200 лет назад, едва начавшись, провалилось восстание декабристов. Но миф о них пережил века, Вдохновлял Герцена, Ленина, шестидесятников XX века, завораживал советских школьников, пугал путинских пропагандистов. Могли ли декабристы изменить историю, и почему проваливаются почти все попытки преобразований в России? Обсуждаем эти вопросы с политическим аналитиком Сергеем Шелиным и историком Сергеем Эрлихом.
Сергей Медведев: 200 лет назад "иноагенты", "экстремисты" и "террористы", известные всем, как декабристы, "провели несанкционированный митинг" на Сенатской площади в Петербурге и предприняли попытку государственного переворота. Благодаря решительным действиям силовых органов она была пресечена, а организаторы "привлечены к административной и уголовной ответственности". Так кто же в итоге декабристы? Лузеры или герои? Как их воспринимать 200 лет спустя?
Сергей Шелин: Они выиграли в том смысле, что возник устойчивый миф о декабристах. И проиграли, потому что в результате их действий Россия не получила исторического опыта. Опытом была бы победа военного мятежа, как то, чем сами декабристы вдохновлялись: военный мятеж 1820 года в Испании на некоторое время поставил полковника Риего во главе страны. А то, что получилось у декабристов - это самый худший военный переворот в истории человечества. Так считает Григорий Голосов, политолог, и я согласен.
Сергей Медведев: Был ли это военный переворот? Или попытка конституционного переворота, смены режима, политического порядка? Есть множество военных переворотов в истории России. Елизаветинский переворот, убийство Павла I. А здесь - преждевременная попытка буржуазной революции?
Сергей Шелин: Сами декабристы, наверное, сказали бы, что это попытка конституционного переворота. Мы не знаем, что бы они сделали, если бы пришли к власти.
Декабристы стали героями мифа
Возможно, декабристский мятеж - последняя попытка и военного переворота по следам многочисленных бунтов, успешных, между прочим, XVIII века, и предвестие будущих революционных движений в России. Но существенно то, что декабристы не оставили после себя среды, которая позднее возникла, народническая, социал-демократическая. Она существовала независимо от удач или неудач каких-то отдельных выступлений. Декабристы стали героями мифа, созданного после них, через довольно большое количество времени. У его истоков Герцен, как мы знаем.
Сергей Медведев: Разбудили Герцена, Герцен развернул революционную агитацию. Все это со школы в голове, ленинские максимы.
Сергей Шелин: Ленин в данном случае, будем считать, прав. Для Герцена действительно был очень важен декабристский мятеж, портреты декабристов, которые он публиковал на обложке своих изданий. Он развернул такую агитацию.
Не считали, что проложили правильный путь
Это в чистом виде идеологическое конструирование мифа, потому что ко времени Герцена декабристов забыли, и сами они после переворота, условно говоря, сдались на милость победителя, сотрудничали со следствием. Вся дальнейшая история декабристов, кроме казни, наверное, такая государственическая. Декабристы в подавляющем большинстве почти сразу же стали лоялистами, а некоторые даже охранителями. Они не отстаивали конституционность и справедливость своего переворота, расценивали это как ошибку, с разной степенью энергии каялись, и вовсе не считали, что проложили правильный путь.
Сергей Медведев: Тютчевское знаменитое про кровь декабристов: "Едва дымясь, она сверкнула На вековой громаде льдов. Зима железная дохнула - И не осталось и следов". Так Тютчев, государственник, дипломат, отзывается о восстании. Но их действительно смело русской зимой. Есть ощущение, что откуда-то их принесло не русским ветром, из наполеоновских времен, из 1812-го года, из эпохи Просвещения.
Сергей Шелин: Во многом это так. После наполеоновских войн, в десятых-двадцатых годах, в России существовала оппозиционная среда, офицерская, дворянская. Декабристы были ее частью.
Декабристы исчезли
Было принято критиковать режим, рассуждать о том, что в Европе есть достижения, которые нужно перенять. Но среда, из которой вышли декабристы, довольно быстро была подавлена, в том числе после их мятежа, следов не осталось. Можно ли сказать, что в российской армии после восстания декабристов их чтили? Это совершенно не так. Сравните, в испанской армии чтили Риего. После его казни в 1823 году появлялись политизированные военные, генералы. В России декабристы исчезли, как будто не было.
Сергей Медведев: В России не было традиции бонапартизма, независимой военной элиты, которая формулировала бы политические требования. Первично было государство. Могли ли они победить? Можно ли представить, ради чего?
