Программу ведет Светлана Толмачева. В программе принимает участие Сергей Плотников, эксперт Центра экстремальной журналистики.

Светлана Толмачева: Завтра Международный день солидарности журналистов. Накануне этого дня мы пригласили в нашу Екатеринбургскую студию Радио Свобода эксперта Центра экстремальной журналистики Сергея Плотникова, чтобы поговорить о том, как сегодня работают региональные средства массовой информации, изменилось ли что-то в их взаимоотношениях с властью и проявляется ли на деле журналистская солидарность.

Доброе утро, Сергей.

Сергей Плотников: Доброе утро.

Светлана Толмачева: По роду деятельности вы отслеживаете какие-то экстремальные происшествия, которые происходят с российскими журналистами, выезжаете на место, разбираетесь с ситуацией. Есть ли какие-то цифры, судя по которым можно было бы сказать, как часто, допустим, по истечении прошедшего года нарушались права журналистов в регионах?

Сергей Плотников: Цифры такие, конечно, есть, и статистику мы стараемся вести. Нужно сразу сказать, что она, как это говорят юристы, криминалисты, она достаточно латентна. Но, допустим, если нападение на журналистов проходит по всем сводкам, об этом говорят сами сотрудники СМИ, то вот, скажем, такой вопрос, как увольнение, и увольнение, допустим, человека, с мнением которого не согласны, или которой выпустил в эфир, на газетную полосу нечто такое, на взгляд какого-то начальства, нехорошее, ненужное, здесь большая часть таких увольнений скрыта за какими-то формулировками «по собственному желанию» и прочее, прочее. Вот это, может быть, одна из самых труднодоступных для правозащитных журналистских организаций сфера.

Светлана Толмачева: Но, тем не менее, такие случаи в сферу вашего внимания попадают?

Сергей Плотников: Да, конечно.

Светлана Толмачева: Скажите, можно ли каким-то образом обобщить итоги прошедшего года, допустим, или если мы говорим о 2005, давайте говорить о 2005, увеличилось ли давление на журналистов?

Сергей Плотников: Да, конечно, давление на журналистов увеличивается постоянно. И появляются новые, ну, не будем говорить, что мрачные, но не веселые тенденции.

Допустим, одна из них – это привлечение журналистов к уголовной ответственности по статье «За клевету». Пока эти случаи единичны, но тенденция настолько опасна и динамична что ли, что наш Центр отслеживает если не каждый, то почти каждый такой случай. И мы убедились в том, что за последние два-три года от условных сроков, от... сразу, знаете, как бывает: срок – и сразу амнистия. Вот так было с нашей свердловской журналистской. Теперь это реальные сроки. Люди сидят в местах лишения свободы. Самый известный для нас случай – это курский редактор газеты «Свободный голос Курска» Сергей Савельев, который отбыл по обвинению в клевете полтора года реального лишения свободы.

Светлана Толмачева: И я не могу не задать вот такой вопрос. С вашей точки зрения, эти люди понесли ответственность действительно за клевету или они были осуждены по статье «За клевету», хотя на самом деле не клеветали, а выдавали проверенные абсолютно факты, но которые, собственно говоря, не смогли доказать в суде, потому что суд, например, не принял к рассмотрению те доказательства, которые у них были на руках?

Сергей Плотников: Ситуации разные. От откровенных пиарщиков, которые, собственно, и не задумывались над доказательственной базой, что называется. Они просто считали, что патрон их прикроет. Знаете, как говорят, что PR-проект включает сумму возможного риска.

Но вот Савельев, о котором мы уже говорили, хотя он представлял определенную партию, определенное направление, которое боролось на выборах и так далее, но он действовал как журналист. Я выезжал в Курск, я проверял эти вещи. Я, наверное, если бы вел расследование, работал бы так же – опрашивал бы людей... да каждый нормальный журналист опрашивал бы людей, старался бы получить копии документов. Так работал и Савельев. Тем не менее, суд его объяснения не принял.

Светлана Толмачева: А нашим слушателям мы предлагаем поделиться своим мнением: что вас устраивает, а что не устраивает в работе журналистов местных средств массовой информации, журналистов именно вашего города?

