Кристина Горелик: Новый российский майский праздник весны и труда традиционно отмечают как День международной солидарности трудящихся. Причем под "трудящимися" понимают, как правило (наверное, советская привычка сказывается), рабочих заводов, кухарок, доярок, трактористов и так далее. А ведь защищать порой приходится людей, которых никак нельзя заподозрить в участии в майских парадах. Поэтому не будет привязываться к майским праздникам и обсудим историю, которая началась задолго до праздника весны и никак не заканчивается до сих пор. Это конфликт в Саратовском государственном университете между ректором и деканом исторического факультета.
Почему я обратилась именно к этой истории? Ведь конфликты между ректором и деканами случаются часто в разных российских учебных заведениях, к сожалению. И, как правило, заканчиваются увольнением нижестоящих по званию, что называется. Однако, чем интересна ситуация в Саратовском университете: во-первых, деканат начал открыто протестовать против решения об отставке своего декана; во-вторых, сама отставка состоялась через несколько дней после того, как неудовольствие деканом высказал приехавший в Саратов секретарь Генерального совета партии "Единая Россия" Вячеслав Володин. Все это дало повод к разговорам о том, что партия власти стала напрямую участвовать в процедурах увольнения руководителей деканатов, преподавателей университетов и так далее.
Впрочем, что же на самом деле происходит в Саратовском университете, лучше меня расскажет с места событий Ольга Бакуткина.
Ольга Бакуткина: На защиту декана встали студенты факультета. Преподаватели с трудом отговорили их от проведения акции протеста. Рассказывают члены студсовета факультета.
Член студенческого совета: Студенты хотели выйти на улицу и устроить акцию протеста. Поскольку это было несанкционированно, пришлось и преподавателям, и студентам, которые входят в студенческий совет исторического факультета, ходить и успокаивать. Мы крайне негативно оцениваем политику ректората, потому что притеснения идут студентов режимом отдела охраны.
Член студенческого совета: Это запугивание первого и второго курса. Когда проходили по аудиториям, им говорили, что, "вы до второго или первый курс до конца не доучитесь".
Член студенческого совета: Все очень положительно относятся к самому декану, потому что его личные качества очень хорошие. Он всегда готов выслушать, всегда готов помочь. Он никогда не отделяет себя от студентов, никогда не ставит барьер.
Ольга Бакуткина: Увольнение Мирзеханова вызвало протеста профессорско-преподавательского состава всего вуза. Говорит заведующий кафедрой оптики физического факультета профессор Валерий Тучин.
Валерий Тучин: Это не рядовое событие не только для Саратовского университета. Я на своей памяти не помню ни одного такого случая. Я думаю, что это нонсенс и для всей высшей школы. На мой взгляд, здесь столкновения мнений различных о путях развития самого университета. Команда, которая пришла сегодня в руководство, идеологически придерживается такой строгой, сильной, мощной вертикали, а декан исторического факультета и многие другие - приверженцы демократического пути. Вот эта вертикаль фактически сейчас разрушила связи, которые мы десятки лет нарабатывали между факультетами.
Ольга Бакуткина: Письма в поддержку Велихана Мирзеханова пришли из Института всеобщей истории Российской Академии наук, Санкт-Петербургского института российской истории Российской Академии наук, поддержали коллегу историки РГГУ и МГУ, ученые из Америки и Германии. Под давлением общественности ректор Леонид Касович приостановил действие приказа. Велихан Мирзеханов продолжил работу, но на кафедрах факультета не прекращаются проверки, задействованы в которых сотрудники службы безопасности госуниверситета, а это 150 человек.
На просьбу прокомментировать ситуацию в университете ректор Леонид Касович по телефону ответил, что конфликта между ректором и деканом истфака нет, а за более подробным комментарием рекомендовал обратиться к проректору по общественным связям Владимиру Митрохину. Его точка зрения исчерпывающе изложена в интервью газете "Земское обозрение". Вот две цитаты из него: "В вузах все осложняется грантовой системой, иногда забывают об осторожности и увлеченность западной идеологией приводит к увлеченности западными деньгами. И еще: "Если в основу развития вуза будут положены базовые ценности советского периода, православия, все получится". А в университетской газете Велихан Мирзеханов в статье "Тбилиси - Киев - Бишкек - Саратов" обвинен уже в попытке организовать "оранжевую революцию".
Впрочем, ведущие ученый факультета, историк, профессор Николай Троицкий полагает, что высокая политика к конфликту в вузе не имеет отношения.
Николай Троицкий: Личность очень популярная во всех отношениях. Почуял в нем соперника Касович и решил вообще его убрать. Методы-то воздействия на декана, я назвал их бандитскими: обыски, ОМОН, подлоги, цепляются за какие-то совершенно мелочи.