Сергей Шелин: Я думаю, что если бы они победили, то провалились бы, как руководители государства. Они были к этому не подготовлены. Но слабый шанс победить и на некоторое время встать во главе России у них был.
Это был бы замечательный опыт
Это был бы очень интересный и полезный для России исторический опыт, потому что без исторического опыта, без практических воспоминаний, никакое общество и страна вперед не движется. В России всегда был силен режим, сильно государство, оно задавало тон во всем абсолютно, общество никогда не могло ничего государству продиктовать. Это был бы замечательный опыт, если бы на какое-то время им удалось победить. Но они были далеки даже от победы.
Сергей Медведев: Программа декабристов исполнялась фактически весь XIX век.
Сергей Шелин: Это и 1861 год, и затем вплоть до 1905 года, можно сказать. Александр II, который осуществлял освобождение крестьян, задумывался, в чем декабристы были правы, не время ли осуществить их планы. Просто жизнь подсказывала ему, что надо освободить крепостных. И он это сделал.
Сергей Медведев: Была ли готова Россия к отмене крепостного права? Вопрос ставился со времен Радищева. Мы говорим о ключевой политико-экономической основе российского государства. Но возможно ли это было в практическом смысле?
Сергей Шелин: Если бы удалось серьезно начать освобождение крепостных, то очень трудно было бы снова сделать их крепостными. Даже в случае смены режима очень трудно загнать обратно такие перемены. Попробовать стоило. Чем раньше такие попытки были бы предприняты, тем лучше было бы для России.
Сергей Медведев: Говорят, что итогом декабрьского восстания стала Николаевская реакция. 30-летие, на которое была заморожена Россия, стало своего рода контрреволюцией, ответом на декабристское восстание. Так ли это? Или Николай I-й шел своим путем? Или был напуган?
Сергей Шелин: Вероятно, он был напуган в день мятежа. Но не думаю, что все 30 лет ему, как реакционеру и охранителю, диктовали его действия воспоминания о дне мятежа.
Попробовать стоило
Если бы не случился декабристский мятеж, режим Николая I в любом случае задушил бы либерально-дворянские кружки, из которых вышли декабристы. Скорее, можно говорить, что российское общество не возражало против режима, он чувствовал себя абсолютным хозяином.
Сергей Медведев: Когда российское общество было готово к переменам? Можно назвать революции 1905-го и 1917-го года, когда ударная партия, "сила сбоку", захватила власть. И общество было готово к переменам.
Сергей Шелин: Общество было готово к такому перевороту, вся жизнь перевернулась. Бедность исторического опыта России приводит к тому, что постоянное откладывание попыток что-то изменить, неудачи общества двинуться своим путем, приводят к таким взрывам, к тому, что события выходят из-под контроля. Элиты не справляются с ситуацией, наверх поднимаются сомнительные круги. В большой степени 1917 год - результат того, что в предыдущей истории России очень мало опыта.
Сергей Медведев: Мало опыта реформ, опыта исторических изменений, исторического творчества?
Сергей Шелин: Не только постепенного реформирования.
Опыт свержения режима пошел бы на пользу
Реформирование подразумевает какие-то действия сверху, но режимы в России начинают реформирование, если ощущают, что земля под ними трясется. Если российское общество не показывает, а оно практически никогда не показывало, что оно может их и свергнуть, реформы не начинаются. Так что какой-то опыт свержения режима пошел бы на пользу. Это достаточно умозрительное рассуждение, что декабристы могли бы победить. Они бы выступили неудачно, но если бы смогли хоть на какое-то время свергнуть режим, это был бы полезный опыт.
Сергей Медведев: Сергей Шелин посчитал, что от Василия Темного, от XV века до Путина, 40 правителей России было, две трети сменялись в результате бунтов. Ничего нового для России в попытке декабристов не было?
Сергей Эрлих: Такая версия существовала в историографии, об этом писал историк Пресняков в начале ХХ века, что это "последний дворцовый переворот". У декабристов был план поменять строй, а не правителя. То есть конституция и отмена крепостного права. Назвать в чистом виде дворцовым переворотом это нельзя. Они не ориентировались на предшествующих заговорщиков, у них не было опыта идеологического представления о смене режима.
Сергей Медведев: Миф о декабристах создается Герценом. Он проецируется на зарождающееся сословие российской интеллигенции, просвещенный класс.