Сергей, повсеместно говорится о том, что на центральных телевизионных каналах, в центральных газетах становится больше пропаганды, становится больше развлечений. И вот в связи с этой тенденцией, как вы думаете, перемещается ли общественный интерес в сторону местных новостей, в сторону местной журналистики?

Сергей Плотников: Я надеюсь, что да. Потому что это мнение, наверное, общее, во всяком случае, я часто его встречаю. Когда работаешь и живешь где-то в одном месте, ну, в Екатеринбурге, считаешь, что «у нас со свободой слова так ли, сяк ли, ну, где-то так, серединка на половинку». Когда выезжаешь в другие регионы, то и видишь, и сравниваешь, и слышишь от местных журналистов, которые говорят: «У вас в Екатеринбурге еще ничего. А у нас вроде как совсем уже...». Тут вещи есть просто количественные.

Ну, все знают, сколько у нас телеканалов, сколько у нас местных новостей (говорят, что даже многовато), сколько местных изданий. Напомню уже ставшую канонической фразу Алексея Симонова, президента Фонда «Защита гласности», что «в Екатеринбурге свобода слова достигается за счет разницы несвобод». Почитали, посмотрели одно, посмотрели другое – и составили свое мнение: у нас лучше, чем во многих других местах.

Светлана Толмачева: Лучше ли? – вот на этот вопрос попытался ответить корреспондент Радио Свобода Денис Каменщиков, который пытался разобраться в ситуации, сложившейся в городе Верхняя Пышма, что в окрестностях Екатеринбурга.

Решением главы города местный телеканал «ВТВ» закрыт. Журналисты говорят о конфликте с городской администрацией, мэр утверждает, что «никакого конфликта нет, просто телевидение меняет учредителя и форму собственности». Но вот кого возьмут на работу, а кого нет после того, как формальности будут улажены, об этом журналисты пока только догадываются. В этой ситуации разбирался мой коллега Денис Каменщиков.

Денис Каменщиков: Муниципальное образование Верхняя Пышма меняет статус и перерегистрируется в городской округ. По новому статусу муниципалитет и глава города не могут быть учредителями средств массовой информации, а потому телевизионный канал «ВТВ» было решено закрыть и предложить его сотрудникам создать совершенно новое предприятие, нечто вроде общегородского медиахолдинга, куда кроме телевидения должны войти городское радио и местная газета «Красная звезда». Говорит главный редактор телеканала «ВТВ» Светлана Черкасских.

Светлана Черкасских: Сейчас мы не работаем. У нас прошла инвентаризация имущества, оборудования телевизионного. Может быть, будут передавать новому учредителю. Теперь все это опечатано. Люди получают зарплату, но не работают. Останется примерно то же самое: «Новости» - само собой, а если у нас будут финансовые возможности для увеличения штата, тогда, естественно, и программы можно будет какие-то ввести новые.

Денис Каменщиков: Верхнепышминское телевидение – «ВТВ» – было создано семь лет назад. Перед закрытием здесь работало 12 человек. Они делали две программы новостей в неделю по 40 минут каждая. После закрытия канала и перерегистрации, по словам Светланы Черкасских, будет уволена примерно половина сотрудников. Кое-кто из этих людей уже заявил о том, что причиной увольнения стало недовольство их работой главы Верхней Пышмы Юрия Яковлева. Говорит бывший репортер «ВТВ» Наталья Соседина.

Наталья Соседина: Не доволен Юрий Петрович тем, что, по его словам, много денег из бюджета мы «едим» - на автомобиль, на бензин и так далее. Ну и еще один момент – это то, что мы не нравимся в администрации. То есть коллектив довольно молодой, подвижные, веселые, активные, поэтому в администрацию мы, так скажем, не вписывались Телевидение, согласитесь, довольно громкая вещь. Постоянно у нас при монтаже работал телевизор, и это все мешало.

Денис Каменщиков: Глава Верхней Пышмы Юрий Яковлев наличие какого-либо конфликта между администрацией и журналистами отрицает. Он говорит только о хозяйственной стороне вопроса.

