Пожары при аномально высоких температурах затронули в Центральной России территорию с населением около 40 миллионов человек. Как организована борьба со стихийным бедствием? Как в критической ситуации проявляет себя управленческая структура и вертикаль власти?

Об управлении кризисами Радио Свобода рассказал декан факультета практической психологии Московской высшей школы социальных и экономических наук Евгений Моргунов:

– Борьба с пожарами ведется запаздывающими темпами. Только в отдельных точках удалось сработать на опережение. Например, известен опыт одного из районов Московской области, в котором большие запасы торфа. Там штаб был создан 22 июня, до того, как развернулись пожары. А ведь прогнозы о том, что лето будет таким аномальным, были в феврале-марте.

– Это отсутствие навыков превентивной работы или системы как таковой? Или плохое управление ситуацией из центра?

– Дело именно в превентивности – прогнозировании ситуации. В ходу старый принцип: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Это характерно и для низов, и для верхов в нашем обществе. И оказалось, что ни отдельный человек, ни социум, ни общество, ни государство в данном случае не в силах в какие-то разумные сроки справиться со стихийным бедствием. Ведь для центральной части России не характерны ни землетрясения, ни извержения вулканов. Да и наводнения у нас чаще происходят за Уралом, на больших сибирских реках. Вот и рождается самоуспокоение: мол, если что, справимся. И это – признак просто плохого управления.

– Вы упомянули о плохом управлении…

– Вчера по телевизору видел пульт диспетчерской МЧС, где во главе с министром происходит телеконференция с регионами. Они как бы докладывают: тягуче, по бумажке, хотя технология достаточно прогрессивная, но напоминает селекторное совещание из каких-нибудь 60-х годов. Только на другой технологической основе: тогда использовали телефон с громкоговорителем.

– А где должен быть командир в этой ситуации, с точки зрения системного управления? Впереди на лихом коне, как Владимир Путин, который в Нижегородской области тушил пожар, потом с этой же целью выехал в Мещеру? Или его дело не снимать начальников муниципалитетов, а заниматься организацией? Не премьерское это, наверное, дело – тушить пожары?

– Согласен. Но в последнее время у нас это понятие – "ручного управления" – широко распространено. С одной стороны, как бы нагоняется страх на участников. Они начинают ретиво бегать. А с другой стороны, это еще и начало предвыборной кампании. Простому народу такие сценки нравятся. А вот с точки зрения системы управления, конечно же, это не место премьер-министра. Его дело своевременно дать команду, чтобы была отработана технология действий в таких чрезвычайных ситуациях. Чтобы к отражению атаки стихии были заранее готовы люди, специализированные команды готовы. Должно быть расписано – кто, когда и что делает. А у нас 70 тысяч лесников было после 2007 года выведено за штат. Поэтому, собственно, профессионалов, которые знают конкретное место, на котором они работают – просеку, вырубку – и которые следят за этим, не оказалось на месте.

– С точки зрения психологии, методы ручного управления насколько эффективны?

– Эффективны в определенных условиях, когда, например, происходит нечто такое, с чем раньше не сталкивались. Но когда речь идет о технологически отработанных схемах, то здесь главное, чтобы средний менеджер был оснащен всем необходимым, чтобы предотвратить или решить проблему на своем узком участке.

– Нет ощущения в целом, что методы управления кризисом у нас – из какой-то прошлой эпохи?

– Конечно. Но ведь известно, что все генералы готовятся к прошлой войне. Они воспроизводят то, чему их учили.