Сергей Эрлих: Автором декабристского мифа является Герцен, это несомненно. В России сложилось с Ивана III, когда власть занималась своим пиаром, что верховный правитель - это святой рыцарь, который спасает Россию от зарубежного дракона и его внутренних пособников. И народ говорил: ладно, мы потерпим, что плохо живем, зато он нас защищает от этих татар, от немцев, в этом был консенсус.
Герцен перевернул царскую мифологему
И все, кто хотели выступить против власти, были вынуждены под лозунгом "лже-царя", это один вариант, а второй вариант - это Пугачев и лже-Дмитрий, "воевода правильного царя", так выступал Разин. Даже декабристы, когда выводили 14 декабря на Сенатскую площадь солдат, использовали ту же схему: верность законному императору Константину, это ограничивало бунтовщиков. Герцен перевернул царскую мифологему, у него святыми рыцарями стали декабристы, воины-сподвижники, как он их называет. А сподвижники - это подвижничество. Это уже не просто светские люди, это сакральный символ: закованные в латы рыцари. А противника их, Николая I-го, который отличался таким испепеляющим взглядом, Герцен называл "Медуза Горгона", то есть чудовище, превратил в дракона. Теперь революционерам не надо было прикидываться истинными царями. Они говорили: мы святые рыцари, боремся с драконом самодержавия. Именно Герцен это сделал.
Сергей Медведев: Есть ещё миф о русской женщине (Некрасов). Третий - пушкинский миф, который слился с декабристским. В советское время это было популярно, что Пушкин - друг декабристов. Но это же было? Вопрос Николая, где бы вы были 14 декабря, будь вы в Петербурге?
Сергей Эрлих: Это реальный сюжет, он подтвержден Николаем I в его воспоминаниях. Эволюция мифа была. До 1917-го года это был центральный, базовый миф русской интеллигенции, она вокруг этого мифа и создалась. Не только революционеры ему следовали.
Есть повседневное самопожертвование
Ему следовало огромное количество врачей, учителей, которые шли в народ, и других деятелей, которые жертвовали собой. Самопожертвование понимают, что надо пойти на смерть, как Навальный, например. Но есть повседневное самопожертвование. Огромное число людей этим были увлечены, и те положительные реформы, которые проходили в России до 17-го года, проводились усилиями именно этих людей: отмена крепостного права, судебная реформа, и так далее. Россия, несмотря на самодержавие, развивалась достаточно успешно.
Сергей Медведев: В фигуру самопожертвования декабристы вписываются, их бытие в Сибири, где они работают на рудниках, или в местных школах учительствовали их жены. Это легенда слияния с народом, чего затем искали подвижники-просветители, народовольческая, разночинная интеллигенция второй половины XiX-го века?
Сергей Эрлих: Да, они вдохновлялись примером декабристов. В Сибири до сих пор помнят декабристов, как просветителей, они учили, лечили, культурные проекты были у многих. Так они повседневное самопожертвование демонстрировали.
Сергей Медведев: Три бытия этого мифа. Первый- это XIX-й век от Герцена и Некрасова, "русская интеллигенция". Второй миф - советская власть, которая из них создала предтеч революции. , Третий - шестидесятнический, Окуджава, Галич, "Смеешь выйти на площадь". Затем тот же миф начинает работать в путинской России: "смеешь выйти на площадь?".
Сергей Эрлих: Декабристский миф сработал тараном, который уничтожил самодержавие. Есть поэт и исследователь Андрей Чернов, родственник декабриста Константина Чернова, он сказал, что "историческая аналогия становится политической технологией". Герцен создал из этой аналогии политическую технологию, которая снесла царский режим.
Декабристский миф сработал тараном
Большевики уже в 30-е с опаской смотрели: это были плохие примеры, бунт против власти. "Смеешь выйти на площадь", то, что Галич пел, - считается, что он написал этот романс, когда вышли в августе 68-го года 8 человек на Красную площадь. Он написал его раньше, и часть из этих людей слышали этот романс Галича, то есть он тоже выступил метафорой мятежа. И люди, которые в 91-м году выходили перед Белым домом (я это в художественной литературе встречал), говорили, что выходили на площадь и вспоминали декабристов, "свобода вас встретит радостно у входа", и так далее. Второй раз сработал этот таран декабристский, декабристская метафора.
Сергей Медведев: "Оковы тяжкие падут, темницы рухнут". То, о чём писал Пушкин после декабристского восстания, эта мечта остаётся по-прежнему. Надо вспомнить об этой мечте, воскресить этику самопожертвования декабристов, этику бесстрашия перед лицом государства.