Юрий Яковлев: Газета в одном, радио в третьем, а телевидение в четвертом помещении. Ну, расходы, сами понимаете, - миллион рублей в год. Я согласен на эти деньги, но чтобы оно было качественным и, по крайней мере, штат не в 12 сотрудников. Поэтому было им предложено создать единую какую-либо компанию с одним управлением и с наименьшими затратами.

Денис Каменщиков: Новый медиахолдинг должен быть зарегистрирован не позднее 16 октября этого года. Сейчас для него подыскивают руководителя и помещение.

Светлана Толмачева: Сергей, скажите, пожалуйста, вот это происшествие, вот все так и выглядит, с вашей точки зрения, с точки зрения эксперта, или есть все-таки подводные камни в этой истории, о которых ничего не говорят ни сами журналисты, ни мэр города?

Сергей Плотников: Вы знаете, вот с этой историей в Верхней Пышме я не разбирался, не выезжал туда, хотя это рядышком.

Аналогичные ситуации, как правило, имеют некие подводные течения, вот те самые камни, о которых вы говорите. С одной стороны, да, разумно, и это магистральный путь – создание медиахолдинга, который работает на все СМИ, которые, допустим, есть в городе, есть в муниципальных образованиях. Не буду приводить пример Екатеринбурга, где, в принципе, все, так сказать, собирается в некий медиахолдинг – две телекомпании, газеты и прочее, прочее – это повсеместно.

С другой стороны, почти всегда, когда происходит это рациональное, в общем-то, действо, меняется руководство, и к кормилу власти что ли в СМИ приходят люди, которые либо просто были далеки от средств массовой информации, что, в общем-то, можно объяснить, либо с какой-то внутренней и начальственной установкой, что «всех разгоню, наберу новых и буду делать свое». И это «свое» очень часто становится похожим на советские времена. Не нравятся молодые, не нравятся «хи-хи-ха-ха», не нравится, может быть, легкомыслие некое и так далее.

Ну, многим телезрителям не нравится засилье неких развлекательных программ. Но мы уже говорили, что, во-первых, это тенденция, а во вторых, понимаете, вот эта развлекаловка соседствует, ну, с такой действительно пропагандой и агитацией, что уже просто думаешь: вот тебя пять минут повеселили, потом пять минут тебе вбивают чего-то в голову, а чем это, в общем-то, отличается от «Пионерской зорьки»?

Светлана Толмачева: Свое мнение по поводу состояния дел в региональной российской журналистке мы попросили высказать и декана факультета журналистики Уральского государственного университета Бориса Лозовского. Сейчас Борис Николаевич у нас на связи.

Доброе утро, Борис Николаевич.

Борис Лозовский: Доброе утро.

Светлана Толмачева: Борис Николаевич, я знаю, что на прошлой неделе вы побывали на заседании первого научно-практического пресс-клуба «Журналистика Урала» - «Социальное, профессиональное и корпоративное будущее до 2010 года». Вот если можно попросить вас, расскажите, как видят себе будущее уральские журналисты?

Борис Лозовский: Ну, это проходило в городе Нижний Тагил. Там учреждена некоммерческая организация Фонд «Журналисты Тагила» впервые (так они ее назвали - некоммерческая), и решили объединить всех журналистов, работающих в этом городе. И это было, собственно говоря, первым мероприятием, первым, как они это назвали, пресс-клубом.

Они выстроили соответствующим образом столы – он получился не круглым, а квадратным. Но, тем не менее, за этот стол сели все, кто в этом городе работает, в том числе и с разными политическими ориентациями средства массовой информации. Ну и тема, которая была заявлена - «Социальное, профессиональное и корпоративное будущее до 2010 года», конечно, мы не успели ее вполне отработать. Ну и очень многие вопросы, которые волновали и журналистов, во всяком случае, часть этих вопросов, связанных, например, с введением в действие закона номер 131 «Об основах муниципального управления». Многие журналисты сегодня на местах беспокоятся, а некоторые даже пугаются 1 января 2006 года, что случится с ними.

Светлана Толмачева: Борис Николаевич, собственно, как видят будущее журналисты до 2010 года (они определили вот такой интервал – на пятилетку вперед), все ли лучезарно?