Ольга Бакуткина: Говорит историк, профессор Вадим Парсамов.
Вадим Парсамов: Строительство новых корпусов приравняют к развитию университета. Для них университет - это дом. Как некоторые считают, что храм - это дом с куполами и колоколами, не понимая, что Церковь - духовное сообщество, также не понимают, что университет - это тоже научное, духовное сообщество. К тому же, как мы все хорошо знаем из средств массовой информации, строительство - это самая коррумпированная отрасль, где очень удобно воровать. Боюсь, что этот фактор здесь тоже присутствует.
Ольга Бакуткина: Новый корпус исторического факультета, поистине храм науки с мраморными полами и лестницами, в начале апреля инспектировал депутат от Саратовской области, вице-спикер Госдумы Вячеслав Володин. При его активном участии были выделены федеральные средства на строительство, поэтому высокого сановника крайне задели слова одного из местных журналистов о том, что корпус сдан с недоделками: нет тепла, не работают туалеты. Вячеслав Володин определил виновного, заявив: "Декан факультета - это менеджер, хозяйственник, он должен отвечать за все, что происходит на факультете". Через 10 дней декан истфака, профессор Велихан Мирзеханов был уволен приказом ректора.
Кристина Горелик: Рядом со мной в студии Радио Свобода - ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, главный редактор международного издания "Французский ежегодник" Александр Чудинов , также профессора РГГУ Давид Фельдман и Оксана Киянская. А также с нами по телефону из Саратова - декан исторического факультета Велихан Мирзеханов. Наверное, я вас буду все-таки деканом исторического факультета пока величать, потому что, насколько я понимаю, приказ об отставке был приостановлен ректором Государственного университета. И сразу же Велихан Салманханович, наверное, к вам вопрос.
Вообще, Вячеслав Володин личность, хорошо в Саратове известная. На днях депутаты от фракций КПРФ и "Родина" сделали запрос в Генеральную прокуратуру с требованием проверить финансовую деятельность господина Володина. Поводом к этому послужила публикация в журнале Forbes списка самых богатых людей России, где значился господин Володин. Хотя официально он никаким бизнесом не занимается. В Саратове наверняка знают Володина как очень активного и целеустремленного человека. Нет?
Велихан Мирзеханов: Я читал в Интернете об этих событиях, но я ничего не могу сказать ни о журнале Forbes , ни о запросе. Я могу сказать о реальной ситуации в университете, поскольку у нас это представляют как конфликт декана и ректора. На самом деле это конфликт большого факультета, где учится 2 тысячи студентов, больше 100 преподавателей. Конфликт с администрацией относительно понимания идей университета, по какой модели университету развиваться.
Что касается того факта, что эта история приобрела такой политический подтекст. Политический подтекст истории конфликта между факультетом и ректоратом придали идеологи нашего ректората. Именно проректор по общественным связям СГУ заявлял в своих многочисленных пресс-конференциях и интервью, что историки и декан исторического факультета негативно представляют в прессе дела Вячеслава Володина. Хотя мы этого никогда не делали. Ректорат целенаправленно привлек политику для того, чтобы, используя политический ресурс, подавить большой факультет, имеющий свое лицо, свои представления об университете, об университетской автономии и академических свободах. Вот как это все произошло.
Кристина Горелик: Однако странное совпадение, именно после приезда господина Володина и после того, как он высказал неудовольствие строительством корпуса исторического факультета, буквально спустя несколько дней был подписан приказ ректора о вашем увольнении.
Велихан Мирзеханов: Вы знаете, это корпус двух факультетов, исторического и филологического на самом деле, здесь действительно были хозяйственные проблемы, которым никто не хотел придавать какой-то особой значимости. Мы обращались к хозяйственным службам университета разрешить эти проблемы. Когда был визит сюда Вячеслава Володина, просто ректорат во всем обвинил деканаты, что они плохо работают, не занимаются хозяйственной работой, хотя эта служба централизована. И было несколько эмоциональных высказываний вице-спикера. Просо он сам, наверное, не ожидал, что ректор это воспримет буквально, как приказ к исполнению. Я не знаю, я слышал это все, конечно, но я этому не придавал какого-то особого значения, поскольку считаю, что люди, которые работают в Думе, как бы они не должны заниматься увольнением академических людей, деканов и так далее.
