В связи с 20-летием вывода советских войск из Афганистана своими воспоминаниями об афганской войне делится бывший заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС, а с 1986 года - помощник генсека ЦК КПСС, а позднее президента СССР Анатолий Черняев.
- Как было принято решение о вводе войск в Афганистан, мне ничего не известно, как, наверное, и никому не было известно. Это было сделано в совершеннейшем секрете, принимали решение высшие руководители страны, втроем или вчетвером. Была записочка, написанная на бумажке рукой Черненко, которую он преподнес за подписью трех человек (Громыко, Устинов и Андропов) Брежневу. Брежнев с этим согласился - и закрутилась машина, началась эта преступная авантюра.
Никому никаких объяснений не было дано. Я был заместителем заведующего международного отдела ЦК КПСС. Я узнал о вводе войск по радио. Борис Пономарев был секретарем ЦК и заведующим международным отделом ЦК, но он тоже ничего не знал. Ему никто не объяснил, и он нам ничего не мог растолковать, за исключением одного, совершенно нелепого объяснения, что "нужно обеспечить подбрюшье Советского Союза"…
А между тем, оттуда, с границы Афганистана нам никто на протяжении десятилетий не угрожал! У нас были вполне нормальные и даже добрососедские отношения с Афганистаном, с его королем. Что это нелепая затея, было ясно из записки, которую специалисты, ученые написали и прислали в ЦК, о том, что эта не та страна, которую можно завоевать и подчинить. А ведь тогда не только свергли правительство Амина, какое бы оно там ни было! Не только спецназ убил главу государства и посадил марионетку из Москвы – Бабрака Кармаля, который до этого был послом в Чехословакии. Мы рассчитывали включить в свою империю еще одно соседнее государство. Из этого ничего не вышло и ничего не могло выйти.
Когда Горбачев пришел к власти, среди шести или семи первоочередных задач он записал себе в блокнот об Афганистане и о выводе войск. Это было совершенно естественно, потому что ЦК был завален письмами от вдов, от невест, от сестер и братьев. Письма шли от солдат, которые там воевали, от офицеров, которые жаловались, что они не могут объяснить своим солдатам, что они там делают. И что это за интернациональный долг, который мы задолжали Афганистану и теперь должны оплачивать своей кровью, своими ногами, руками, головами и так далее.
Ситуация была совершенно немыслимая. Я уже не говорю о международной реакции. Организация Объединенных Наций подавляющим большинством голосов осудила нас, а за нас было только 17 голосов. Нас осудила исламская конференция, нас осудил Социнтерн, нас осудили международные миролюбивые организации, даже многие братские партии выразили свое недовольство, непонимание и возмущение. Нас осудили за срыв разрядки, за то, что мы спровоцировали новую гонку вооружений, что мы разочаровали тех, кто рассчитывал, что Советский Союз действительно будет оплотом мира и так далее. Против ввода войск возражали наши генералы во главе с Ахромеевым. А мы их поставили по стойке "смирно"… Устинов и приказал выполнять и не рассуждать.
Для Горбачева это была одна из задач, которую нужно было решить. Но никаких возражений ни у кого из членов Политбюро не было, все прекрасно понимали, что это надо делать. Но вопрос стоял, как это сделать, чтобы было поменьше позора, и чтобы поменьше шишек мы получили бы при выводе войск. Политбюро обсуждало афганский вопрос, по крайней мере, больше 10 раз. Убрали эту марионетку Кармаля, поставили Наджибуллу, человека более или менее приличного, честного и мужественного, который взвалил на себя это бремя. Изменить уже ничего нельзя было, мы зашли в тупик.
Вот тут на днях показали фильм о том, как воевали эти солдаты. Бывшие солдаты ходят по местам боевой славы. Это вообще стыдно смотреть, потому что они называют бандитами тех, кто воевал против них, а эти люди воевали за независимость своей страны.
Как докладывали генералы на Политбюро, вывод войск мог нам обойтись большей кровью, чем ввод, потому что идти надо было по ущельям, по единственным дорогам в условиях, когда война продолжается и из-за каждой скалы, с каждой горы стреляют. В общем, эта операция была проделана, конечно, очень умело, Борис Громов заслуживает большой похвалы за то, что он сумел эту операцию провести довольно мастерски.
Что касается уроков, итогов, то они совершенно очевидны. Затея эта была авантюрной и с точки зрения стратегической, и политической, и экономической, вообще, с точки зрения понимания, куда мы заходим. А то, что мы воевали против народа, докладывали люди, которые были в Афганистане - и Шеварднадзе, и Воронцов, и Ахромеев, и даже Воротников, будущий участник августовского путча 1991 года докладывал на Политбюро. Конечно, сам этот вывод означал для всего мира, что мы всерьез меняем внешнюю политику, что мы больше никогда не будем использовать свои войска за пределами своих границ.