Борис Лозовский: Ну, в общем, эти прогнозы и пути развития журналистики, конечно, они отнюдь не все были обозначены. Это разговор очень большой, сложный и многоплановый. Я повторяю, что основная часть журналистов была озабочена введением с 1 января 2006 года 131-го закона «Об основах муниципального управления», где у местных администраций исчезает право учреждать собственные средства массовой информации, а только лишь такие средства массовой информации, где они будут публиковать свои положения, принятые решения и так далее.

Светлана Толмачева: То есть подобная ситуация, которая произошла в Верхней Пышме, может произойти в любом муниципальном образовании?

Борис Лозовский: Похоже, это будет происходить везде. Кстати, Сергей Плотников об этом сказал, что это тенденция – холдингизация местной прессы. Это связано, конечно, прежде всего, с потребностью минимизировать расходы, и это вполне оправдано. Потому что вот то количество денег, которое сегодня уходит на средства массовой информации в целом по стране и в отдельных регионах, оно, конечно, не поддается здравому осмыслению. И тут упреки, мне кажется, даже не всегда уместны. Другое дело, что превращение в холдинги влечет за собой и увольнение, и связанные с этим объяснения, почему это происходит, и возможность объяснить мотивы власти – это уже немножко другой вопрос.

Но, тем не менее, мне показалось, что журналисты Тагила встали на очень правильный путь – собираться и обсуждать свои проблемы, находить общие, ставить внутрицеховые, профессиональные цели, поскольку без целеполагания сегодня в журналистике, конечно, трудно понять, как мы будем развиваться и к чему придем не только к 2010 году, но и далее.

Светлана Толмачева: Борис Николаевич, очень много говорилось о том, что региональная журналистика, прежде всего, склонна к самоцензуре. Разговоры эти давние. Но вот если говорить о других негативных тенденциях, какие бы вы еще, наряду с самоцензурой, выделили?

Борис Лозовский: Ну, одна из тенденций заключается в том, что... кстати, об этом говорили на пресс-клубе в Нижнем Тагиле, заключается в том, что сегодня очень многие организации, а отнюдь не только властные структуры, они обучаются работать с журналистами. Грубо говоря, они учатся манипулировать ими, управлять содержанием средств массовой информации. И вот эта тенденция, которая прослеживается в последние годы, очень серьезная. И эти умения уже обрастают методологией, методикой, техникой. Журналистов уже классифицируют, журналистов расписывают по их ролям, и в зависимости от той роли, которую он может или исполняет, готовятся его встретить: что ему приготовить, что ему нужно изложить, в какой форме, чтобы это попало в том виде, в каком это нужно тому, кто работает с журналистами. Вот эта технология управления содержанием средств массовой информации – это одна из интереснейших тенденций, которая требует своего изучения и противодействия.

Светлана Толмачева: Завтра Международный день солидарности журналистов. Вот с вашей точки зрения, понятие это в реальности существует или это просто день в календаре такой?

Борис Лозовский: Ну, такое понятие существует, безусловно. Потому что если бы его не было, то, скажем, газета «Челябинский рабочий» сменила бы собственника, как это делается в некоторых других регионах. Газета «Красноярский рабочий» тоже бы сменила собственников, причем в грубой форме. Солидарность журналистского сообщества может стоять на собственных ногах. И они продолжают работать в более-менее свободном режиме. Это только два примера из довольно большого количества случаев, когда журналистская солидарность в рамках Российского Союза журналистов помогла устоять на ногах интересным коллективам.

А завтра Международный день солидарности журналистов, я подчеркиваю, журналистов, а журналистами работают не все. Вернее так, в средствах массовой информации не только журналисты работают. И мне представляется, что вот это выделение нашей профессии, нашего занятия профессионального в отдельную работу, деятельность и понимание того, что журналистика – это несколько иное, нежели просто информирование – вот это одно из условий того, что мы, в конце концов, окажемся солидарными друг с другом.

Светлана Толмачева: Спасибо, Борис Николаевич.

