[ Радио Свобода: Программы: История и современность: Документы прошлого ]

Наводнение в Петербурге 1824 года

Редактор и ведущийВладимир Тольц
Авторы Елена Зубкова и Ольга Эдельман

Владимир Тольц: Не так давно мы все, увы, в очередной раз убедились, что ни технический прогресс, ни развитая цивилизация не спасают от разгула стихий. Вулканы, землетрясения, цунами, наводнения остаются, как говорится на языке бюрократов, "вне разумного контроля договаривающихся сторон". От библейского потопа и легенд о гибели Атлантиды до бедствий, о которых сообщают сводки телевизионных новостей.

Самым, пожалуй, знаменитым стихийным бедствием в отечественной истории было наводнение в Петербурге в ноябре 1824 года. То самое, описанное в пушкинском "Медном всаднике".

Ольга Эдельман: Думаю, большинство из нас и представляет себе это событие по Пушкину. Ну, и еще по отметкам уровня воды на набережной Мойки. Кстати, у Пушкина наводнение описано очень точно. Так вот, помните там строчки:

"Царь молвил - из конца в конец,
По ближним улицам и дальным,
В опасный путь средь бурных вод
Его пустились генералы
Спасать и страхом обуялый
И дома тонущий народ".

К этому месту поэт сделал примечание, что генералы - это Милорадович и Бенкендорф.

Владимир Тольц: Ну, Милорадович, знаменитый генерал 1812 года, был тогда петербургским генерал-губернатором, а год спустя погиб во время восстания декабристов. А Бенкендорф Александр Христофорович - будущий глава 3 Отделения. В одной из предыдущих передач мы рассказывали о его любовных похождениях. Тогда мы читали отрывки из его неопубликованных мемуаров, которые сейчас готовятся к изданию. Написал он там и о наводнении.

7 ноября я находился в карауле ... Когда я обходил караулы во дворце, вода в каналах уже вспучилась; ветер подул с ужасающей силой и начал биться против течения реки. Красные флаги - первое предупреждение об опасности - уже развевались на башне Адмиралтейства; вода начала проникать сквозь рукава на улицы; пушка крепости донесла сигнал тревоги до отдаленных городских кварталов; ветер все усиливался; он уже заставил встать против течения понтонный мост и обломки; вода достигла уровня набережной, наконец вывесили белый флаг, означавший особенную опасность.

Вскоре улицы наполнились водой; гонимые штормом волны со всех сторон вышли из берегов и бились об дома; дворцовая площадь превратилась в бурное озеро; едва хватило времени спасти часовых, которые покинули свои посты, только получив приказ начальников, повсюду можно было видеть людей, спасавшихся в домах; экипажи, погоняя лошадей, искали улицы повыше ...

Все взоры были прикованы к Неве ... никакого средства защиты против бушующих волн ... только шум ветра и волн наполнял улицы; население полностью покинуло их и молило о божьей помощи. Однако шторм нарастал; вода стремительно поднималась; река все более и более покрывалась обломками и пеной. Дюжина больших барок, пришвартованных перед Академией, была сорвана с канатов и брошена вверх по реке против большого моста Васильевского острова; из окон дворца мы видели эти массы, ударяющие и с грохотом разбивающие понтоны, из которых состоял мост; в мгновение ока барки и мост разбились друг о друга ... Император заметил людей, прикрепившихся к уцелевшей части одной из барок, которую ветер быстро гнал у него на глазах; он поспешно послал комнатного лакея приказать дежурным гвардейским морякам на императорской шлюпке помочь этим несчастным. В этот момент я вошел в комнаты, откуда Император смотрел на катастрофу, угрожавшую его столице. Он с волнением велел мне пойти поторопить отправку шлюпки и приободрить офицера. Я побежал со всех ног через большой зал и спустился, прыгая через четыре ступеньки, по парадной лестнице. Придя в подъезд, я был возмущен, увидев, что офицер (по правде сказать, очень юный) и матросы не решаются броситься в воду. Тут я набросился на них, сказав, что Император смотрит на них; все последовали за мной; мы погрузились в воду почти до плеч, чтобы добраться до шлюпки, которую волны били о парапет набережной. После нескольких усилий наша шлюпка покинула берег, и ветер немилосердно погнал ее против течения. На вершине Мраморного дворца мы имели счастье найти несчастных, которых считали уже утонувшими; мы приняли их без особого труда в нашу шлюпку, которая со всех сторон была ударяема плавающими обломками, и качание которой было столь сильным, что матросы едва могли грести.

