Но это уже вопрос полицейских мероприятий. Мы сейчас говорим о терапевтических.

Таким образом, так называемым эпидемиологическим носителем проблемы является начинающий наркопотребитель, который вовлекает, или человек, который уже на периферии наркодилерской пирамиды, который это делает, чтобы самому выжить и получить свою долю с этой цепочки.

Виктор Резунков: Михаил, а как вы относитесь к идее тестирования?

Михаил Рутман: Я думаю, что мероприятие, которое прошло, это одно из мероприятий по началу избирательной кампании Дмитрия Анатольевича. Он, видимо, по совету политтехнологов, с одной стороны, а с другой стороны, неких финансовых структур, коммерческих структур выбирает наиболее безотбойные темы, которые обществом будут однозначно одобрены, и развивает идеи, которые явно носят популистский характер. Поскольку здесь он сказал все, кроме одного – а сколько это будет стоить? Какова эффективность мероприятий, которые он предлагает? Здесь, конечно, я давно уже пришел к выводу, что есть наркомафия и есть мафия борцов с наркомафией. Это как шерочка с машерочкой – они существуют всегда едино: один стекла бьет, другой – вставляет.

Мафию наркотическую мы очень хорошо подкормили в свое время, гуманизировав законодательство, пустив сюда гигантский вал наркотиков, создав гигантскую дилерскую сеть – целую индустрию продаж, которая покрывается множеством спецслужб, крышуется, которая опирается на многие финансовые коммерческие структуры. Эта система функционирует нормально. Теперь нам надо вложить деньги во вторую сторону этой системы – борьбу с этой наркомафией. Это очередная черная дыра, которая потребует совершенно немереного количества денег, но никакого реального, ощутимого результата, конечно, не даст.

Что касается тестирования. Я считаю, что вопрос нужно ставить не так, как ставит Дмитрий Анатольевич, поскольку у меня ассоциации с Хрущевым, который в свое время на съезде Союза писателей сказал писателям: "Я вам бросил муху, а вы ее давите". Примерно так Дмитрий Анатольевич поставил вопрос. Поскольку его спросили: "А что будет с этими детьми, которых вдруг выявят?" Он говорит в том смысле, что это не мое дело. Не царское это дело.

Виктор Резунков: А это самый главный вопрос, на самом деле.

Михаил Рутман: Вы разбирайтесь в рабочем порядке и решайте. А я считаю, что с этого надо начать. И без того, чтобы не решить четко этот вопрос, вообще, не приступать к этой теме. Вы выявите ребенка. А дальше что? А дальше – не волнует, потому что деньги вложены в сам процесс. Проплачены совершенно гигантские структуры! Представьте количество школьников и масштаб этой акции - это сумасшедшие миллиарды. Уже кто-то потирает руки, которые готовятся освоить эти деньги. А что будет с этими детьми дальше? Вот в чем безнравственность ситуации. Ему это сказали напрямую многие люди об этом. Этот вопрос был проигнорирован, потому что это неважно. Это не входит в стратегические интересы тех структур, которые за ним стоят. Здесь нужно думать и это уже не выигрышная тема. Вот первое, что меня смущает в этой всей кампании.

Виктор Резунков: Да, но кроме тестирования было еще предложено, цитирую "Российскую газету": "Президент РФ Дмитрий Медведев считает, что работодатели могут сделать отказ от употребления наркотиков одним из условий заключения трудового договора". Газета "Деловой Петербург" сегодня сообщает, что почти 60% опрошенных людей (агентство "Суперджоп" проводило такое исследование) согласны, чтобы тестировали именно при поступлении, например, на работу. Как вы к этой идее относитесь?

Дмитрий Островский: Я совершенно согласен с Михаилом. Эта идея сыграла роль оттеняющего момента, что, безусловно, это настолько очевидно, что даже обсуждать не надо. Работодатель вправе включить такой пункт. И странно было бы, что человек бы отказался. Он бы сам себя выявил.

В дополнении к тому, что сказал Михаил, как раз вот с эпидемиологической точки зрения, эта идея находит абсолютное подтверждение. Вся цепочка - это выявление, привлечение выявленных и удержание на лечении. Но когда разрабатывается стратегия, она разрабатывается в обратном порядке. Считается, сколько ресурсов в последнюю очередь материальных, а в первую кадровых существует, потом стратегии по привлечению этих людей, а потом уже методика и количество мероприятий по выявлению, которые должны совпадать. Это не должно противоречить, не должно так глупо выявить, чтобы потом не привлечь, а тем более не удержать.