Сергей, если говорить о каких-то конкретных примерах из журналистской практики, давайте обратимся к случаю, который произошел этим летом в Омске. Журналист местной телекомпании «ТелеОмск-АКМЭ» Александр Твердовский задал неудобный вопрос омскому губернатору на публичной пресс-конференции, в присутствии многих своих коллег. В этот же день руководство компании предложило ему подписать заявление об увольнении по собственному желанию. Александр Твердовский так и поступил.

Расценивается ли этот случай как нарушение прав человека? Мы с вами говорили, что это как раз из той самой категории, когда под давлением журналист принимает такое решение. И защитить его права в таком случае, получается так, невозможно?

Сергей Плотников: Ну, во всяком случае, это труднее, чем, допустим, ситуации, о которых я рассказывал, когда на журналиста оказывается прямое давление, когда его обвиняют, допустим, в клевете. Большинство из таких ситуаций получают огласку не только у нас, но и за рубежом. Подключаются международные правозащитные журналистские организации. Как правило, либо журналиста осуждают на условный срок, либо, как было с нашим соседом челябинцем Галкиным, сами потерпевшие – два вице-губернатора – ходатайствуют о смягчении меры наказания. То есть это, знаете, такой паллиатив: обвинительный приговор остался, но человек на свободе.

Вот что касается увольнений, тут, да, действительно, сложнее, хотя бы потому, что это немножко другая работа. После всплеска активности в выражении солидарности своим коллегам должна вступить в силу, может быть, не такая гласная что ли, не такая публичная, но очень важная работа. Я бы ее назвал что ли профсоюзной. То есть вот как человек был принят на работу, как его увольняли, написал ли он заявление по собственному желанию. Это тоже, кстати, позиция, и надо давать право человеку: если произошел конфликт, и он понимает, что работать больше не сможет, то он с гордо поднятой головой уходит. Это нормально. Так уходили люди с НТВ (правда, потом некоторые вернулись).

Что же касается вот этих казуистических приемов, то здесь пока по определению бюрократы, чиновники, люди у власти, которые знают эти крючки, механизмы и прочее, у которых под рукой вышколенные на это дело юридические службы, они часто оказываются в выигрыше. Вот такую, может быть, не очень популярную, ежедневную и будничную, рутинную, может быть, работу надо делать. Вот это, мне кажется, и будет проявлением настоящей нашей профессиональной солидарности. Мы должны быть защищены и от этого тоже.

Светлана Толмачева: У нас сейчас на связи находится журналист Александр Твердовский, журналист из города Омска. Мы сейчас побеседуем с ним о том, как складывается его профессиональная судьба после того случая, который произошел летом.

Доброе утро, Александр.

Александр Твердовский: Доброе утро всем, кто меня слышит.

Светлана Толмачева: Александр, если вернуться к той истории, после которой вы покинули телекомпанию, о чем вы спросили у губернатора? И понимали ли вы, что навлекаете гнев на свою голову? Или же реакция губернатора была непредсказуема?

Александр Твердовский: Я все делал осознанно. Дело в том, что я попросил губернатора прокомментировать, почему у него, по его личным данным, одни цифры социального опроса, а у меня абсолютно другие, и все.

Светлана Толмачева: Причем опрос, насколько мне известно, был не то чтобы безобидный, но он не касался политики, он касался общественной жизни города. Можно ли поподробнее об этом?

Александр Твердовский: Абсолютно. Полтора года назад губернатор мне лично заявил, что перед строительством, восстановлением храма в центре города будет проведен референдум. Омичей спросят, нужно ли строительство этого храма. На прошедшей пресс-конференции злополучной губернатор сказал: «Вам нужен этот референдум, вы его сами и проводите». Я лично обзвонил 120 человек, из них 90 сказали, что они за строительство этого собора. И я подумал: а что же было с теми 30 горожанами, которые ему отказали – они уже сидят, их уже уволили? И я, соответственно, задал вопрос – почему, по его опросу, у него все «за», а у меня все «против»? Хотя я выходил именно на то место в рамках телерепортажей и с камерой, с микрофоном и спрашивал людей, хотят ли они здесь видеть церковь. Все люди были против.