Кристина Горелик: Итак, вопрос к нашим гостям, которые находятся в студии. Как мы слышали, вообще разные точки зрения существуют на происходящие события в Саратовском университете. Это все преподносится и как просто борьба ректора с деканом, который в будущем, возможно, может занять пост ректора, это преподносится и как борьба западников с реакционными силами. Тут даже политика успела размять свои ноги. Итак, у кого какие соображения на этот счет? Это обычный конфликт ректора с деканом или нет?
Александр Чудинов: Я думаю, значение конфликта в Саратове выходит за пределы одного города, здесь мы видим яркий пример конфликта между академическим сообществом или единицей академического сообщества и бюрократии. На самом деле вопрос идет о том, что первично: первично академическое сообщество, то есть люди, которые преподают, которые пришли учиться, студенты, аспиранты, преподаватели, или бюрократия - администрация, которая, собственно, должна обеспечивать условия для успешного функционирования академического сообщества. И здесь мы видим, люди, которые должны были быть слугами народами, слугами преподавателей, слугами студентов, которые должны были обеспечивать нормальный учебный процесс, научную работу и так далее, они решили, что они хозяева. То есть такие овчарки, вообразившие себя волками. И они считают возможным диктовать условия факультету, пренебрегать академическими свободами и просто прибегать к методам откровенного запугивания, используя службу безопасности, то есть то, чего вообще никогда не было, даже в самые мрачные для академической свободы времена.
Кристина Горелик: Какую службу безопасности вы имеете в виду, российскую или внутреннюю, университета?
Александр Чудинов: Служба безопасности университета, которая действует, не имея никаких юридических полномочий, она действует фактически как полиция внутри университета. Такого никогда не было.
Кристина Горелик: Я знаю, что Давид Фельдман считает, что этот конфликт необычный. А чем, вы считаете, он необычный?
Давид Фельдман: Я считаю, что это конфликт не трудовой. Меня поражает какое-то детское бесстыдство саратовского ректора. Ректор университета, игнорируя закон, приказом, без решения совета факультета, без решения совета университета просто отстраняет от должности декана и в один день объявляет ему три выговора. В тот момента, когда академическое сообщество протестует, ректор, вероятно, даже не осознавая, что он делает, приостанавливает действия своего приказа, но это тоже незаконно. Потому что приказ об отстранении либо действует, либо нет, его нельзя приостановить. Я считаю, что это чудовищно, что в университете есть внутренняя полиция, которая изымает документацию факультетов, проводит проверки, допрашивает студентов. Но самое интересное, что сотрудники ректората не видят в этом ничего необыкновенного, они не видят ничего необыкновенного в том, что, когда ректор объявляет совету факультета о снятии декана, здание оцеплено охраной. Я не юрист, я не собираюсь давать квалификацию действиям ректора Касовича, но, позвольте, это определено в законе, это статья, которая предусматривает ответственность за самоуправство, это статья, которая предусматривает ответственность за превышение должностных полномочий, которое совершено с применением насилия. Есть фотографии, где служба безопасности университета выдворяет декана из его кабинета, запечатывает кабинет и ставит постовых. Ничего подобного ни в одном университете России не было. Вот это циничное попрание закона, академических традиций. Какой же это трудовой конфликт? Это конфликт факультета, который требует от ректора соблюдения законов и академических традиций, и конфликт циничного администратора, который оправдывает свои действия, по крайней мере, ранее оправдывал, ссылкой на партийную поддержку.
Кристина Горелик: Хочу послушать Велихана Мирзеханова. Скажите, вот эта служба безопасности государственного университета, она действует на законных основаниях? Она каким-то образом юридически оформлена, она обеспечивает безопасность, обеспечивает безопасность студентов, от террористов спасает или что? Какие-то она функции выполняет, это прописано где-то?
Велихан Мирзеханов: Служба безопасности, наверное, есть в любом вузе, но она выполняет совершенно определенные функции, охрана здания обеспечивает пропускной режим. В нашей ситуации эта служба взяла на себя функцию внутренней полиции. Скажу такую вещь. Нас теперь непрерывно проверяют, в каждую проверяющую комиссию по учебной работе входят представители службы безопасности. Эта служба используется для того, чтобы собрать сведения, слухи, эта служба очень активно использует во внутренних университетских дискуссиях, что недопустимо. Основная причина этого конфликта заключается в том, что наша администрация не понимает, что в университете нельзя выстроить вертикаль, что это сообщество, где есть структурные подразделения и творческие коллективы. Этому сообществу противопоказана агрессия, вертикаль противопоказана. И что нельзя вовлекать в академическую жизнь полковников, бывших милиционеров и так далее. Это недопустимо.