Поэтому так, если честно, когда сидишь втроем за рюмкой чая, я бы назвал все это просто глумлением. Потому что есть страны, которые решили не очень большими деньгами проблему наркомании. Есть западные страны, до которых за два часа можно долететь, где самый главный индикатор не вовлечение молодежи, не вообще сколько, а сколько в год вовлекается. Это число спускается, спускается и спускается, количество передозировок. В свое время, когда мы работали в начале 2000-х годов со швейцарами, у них наркополитика в европейских университетах преподается. У них в Швейцарии было 7 передозировок. Там страна думала, что делать. А у нас на Петербург было 1,5 тысячи! Существуют эти подходы.

То же самое заместительная терапия, которая совершенно никем не обсуждается, потому что это единственная возможность человека. Если расписывается терапевтическая служба, мы не можем ему помочь, поздно взялись, значит мы должны сохранить ему жизнь и дать ему возможность хоть как-то в этой жизни удержаться. Это крайне невыгодно. Я не говорю про наркомафию. Это невыгодно, потому что человек перестал быть изгоем. Он может о себе что-то заявлять, он требует помощи.

Виктор Резунков: Пойдет на работу.

Дмитрий Островский: Да. Он будет требовать какой-то помощи. Он приобретет гражданское лицо. В этом смысле. А у нас это просто очередная фискальная процедура. В том-то и дело – не выявить для того, чтобы употребляющего удержать, а выявить для того, чтобы получить еще громадную группу таких людей.

Виктор Резунков: Еще одно предложение, которое прозвучало в Иркутске, процитирую газету "Коммерсант": "Глава Госнаркоконтроля Виктор Иванов и министр юстиции Александр Коновалов предложили подвести употребление наркотиков под УК с возможностью замены наказания прохождением курса лечения. В том числе такую замену было предложено делать и по составам преступлений, совершенных под влиянием наркотиков, за которые дается менее двух лет тюрьмы. Такие поправки к УК уже внесены в Госдуму. Дмитрий Медведев поручил правительству и своей администрации проработать эти предложения, заметив, что криминализация потребления может быть использована для сведения счетов".

Что скажете? Теперь вполне возможно уголовное наказание будет заменяться таким принудительным лечением, я так понимаю?

Дмитрий Островский: Что можно сказать. Дело в том, что когда уже больше 20 лет занимаешься, работаешь с такими пациентами, 60-70% из которых прошли через места лишения свободы, можно сказать, что, во-первых, многие из них остались живы, потому что попали вовремя, не успели умереть. Во-вторых, уже с терапевтической точки зрения очень редко мотивация бывает добровольной, особенно вначале. В этом особое искусство терапевтической службы. Часто это, что называется, привлечь терапевтом на свою сторону принудительный компонент – это очень даже неплохо. Другое дело, чтобы реабилитационный потенциал этого принудительного лечения соответствовал смыслу, а не просто в полутюремное заведение закрыли и еще имеют право их накачивать какими-то препаратами. Если в этом принудительном лечении будут работать специалисты, и там будет разработана программа – так слава Богу! Этому можно только порадоваться. А если это будет просто замена? Потому что люди все равно не смогут работать, и будут создавать проблемы начальникам колоний. Если такого рода мотивация у тех, кто это придумывает…

Виктор Резунков: Владимир из Нижегородской области, пожалуйста.

Слушатель: Стоят особняки на Рублевке 5-, 6-этажные. Все знают, что там живут те, кто торгует наркотиками. Их крышуют менты. А в Америке, как борются с теми, кто их крышует? Как они отмывают деньги от наркотиков?

Михаил Рутман: Я скажу, может быть, не очень популярную сейчас вещь, не очень обсуждаемую. Наркоманская среда – это колоссальная агентурная среда для спецслужб. Большая часть агентуры милицейской, так или иначе, это наркоманы. Потому что это люди зависимые. Их всегда очень легко посадить на крючок и шантажировать. Эти люди прикрываются милицией, потому что они работают на милицию. Они поставляют информацию. В дальнейшем происходит некая трансформация этих отношений. Они становятся все более близкими.