Ольга Эдельман: Бенкендорф в записках не назвал имени того молоденького морского офицера, с которым он плыл в шлюпке. А офицера звали Петр Беляев, он был мичманом Морского гвардейского экипажа и было ему 19 лет. Год спустя они с братом Александром вышли на Сенатскую площадь, затем были осуждены и провели 30 лет в Сибири. А Бенкендорф был членом Следственного Комитата по делу декабристов и их допрашивал. Пенял Беляеву, что тот отличился во время наводнения, а теперь вон что натворил.

Из воспоминаний Бенкендорфа: Я хотел вернуться во дворец, но все наши усилия оказались напрасными; весла были разбиты, рулевой без сил, и ветер каждую минуту угрожал опрокинуть шлюпку. Его неудержимый натиск не поддается описанию; огромные барки, двухмачтовые корабли, хижины - все вместе - пронеслись перед нами с быстротою стрелы; мы не имели бы даже времени уклониться от их удара, если бы их случайно понесло на нас. Матросы, страшно уставшие от бессмысленных усилий, шатались, я понял, что опасность возрастает. Мы окоченели от холода ... Я приказал повернуть по ветру ... мгновенно мы были отнесены за второй мост, он уже был разрушен. Тут мне пришла счастливая идея войти в Малую Неву. Гвардейские моряки удвоили усилия: надежда на спасение придавала им силы, и после нескольких минут работы нос нашей шлюпки вошел в ворота одного дома на берегу реки со стороны Самсоновского моста. Жители этого дома, укрывшиеся на втором этаже, ответили на нашу просьбу открыть нам окно, по шум ветра помешал нам понять, что они говорили, что нижний этаж закрыт и они не могут туда добраться. Приняв их жесты за отказ и умирая от холода, я приказал выломать окно; два матроса вскарабкались туда по балюстраде, разбили стекла, и мы вошли в комнату, уже затопленную водой: дверь там была закрыта, нужно было взламывать ее, и наконец, мы нашли лестницу, которая привела нас в теплую комнату, где хозяин и хозяйка приняли нас со всей сердечностью, какой требовало наше положение. Я заставил матросов выпить водки, и мы просушились немного у кухонного огня.

Ольга Эдельман: Между прочим, давно известен рассказ Беляева о наводнении. Правда, сам он мемуаров не оставил, но есть мемуары его брата Александра. Оба Беляевы провели всю жизнь вместе, вместе служили, вместе были на каторге и в ссылке. И рассказ о наводнении Александр Беляев записал со слов Петра очень подробно. Сейчас, когда можно сравнить его с тем, что написал Бенкендорф, видно, что обе версии совпадают до мелких подробностей. Различаются только тем, что некоторые решения вроде сворота в Малую Неву оба приписывают себе.

Из воспоминаний Бенкендорфа: Нам сказали, что жильцы с нижнею этажа отправились спасать кожу, которая составляет все их достояние, и что их уже затопленные магазины угрожают им верной смертью. Мы вернулись в шлюпку и вскоре добрались до указанного места: 6 человек ожидали там последнего мгновенья своей жизни, когда мы к нашему счастью их спасли. Мы возвратились в дом, который служил нам портом, и я, так же как и весь экипаж, состоявший из 16 человек, разделся, чтобы высушиться. Только тогда, разместившись у окна, из которого открывался очень широкий вид, я увидел и понял весь ужас опасности, которая обрушилась на Петербург. Со всех сторон обломки жилищ, мебель, кресты, вырванные из могил, плыли по воле волн; лошади, рогатый скот плавали и исчезали в волнах, свист ветра, пена валов, все возвещало разрушение и смерть, ни одной шлюпки не показывалось на реке, та, на которую я поднялся, была единственной, что отравилась в эту страшную бурю, сила которой не давала осуществить спасательных операций.