Светлана Толмачева: То есть вы основывались на своем личном социологическом исследовании, которое вы провели, и вы высказали свою позицию как журналист. После этого вам предложили уволиться. Александр, почему вы подписали это заявление? Почему вы выбрали такую позицию: не бороться за свое рабочее место?

Александр Твердовский: Я делал это тоже абсолютно осознанно. Но дело в том, что я уважаю своего генерального директора, я ему доверяю. И у нас были всегда замечательные отношения. Но это не ее воля. Ей позвонили буквально через несколько минут после пресс-конференции из пресс-службы губернатора. И я не знаю этого разговора, но дело в том, что она была в гневе. Я первый раз ее видел в гневе. Она просто сказала, что «мне не нужны такие журналисты, увольняйся». И я не захотел с ней бороться. Потому что это то же самое, что судиться со своей матерью. Я просто написал заявление.

Светлана Толмачева: Итак, Александр, можно ли в Омске устроиться журналистом с такой славой опального корреспондента, какая сейчас есть у вас?

Александр Твердовский: На телевидение абсолютно невозможно. Дело в том, что после моего случая в этот же день были из областной администрации оповещены все телекомпании о том, чтобы меня не брали. Это уже установленный факт. Мне об этом рассказали. В назеты, которые тоже подчинены омской администрации, - абсолютно нереально. В данный момент я работаю в российской газете «Труд», корреспондент российской газеты «Труд».

Светлана Толмачева: Насколько мне известно, давление испытывали не только вы, но и журналист Алена Олейник, которая рассказала о том, что произошло с вами в эфире Радио Свобода. Правда ли это, что ее на какое-то время отстранили от эфира?

Александр Твердовский: На самом деле после ее приезда из Праги, где она вела со мной репортаж, я с ней лично говорил. Да, ее на время отстранили от телеэфира и, как говорится, дали последнее предупреждение, чтобы не быть такой смелой.

Светлана Толмачева: Александр, реакция журналистского сообщества города Омска, какова она была, и как вы ее оцениваете? Действительно ли ваши коллеги проявили с вами какую-то солидарность и постарались отстоять вас как журналиста?

Александр Твердовский: Я был удивлен и шокирован. Через час-два после моего увольнения... я сказал одному журналисту опять же из этой компании «Антенна-7», и через два часа мне уже позвонило около 20 человек. Я двое суток сидел на телефонах - и на сотовом, и на домашнем – и разговаривал. На второй день уже журналисты написали письмо, обращенное помощнику президента России, в Российский Союз журналистов, и копию направили в областную администрацию. Подписалось около 40 человек, причем редакторы очень известных омских изданий. И когда инициативная группа опрашивала всех журналистов Омска, все журналисты были «за», все одобряли. Но большинство сказали: «Мы бы подписались, но мы боимся потерять работу». Вот таким образом у нас обстоят дела со свободой слова.

Светлана Толмачева: С вашей точки зрения, ваши коллеги сделали все, что могли в этой ситуации?

Александр Твердовский: Я сделал все, что мог.

Светлана Толмачева: А ваши коллеги?

Александр Твердовский: Да, мои коллеги сделали абсолютно все, что могли. И я был удивлен и благодарен им за это. Я не ожидал, что у нас в Омске, так далеко от центра России, есть такое сообщество, журналистское братство.

Светлана Толмачева: У меня последний к вам вопрос, Александр. Скажите, для вас эта история – история с вашим увольнением – это уже прошлое или каким-то образом вы все это еще переживаете и пытаетесь бороться за себя, как за журналиста?

Александр Твердовский: Ну, это прошлым не может быть, пока у нас у власти такие люди есть. Ну а бороться... Как бороться со стихией, бороться с океаном? Нужны какие-то другие методы. Нет, я не вижу выхода в этой ситуации, как можно бороться у нас.

Светлана Толмачева: Спасибо вам, Александр. Мы будем следить за тем, что происходит в Омске.

Сергей, скажите, пожалуйста, вот такие истории, которая произошла в Омске, они становятся известны широкому кругу всегда, в любом случае? Или они повсеместно встречаются, но до средств массовой информации, до распространения, до аудитории они не доходят? То есть люди не знают, что происходит с журналистами.