Таким образом, милиция оказывается втянутой в саму эту структуру, в саму систему распространения наркотиков. И практически в любом деле, более-менее значимом по наркосбыту, обязательно светятся милиционеры. Это всем известно. Эти точки, где продают, всем известны. В моей практике масса была случаев, когда мне люди сообщали адреса конкретные. И они все инстанции проходили, сообщая об этом, и никто не шевелился. Вот то, о чем Дмитрий Анатольевич предпочитает умалчивать. И пока мы не решим эту проблему – колоссального сращивания наркобизнеса со всем силовым аппаратом, со всеми силовыми структурами, которые проросли друг в друга буквально корнями, нечего говорить ни о чем. Пустое все.

Виктор Резунков: Еще одна публикация в "Российской газете". Она называется "Игловой момент", посвящена вчерашнему посещению Дмитрием Медведевым Управление Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков по городе Москва. В частности, "директор Федеральный службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) Виктор Иванов не скрывал, что число наркопреступлений растет. Особенно тех, что совершаются через Интернет. Так, только в первом квартале 2011 года были возбуждены 426 уголовных дел по продаже запрещенных средств через Всемирную сеть. К ответственности привлекли 134 человека, заблокировали 22 сайта. "Здесь есть ряд проблем, которые надо решать, потому что до 60 проц. такого рода сайтов имеют иностранную юрисдикцию, а отечественные мимикрируют за счет рекламы разных товаров ширпотреба: средств для похудания, средств для борьбы с грызунами", - объяснил глава ФСКН. Он предложил рассмотреть вопрос об установлении ответственности компаний провайдеров, которые, по словам Иванова, могли бы "смотреть на продукцию, которая размещается на их сайтах". Однако Медведева, который и во время совещания не расставался с ай-пэдом, судя по всему, не вдохновила эта идея. Потому он никак не прокомментировал очередную интернет-инициативу".

Что, Дмитрий, вы думаете – можно как-то этот вопрос решить? Это, по-моему, проблема № 1 сейчас, которая стоит.

Дмитрий Островский: Дело в том, что то совещание, в отношении которого и по случаю которого мы собрались, в большей степени было посвящено все-таки проблеме снижения спроса. Это две руки, которые у государства есть – это снижение распространения и снижение спроса. Специалисты из этих областей должны работать вместе и хотя бы смотреть на работу друг друга. Поэтому если посмотреть на проблему вовлечения молодых людей при помощи интернет-ресурсов с точки зрения возможности снижения спроса, мы должны четко понимать, что человек не может сидеть, пить кофе, залезть на сайт, ему что-то пропагандировали, и он начал употреблять. Это, конечно, безумная совершенно идея.

Все-таки мы должны понимать, что есть некая попытка или заявка на раннюю профилактику. То, что должна быть современная, хорошо оснащенная система интернет-противодействие и т. д. – это само собой. Но мы сейчас говорим о том, что мы пытаемся предотвратить начало употребления. Поэтому мы должны прекрасно понимать технологию. Если технологию по организации продажи, сделать окошко в двери предотвратить очень легко, если мы захотим. Нужно большее количество специалистов, более длинная цепочка. Мы должны четко понимать, как происходит вовлечение. Мы должны понимать, что до того, как человек залез в Интернет или пошел в центр, он уже поражен психологически, а иногда и психически. Он вовлечен. Поэтому, занимаясь ранним выявлением, мы должны в первую очередь посчитать наши ресурсы не в смысле денег, а в смысле специалистов. А у нас есть люди, которые понимают, что происходит и могут нам объяснить это?

Если мы понимаем, что мы живем в сверхкоррумпированной стране, но сейчас мы понимаем, что идут какие-то громадные деньги, пусть нам хотя бы 20% оставят. Съешьте вы свои 80, но 20 оставьте! Наша задача эти 20 не проблаблакать, не пустить куда-то. Дайте нам 20%, которые вы нам оставляете, потому что меньше-то тоже нельзя, иначе мы все помрем. Нельзя, чтобы вся страна стала наркоманами. Мы уж эти правильно используем. И от тех сумм, которые крутятся в нашем государстве, 20% нам хватит, чтобы начать, чтобы создать некую инерцию и т. д.

Виктор Резунков: Вы имеете в виду "вам" – некоммерческим организациям.

Дмитрий Островский: Нет.

Виктор Резунков: А кому?

Дмитрий Островский: Людям, которые затронуты эпидемией. Кто переживает за это, он уже как-то вовлечен. У него есть душевное страдание.