- Как было принято решение о вводе войск в Афганистан, мне ничего не известно, как, наверное, и никому не было известно. Это было сделано в совершеннейшем секрете, принимали решение высшие руководители страны, втроем или вчетвером. Была записочка, написанная на бумажке рукой Черненко, которую он преподнес за подписью трех человек (Громыко, Устинов и Андропов) Брежневу. Брежнев с этим согласился - и закрутилась машина, началась эта преступная авантюра.
Никому никаких объяснений не было дано. Я был заместителем заведующего международного отдела ЦК КПСС. Я узнал о вводе войск по радио. Борис Пономарев был секретарем ЦК и заведующим международным отделом ЦК, но он тоже ничего не знал. Ему никто не объяснил, и он нам ничего не мог растолковать, за исключением одного, совершенно нелепого объяснения, что "нужно обеспечить подбрюшье Советского Союза"…
А между тем, оттуда, с границы Афганистана нам никто на протяжении десятилетий не угрожал! У нас были вполне нормальные и даже добрососедские отношения с Афганистаном, с его королем. Что это нелепая затея, было ясно из записки, которую специалисты, ученые написали и прислали в ЦК, о том, что эта не та страна, которую можно завоевать и подчинить. А ведь тогда не только свергли правительство Амина, какое бы оно там ни было! Не только спецназ убил главу государства и посадил марионетку из Москвы – Бабрака Кармаля, который до этого был послом в Чехословакии. Мы рассчитывали включить в свою империю еще одно соседнее государство. Из этого ничего не вышло и ничего не могло выйти.
Когда Горбачев пришел к власти, среди шести или семи первоочередных задач он записал себе в блокнот об Афганистане и о выводе войск. Это было совершенно естественно, потому что ЦК был завален письмами от вдов, от невест, от сестер и братьев. Письма шли от солдат, которые там воевали, от офицеров, которые жаловались, что они не могут объяснить своим солдатам, что они там делают. И что это за интернациональный долг, который мы задолжали Афганистану и теперь должны оплачивать своей кровью, своими ногами, руками, головами и так далее.
Ситуация была совершенно немыслимая. Я уже не говорю о международной реакции. Организация Объединенных Наций подавляющим большинством голосов осудила нас, а за нас было только 17 голосов. Нас осудила исламская конференция, нас осудил Социнтерн, нас осудили международные миролюбивые организации, даже многие братские партии выразили свое недовольство, непонимание и возмущение. Нас осудили за срыв разрядки, за то, что мы спровоцировали новую гонку вооружений, что мы разочаровали тех, кто рассчитывал, что Советский Союз действительно будет оплотом мира и так далее. Против ввода войск возражали наши генералы во главе с Ахромеевым. А мы их поставили по стойке "смирно"… Устинов и приказал выполнять и не рассуждать.
Для Горбачева это была одна из задач, которую нужно было решить. Но никаких возражений ни у кого из членов Политбюро не было, все прекрасно понимали, что это надо делать. Но вопрос стоял, как это сделать, чтобы было поменьше позора, и чтобы поменьше шишек мы получили бы при выводе войск. Политбюро обсуждало афганский вопрос, по крайней мере, больше 10 раз. Убрали эту марионетку Кармаля, поставили Наджибуллу, человека более или менее приличного, честного и мужественного, который взвалил на себя это бремя. Изменить уже ничего нельзя было, мы зашли в тупик.
Вот тут на днях показали фильм о том, как воевали эти солдаты. Бывшие солдаты ходят по местам боевой славы. Это вообще стыдно смотреть, потому что они называют бандитами тех, кто воевал против них, а эти люди воевали за независимость своей страны.
Как докладывали генералы на Политбюро, вывод войск мог нам обойтись большей кровью, чем ввод, потому что идти надо было по ущельям, по единственным дорогам в условиях, когда война продолжается и из-за каждой скалы, с каждой горы стреляют. В общем, эта операция была проделана, конечно, очень умело, Борис Громов заслуживает большой похвалы за то, что он сумел эту операцию провести довольно мастерски.
Что касается уроков, итогов, то они совершенно очевидны. Затея эта была авантюрной и с точки зрения стратегической, и политической, и экономической, вообще, с точки зрения понимания, куда мы заходим. А то, что мы воевали против народа, докладывали люди, которые были в Афганистане - и Шеварднадзе, и Воронцов, и Ахромеев, и даже Воротников, будущий участник августовского путча 1991 года докладывал на Политбюро. Конечно, сам этот вывод означал для всего мира, что мы всерьез меняем внешнюю политику, что мы больше никогда не будем использовать свои войска за пределами своих границ.