Этот конфликт приобрел такие формы действительно. Мало того, что к нам пришли и объявили все это. Факультет давно критикует ректора и на ученых советах, и публично, что это недопустимо. Но действительно по периметру все было оцеплено, журналистов сразу перестали пускать, студентов начали провоцировать, деканат окружили, поставили охранников. Понимаете, мы этого вообще не могли представить, что такое возможно в университете. Вот эту политику администрации, которая наращивает бюрократию, наращивает силовые службы, ее не приемлет университет, университетские коллективы, причем многие коллективы. Просто наш факультет высказал это публично и стал этому противостоять. Безусловно, я согласен с коллегами, когда говорят, что, конечно, это не трудовой конфликт. Никто ведь не говорит, что это плохой факультет, что здесь плохо учат, здесь низкий рейтинг. Наоборот, он на ведущих позициях в России, в официальных рейтингах и министерства. Но что для нас более важно, коллеги скажут свое мнение о факультете, есть оценка профессионального сообщества, она самая высшая. Это никого не волнует. Волнует другое: все должны молчать, никто не имеет права голоса, любое альтернативное мнение воспринимается как вражеское. Вот именно этому противостоит наш коллектив. Потому что подобные процедуры, если они начинаются в одном из университетов, это возможно во всех других. Многие коллеги из разных стран и в России восприняли это именно как покушение на общие академические свободы во всех университетах на примере Саратова.
Кристина Горелик: Действительно, вы сказал очень интересную вещь насчет покушений на общие академические свободы, что это, может быть, перекинется на другие регионы. А кто знает, что происходит в регионах? Ведь кто-то, наверное, был в региональных учебных заведениях, в высших учебных заведениях. Там же, наверное, есть ситуация, когда ректор по своему усмотрению увольняет различных сотрудников или это может быть другая какая-то, опять же, конфликтная ситуация или еще какая-то ситуация, и все в этих университетах происходит по-тихому. Еще почему все-таки обратились к этой теме, потому что в Саратове исторический факультет начал активно протестовать, что, в принципе, все-таки случается довольно редко. Давид Маркович, согласитесь со мной, об этом, по крайней мере, услышали мы. Тем не менее, вы говорите, не всегда бывает по-тихому. Наверное, все-таки это внутренний конфликт, который на региональном уровне может, конечно, быть известен, но чтобы на общероссийском уровне был известен, плюс ко всему, чтобы им и студенты, и профессора начали столь открыто протестовать и столь активно занять такую гражданскую позицию, наверное, все-таки не всегда такое бывает. Во-первых, почему? Это что, это традиция такая, что как-то все решать между собой?
Давид Фельдман: Не только.
Кристина Горелик: А что это?
Давид Фельдман: Случай действительно уникальный. Да, конфликты, ректора с деканами, деканов с профессурой - это все бывает. Но обычно в этих ситуациях все-таки люди помнят, что есть процедура, есть законы, есть какие-то правила. Да, конечно, начальники, бывает, сводят счеты с подчиненными, все так. Но здесь какой-то неслыханный случай, когда ректор решил, что ему можно все, что закон ему не указ. Он ссылался на поддержку партии, которая, кстати, его не поддержала, и считал, что ему можно все.
Кристина Горелик: Партия "Единая Россия".
Давид Фельдман: Да, партия "Единая Россия". Что закон для него не писан.
Кристина Горелик: Мы еще не давали слова Оксане Киянской. Велихан Мирзеханов говорил о том, что в университете нельзя построить вертикаль. Скажите, может быть, все эти события связаны с общеполитической обстановкой в России или же это процесс, скажем так, постоянный, вялотекущий, такое выдавливание, например, свободомыслящих людей, людей с западной ориентацией консервативным большинством, если можно так выразиться? Это процесс постоянный, вялотекущий, всегда существовавший в системе образования и сейчас просто всплывший на поверхность?
Оксана Киянская: Мне кажется, действительно, что ситуация эта очень симптоматична именно для сегодняшнего момента, для сегодняшнего состояния, в частности, исторической науки. Показательно очень выступление Митрохина, проректора СГУ, насчет того, что историкам не нужны гранты, не нужны, прежде всего, западные гранты, что нужно воспитывать на советских ценностях, на православных ценностях. При этом забывается, что советские ценности и православные ценности вместе существовать как-то не могут, потому что было официально заявлено, что Советский Союз атеистическая страна. Кстати, насколько я знаю, господин Митрохин историк, странные из уст историка такие заявления. Может, я ошибаюсь, но, по-моему, он действительно кандидат исторических наук.
Велихан Мирзеханов: Работал на кафедре истории партии.
Оксана Киянская: Тогда ему виднее.
Кристина Горелик: Кстати, исторический факультет много, наверное, западных грантов получал?