Сергей Плотников: Вы знаете, бывает по-разному. В данном случае я бы обратил ваше внимание на резкую и демонстративную реакцию властей. Понимаете, сегодня журналист задал вопрос, а завтра ему предложили уволиться. Все очень близко, все понятно. Может быть, это и делалось с той точки зрения, что «смотрите, не задавайте неудобных вопросов».

А чаще бывает по-другому. Вот не понравился журналист, он задает нехорошие вопросы. Выждут какое-то время, может быть, полгода, и потом по какому-нибудь поводу, так сказать, малозначительному и сугубо рутинному увольняют человека. Вот здесь как бы реакция такая взрывная, реакция нашего профессионального сообщества уже встречается не всегда. Ну, уволили и уволили человека. Да, говорят, что это эхо, допустим, истории полугодичной давности, но что за история, как это связано, связано ли вообще – это выяснить труднее. На это есть вот такие организации, как наша, правозащитные организации. Должны быть и юристы, должны быть правоведы. Надо выстраивать линию обороны по всем правилам фортификационного искусства. Если это борьба, если это противостояние, то надо противостоять и теми методами, в которых особенно сильны чиновники.

Я бы обратил ваше внимание еще вот на какую вещь. Здесь в этом смысле нам нужно учиться у Запада. Александр Твердовский сказал, что генеральный директор телекомпании, она ему как родная мать. Очень часто, особенно в молодых СМИ, в молодых телекомпаниях, радиостанциях встречается вот такое отношение. И это понятно. Они были созданы, может быть, люди стояли у истоков, они чувствуют себя, так сказать, не просто сотрудниками какой-то организации, а ее основателями, чувство корпоративной солидарности, приправленное нашими обычными эмоциями. Вот мне кажется, при всей симпатичности этого человеческого... надо от этого уходить. Отношения должны быть более что ли прагматичными.

Светлана Толмачева: И тогда, может быть, действительно можно будет отстоять и свое рабочее место, и свое мнение как журналиста?

Сергей Плотников: Да. Есть договор, вы на каких-то условиях контракта договариваетесь, заранее определяете условия. Ну, приведу маленький пример. Когда я приходил, допустим, на местные телекомпании и газеты, у меня всегда существовал неофициальный договор с руководителем. Поскольку я журналист криминальной темы, я ему говорил: «Вот если на тебя начнут давить, ты, во-первых, как говорят в этих кругах, переводи стрелки на меня, что вроде «это он». А во-вторых, давай договоримся, что ты сотрудничаешь со мной как с независимым средством массовой информации, и это опять избавляет тебя от ответственности. А я уж как-нибудь сумею защитить себя. И если уж давление станет невыносимым, я просто уйду». Вот такой неформальный договор существовал.

Я думаю, какие-то вещи должны быть формализованы, тогда труднее будет избавиться от неугодного журналиста.

Светлана Толмачева: Сергей, к сожалению, завершается наш разговор в эфире на эту, с моей точки зрения, бесконечную тему. Хотелось бы услышать ваше мнение сегодня, накануне Международного дня солидарности журналистов, существует ли журналистская солидарность в регионах?

Сергей Плотников: Я считаю, что да. И вот разговор с Александром Твердовским из Омска это подтвердил. Для него явилось неожиданностью... Действительно, трудный момент. Я, пользуясь случаем, тоже выражаю надежду и солидарность. Я понимаю, что это такое – уйти с телевидения. И хотя у Александра есть сейчас работа, буду надеяться, что все будет хорошо у него. Это трудный период. Надеюсь, мои коллеги в Омске Александра подержат, как уже сделали это.

Я еще раз обратил бы внимание на случаи не такие, может быть, известные, не такие явные. Вот когда процесс выдавливания журналистов независимых, со своим мнением из местных СМИ идет постепенно, подспудно и рутинно, вот тут надо учиться проявлять свою профессиональную солидарность. Может быть, не так шумно, не так громко и не так единовременно, но постоянно и упорно. Вот такое ощущение у меня накануне этого дня.

Светлана Толмачева: Спасибо, Сергей.