В это время Император со своего балкона смотрел на общественное разорение, и его прекрасная душа, его могущество не могли достать средства от него. Он послал адъютанта приказать морскому батальону поднять все шлюпки, какие они смогут найти. С опасностью для жизни адъютант добрался до казармы то верхом, то по горло в воде. Матросы приложили все силы, чтобы ... выполнить приказ, но флотилия, как обычно, была разоружена в конце октября, а шлюпки помещены в ангары Адмиралтейства; вода проникла туда, и все широкие проходы оказались загромождены таким количеством леса, что походили на дровяной склад, это сделало невозможным спустить шлюпки на воду. Шлюпки же Сената и частные лодки были или разбиты, или сорваны с канатов, или покинуты лодочниками, более озабоченными спасением собственного маленького имущества, жен и детей ... Единственная появившаяся сенатская шлюпка была отправлена мне на выручку; больше от нее не было никаких известий.

Владимир Тольц: Для наших слушателей следует пояснить, однако, кем был в то время Александр Христофорович Бенкендорф и почему именно он занимался, так сказать, спасательными операциями? Ведь судя по приведенному нами тексту, он довольно-таки случайно отправился в шлюпке, не так ли? За разъяснениями я обращаюсь к гостье нашей московской студии, историку и архивисту Марине Сидоровой.

Марина Сидорова: Александр Христофорович по должности с 1821 года являлся начальником Первой кирасирской дивизии. Казалось бы, не должен был присутствовать в этот момент при царе. Но по званию с 1819 года он был дежурным генерал-адъютантом при царе. И просто уж так получилось, что именно в этот день наводнения он оказался в этот момент дежурящим во дворце. Поэтому именно ему Александр отдает свое такое особое поручение начать спасать город, народ и все, что тонет в Неве.

Здесь надо сказать, что Александр Христофорович выполнил приказ императора не совсем точно. Он не только начал распоряжаться, отдавать приказания, но и сам сел в шлюпку и стал спасать людей. Все, что мы слышим в наших неопубликованных воспоминаниях его.

Владимир Тольц: Спасибо, Марина! Снова воспоминания Бенкендорфа:

Из воспоминаний Бенкендорфа: В 2 часа пополудни вода начала спадать; ветер, еще весьма буйный, не мог более противиться течению реки, которая, повышаясь, приобретала все более силы и, наконец, бросила ее против неистовства ветра и вошла в свои берега почти так же быстро, как и выходила из них. Я надеялся со спадом воды вернуться во дворец; мы погрузились в шлюпку, но ветер и особенно обломки, которые покрывали всю поверхность Невы, представляли собой те же препятствия и те же опасности, и после часа бесплодного труда, видя, что день клонится к закату, я решился в третий раз войти в дом, служивший нам убежищем. Мы оставались там, пока ветер полностью не стих. В 3 часа утра ... мы направились к дворцу.

Ужасающая тишина пришла на смену урагану, вода была спокойна, течение реки тихо несло обломки катастрофы прошедшего дня. Одни наши весла слышны были на Неве; улицы были пустынны; фонари темны; мы казались плывущими среди покинутых руин ...

Ольга Эдельман: Сегодня мы рассказываем о петербургском наводнении 1824 года, том самом, которое описано в "Медном всаднике", - со слов генерала Бенкендорфа, волей случая оказавшегося в роли главного спасателя.

Из воспоминаний Бенкендорфа: Вернувшись во дворец, я застал все службы в готовности оказать мне всяческую помощь. Император приказал разбудить его, как только будут получены от меня известия, но поскольку он только что заснул, я попросил пока ничего не предпринимать. В шесть часов утра меня позвали в его кабинет.

- Я всегда вас любил, - сказал он мне, - но теперь я люблю вас от всего сердца.