Михаил Рутман: Хотел бы вернуться к Интернету. На самом деле, путем ликвидации сайтов… Буквально через две минуты этот сайт возникнет снова под другим названием. Техническая возможность такая есть, элементарно это делается. И никаким способом этого не избежать. Здесь речь идет о глобальном договоре на уровне мирового сообщества. Ведь должна подключиться ООН, должны подключиться все страны, которые входят в эту организацию, и заключить между собой серьезнейшие принципиальные соглашения, которые бы через Совет безопасности проходили, которые бы были обязательны для всех. Почему-то Совет безопасности мгновенно решает вопрос, когда нужно кого-то бомбить – никаких проволочек! Жертвы, не жертвы, затраты, не затраты. Затронуты финансовые интересы, нужна нефть – мгновенно разворачиваются в эту сторону, принимают решения довольно радикального характера и тут же их исполняют на следующий же день. Почему-то никто не осознает, что данная опасность гораздо больше, чем та, которая исходит от того же Каддафи. Весь мир, можно сказать, на грани гибели, однако это почему-то никого не беспокоит в таком объеме, в таком масштабе. Я бы хотел, чтобы об этом задумались руководители, по крайней мере, страны и мирового сообщества. Мне странно это – почему никто не обсуждает на глобальном уровне эти вопросы.

Все, что можно сделать с Интернетом, это можно сделать только при единстве воли всего цивилизованного человечества, всего цивилизационного мира. Никакими локальными мерами – закрытием сайтов, которые тут же появляются где-нибудь в другой стране, - ничего не решить. Для меня это лишний знак того, что на самом деле мировая наркомафия, конечно, стоит за этим всем. Все заинтересованы, чтобы это дело жило и процветало. Прихлопнуть это все вот так радикально, невыгодно никому.

Виктор Резунков: Александр из Москвы, пожалуйста.

Слушатель: Я слышал, что в Саудовской Аравии за месяц решили вопрос о наркомании. Правда это или нет?

Виктор Резунков: В Саудовской Аравии, по-моему, одна из самых жестких наркополитика. Такая же примерно попытка как в Саудовской Аравии была предпринята в Иране, но почему-то она, к сожалению, не сработала. И хотя там казнят, конечно, за употребление и за распространение, но Иран считается одним из самых вовлеченных в употребление наркотиков.

Дмитрий Островский: Я думаю, что мы не с той стороны заходим. То, что у нас наркомафия гуляет по улицам и скоро будут лычки специальные для себя придумывать, я думаю, что это понятно. Будут у нас подготавливать специалистов в этой области, будут финансировать, значит, как-то будут с этим бороться. Мы должны подумать о людях. Наркопотребитель, будучи больным человеком, все равно страдающий. Его близкие – страдающие. Даже если мы его расстреляем, его родственники вряд ли воспрянут, даже если они первые три недели отдохнут оттого сумасшествия, в котором находились, а потом они будут страдать. Семья эта будет потеряна. Поэтому мне кажется все-таки, что несмотря на то, что безусловно нужно ужесточение наказания по отношению к дилерам или очень тяжелых наркотиков, или большой дозы, количества, то необходимы все-таки программы по помощи, лечению или по использованию подходов и методик, которые уже себя зарекомендовали.

Виктор Резунков: Оксана Андреевна пишет: "Как всегда у нас хорошие и правильные идеи активно и целенаправленно забалтываются с привидением десятков неопровержимых аргументов, чем вы сейчас и занимаетесь, господа. Как можно считать копейки или пусть даже миллионы и миллиарды, когда речь идет о здоровье молодежи и, таким образом, о будущем нации".

Михаил Рутман: Совершенно правильный вопрос, только не с того конца. Копейки надо считать. И копеек-то не жалко, на самом деле, если они расходуются эффективно. Но если есть все основания полагать, что эти копейки воруются под видом благого дела, а человек верит и отдает последнее, его заставляют еще больше платить для того, чтобы подкормить какую-то мафию, мое сознание здесь сопротивляется.

Здесь необходимо отметить, что нужна все-таки социальная компонента того, почему приходят к жизни наркоманы? Почему они в наркоманию приходят? От безысходности, от нереализованности, от той ситуации страшной бездуховности, которая царит в обществе, оттого, что молодежи некуда податься, отсутствуют идеалы. Вот о чем нужно подумать!

Материалы по теме

XS
SM
MD
LG