... Он обнял меня и начал детально расспрашивать обо всем, что со мной случилось, и о разрушениях в городе. Он еще не получил отчетов ни о количестве жертв, ни даже о положении дел в городе и окрестностях. Его отеческое сердце заранее страдало и сожалело о тревожных известиях, которые этот день должен был ему принести.

Не успел я выйти его кабинета, как он послал мне богато украшенную табакерку со своим портретом и 50 тыс. рублей, морской офицер, спустивший шлюпку, был награжден владимирским крестом, а матросам была роздана 1000 рублей.

Ольга Эдельман: Наводнение закончилось, и встал вопрос о помощи пострадавшим. Ведь был петербургский ноябрь, зима на носу, а дома мокрые, запасы дров, продуктов пропали, население осталось без теплой одежды, а многие и без крова.

Бенкендорф вспоминал: Военный губернатор принес донесения о положении в городе ... Повсюду несчастья усугублялись суровой погодой, тысячи жителей остались без крова, беззащитные перед морозом и нищетой. На всех этажах складов была грязь, крыши сорваны, обстановка, припасы, продукты уничтожены или испорчены. Дома всего населения пригородов и деревень по берегу залива оказались смыты, разбиты ... плачущие люди с детьми заполнили улицы столицы.

Принадлежавшая казне железоделательная фабрика в окрестностях Екатерингофа, строения которой были низки и полуразрушены, была полностью затоплена. Рабочие с женами и детьми забрались на крышу и видели надвигавшуюся с волнами смерть. Очень немногие их них спаслись, 148 человек утонули под обломками своих жилищ.

Улицы были забиты мебелью ... и обломками, мостовые разрушены, все население вышло на улицы, пытаясь узнать что-нибудь о судьбе своих родных и друзей ... Вернувшись домой, я нашел там полный беспорядок, мои лошади были спасены благодаря присутствию духа жены, приказавшей поднять их на второй этаж, сараи были разбиты, кухня и комнаты прислуги, находившиеся на первом этаже, совершенно опустошены.

Ольга Эдельман: История про лошадей, поднятых на второй этаж, приключилась не только в доме Бенкендорфа. А многие состоятельные люди держали в Петербурге не только лошадей - это-то естественно, но и коров, прямо при домах, чтоб было молоко детям. Например, была корова у Рылеева, жившего на набережной Мойки. Сохранился рассказ, как поэт, блестящий драгун, а в будущем ссыльный декабрист Александр Бестужев во время наводнения загонял на этажи эту упиравшуюся буренку.

Настало время исправлять положение. Император срочно назначил трех временных военных губернаторов в три района города по ту сторону реки. Мне достался Васильевский остров; кварталы по левому берегу Невы были поручены членам Сената, в наше распоряжение были выделены денежные суммы.

Я немедленно выехал к новому месту назначения и расположился в казармах Финляндского полка, солдаты которого ... уже трудились над уборкой главных улиц и оказывали помощь жителям.

Состояние, в котором находилась вся эта часть города и особенно квартал Галерных улиц, не поддается описанию. Более 100 домов было разрушено, другие были сдвинуты со своих мест и перегораживали улицы, остатки мостов, набережных ... строительные материалы и дрова были разбросаны в беспорядке ... Лодки и двухмачтовые корабли были выброшены на берег, разбили многие дома и оказались далеко на суше, между жилыми домами. Даже у Галерного моста все было разрушено, строения налетели одно на другое и разбились у гранитной набережной канала и у каменных доков ... На русском, немецком и армянском кладбищах надгробия были перекошены или опрокинуты, мраморные плиты сдвинуты, могилы затоплены, все кресты снесены, многие гробы оказались на поверхности, они были унесены волнами и выброшены на невероятном расстоянии ... На каждом шагу на улицах и во дворах под обломками находили несчастных утонувших, только на Васильевском острове их было сто дюжин.

Владимир Тольц: Сейчас во время такого рода стихийных бедствий сразу задают вопрос: а что делал глава государства? Петр I, как известно, умер от того, что простудился как раз во время наводнения, когда сам лично спасал утопающих. Александр I действовал иначе.

Ольга Эдельман: Вообще, Александру была свойственна некая государственная мудрость. Сам он в шлюпку не полез, но постарался не устраняться от событий.

Владимир Тольц: Оля, воздавая должное монаршей мудрости поведения Императора, не стоит забывать и особенностей восприятия и пристрастности мемуариста Бенкендорфа: его приближенности к Александру, преданности царю и обусловленной этим склонности к идеализации образа и поступков монарха.

Ольга Эдельман: Это несомненно. Но, между прочим, и декабрист Беляев с большой симпатией писал о том, как держал себя в те дни император, называл его ангелом-утешителем и считал, что намерения Александра были самые благородные, а сердце его "было полно любви к человечеству".

Рано утром следующего дня прибыл император, чтобы увидеть все собственными глазами. Его душа разрывалась от несчастий подданных, когда он, идя пешком, увидел всю полноту разрушений. Люди благословляли его, осеняли крестным знамением и находили утешение в ангельских чертах прекрасного лица своего государя. Он останавливался, чтобы поговорить с наиболее обездоленными, распоряжался о помощи, которую следовало им оказать, и дал мне полные полномочия для скорейшего ... вспомоществования при всякой нужде. Ближе к концу дня он вошел в кладбищенскую церковь, где был встречен рыданиями родственников, принесших для погребения бренные останки своих отцов, мужей и жен. Глаза императора наполнились слезами, он пожал мне руку и сказал: "Это очень печально! Сделайте все, что будет в вашей власти, чтобы облегчить все эти несчастья, я рассчитываю на ваше доброе сердце". ... Мое рвение удвоилось, я позвал торговцев Васильевского острова и мы с ними рассмотрели способы оказания немедленной помощи. Мы решили и безотлагательно стали осуществлять следующие меры: 1) большое здание биржи превратить в госпиталь для самых бедных, где они смогли бы найти пристанище, пищу и одежду; также они смогли бы получить там необходимые средства и материалы для скорейшего возобновления работы по своему ремеслу; 2) каждый домовладелец возьмет к себе несколько человек и будет их кормить несколько дней; 3) всем врачам будет дан приказ бесплатно лечить бедных больных своего квартала; 4) аптекари будут отпускать все лекарства по простым рецептам любого врача бесплатно, а плату получать с меня в конце месяца; 5) в трех местах острова будут накрыты столы более, чем на 800 человек, во всех кварталах будут раздавать хлеб; 6) завтра все бедные будут одеты в теплые шубы, шапки и сапоги, белье раздадут даже самым маленьким детям. Я назначил двух полковников и нескольких офицеров возглавить работы по восстановлению и постройке как домов, так и мостов, заборов и крыш. Немедленно закипела работа и, несмотря на холод и трудность найти нужное количество рабочих, я с удовлетворением видел продвижение работ на восточных улицах. Тем временем приходили сведения об ущербе в каждом доме, об убытках на каждой фабрике и в каждой лавке. Деньги приходили со всех сторон, и по мере возможности мы расселяли по домам семьи смотря по их положению и количеству детей. Я велел раздать более 300 коров, чтобы дети получали более здоровую пищу. Таким образом, были использованы все способы для скорейшего исполнения спасительных приказаний лучшего из государей. Я чувствовал удовлетворение от того, что заслужил его похвалы, и от того, что все население было довольно предпринятыми мною мерами. Не далее, как через три месяца слезы были осушены, дома, мосты и заборы восстановлены, и подданные благословляли своего императора.

Ольга Эдельман: Не могу сказать, что сейчас исследователями хорошо изучен вопрос о наводнении 1824 года и его последствиях. Скорее, плохо изучен. Неясно, насколько в действительности были ликвидированы его последствия. Известно, скажем, что год спустя декабристы, попав в Петропавловскую крепость, жаловались на сырость казематов, не просохших после наводнения.

Владимир Тольц: Конечно, там же стены толстые и река рядом. Но я и не припоминаю, чтобы в рассказах современников часто встречались ссылки на какие-то последствия наводнения. Такое впечатление, что с ними действительно более-менее справились. Тем более что дело для Петербурга было привычное. Главным последствием наводнения остался все же "Медный всадник".