Велихан Мирзеханов: Факультет получил все самые престижные гранты, которые были в России последние 10 лет, в том числе и "Темпус", и "Мион", и целый ряд федеральных пилотных проектов, шесть было реализовано на базе нашего факультета.
Кристина Горелик: Может, это зависть простая?
Оксана Киянская: Я думаю, что это даже не зависть, потому что ведь никто же не мешает другим факультетам подавать на гранты, пытаться выигрывать эти гранты. Это уже степень умения, степень таланта. Но дело, мне кажется, не в этом, дело серьезнее. Насколько я знаю ситуацию в вузах, в Саратовском университете, в других региональных университетах, историку невозможно существовать без источников. Очень часто историки, которые работают в провинции, они оторваны от тех стран, которыми они занимаются, или от главных российских архивов, если это российские историки. Без денег, без грантов, без возможности заниматься тем, чем они хотят заниматься, просто историческая наука встанет как таковая и превратится действительно в написание таких учебников, вроде тех, которые мы видели в советское время. Очень бы не хотелось, конечно, чтобы такая ситуация вновь вернулась, ситуация, когда никто никуда не ездил, была единственно верная история КПСС, которая тиражировалась.
Поэтому, мне кажется, что ситуация в Саратове очень показательна. Показательна, с одной стороны, стремлением руководства повернуть все вспять, так, как было, с другой стороны, позиция факультета, который действительно один из лучших истфаков России, который действительно хочет представлять из себя такое сообщество ученых, либерально ориентированных, свободных и в своих высказываниях, и в способах получения грантов. В конце концов, свободных в своих мыслях и формах изложения этих мыслей.
Кристина Горелик: Спасибо. О конфликте в Саратовском госуниверситете, а на самом деле об академических свободах, я беседовала с доктором исторических наук Александром Чудиновым, профессорами РГГУ Давидом Фельдманом и Оксаной Киянской, а также с нами по телефону из Саратова был декан исторического факультета Велихан Мирзеханов.
Перейдем к настоящим трудовым спорам, когда работодатель под различными предлогами всячески ущемляет права работников. Невыплата заработной платы в Обнинске обернулась трагедией. Работник покончил жизнь самоубийством, однако прокуратура уголовное дело закрыла. С подробностями - Алексей Собачкин.
Алексей Собачкин: Бывший прораб обнинской строительной компании «Мега-Х» Бобров покончил жизнь самоубийством. Он повесился у себя дома. Перед смертью написал записку, в которой причиной своего ухода назвал задержку зарплаты. Всего, по официальным данным, ему не заплатили 11635 рублей. По этому случаю обнинская прокуратура возбудила уголовное дело, следствие шло 4 месяца и, в конце концов, оказалось, что в смерти Боброва никто не виноват. Основанием для прекращения уголовного дела стало то, что зарплата в фирме «Мега-Х» не задерживалась более чем на два месяца. Вот если срок задержки был бы большим, тогда директору компании Валентину Королькову пришлось бы отвечать в уголовном порядке - таков закон.
Разумеется, что способ борьбы с работодателем, избранный Бобровым, лучшим не является. Есть другие методы, как заставить платить зарплату. Об этом говорит адвокат Павел Горбунов.
Павел Горбунов: Я думаю, что в любом случае, вешаться, лишать себя жизни по данному поводу не стоит однозначно. Работник вправе обратиться за защитой своего права по невыплате заработной платы в суд. Суд удовлетворит при наличии имеющихся доказательств это требование однозначно, в том числе со взысканием процентов согласно Трудовому кодексу, как регламентирует статья 236-ая, за невыплату заработной платы в установленный срок. В любом случае, отсутствие денежных средств у работодателя не является основанием для невыплаты или задержки выплаты заработной платы. Работодатель вправе привлечь сторонние денежные средства путем займов, кредитов так далее для исполнения своих обязанностей перед работниками.
Работник также вправе приостановить исполнение своих трудовых обязанностей при задержке более чем на две недели выплаты ему зарплаты, о чем обязан, конечно, уведомить работодателя. Приостановление исполнения своих обязанностей работником не будет являться прогулом.
Алексей Собачкин: К сожалению, нам не удалось связаться с учредителем и директором компании «Мега-Х» Корольковым, поэтому мы не знаем, как ему теперь живется после произошедшего. Но известно, что прокуратура проверила его фирму насчет соблюдения трудового законодательства и выявила немало других нарушений помимо задержек зарплаты. В «Меге-Х» не обнаружились правила внутреннего трудового распорядка, с приказами об увольнении работников не знакомили, не было должного порядка с предоставлением отпусков и тому подобное. Поэтому в отношении владельца фирмы возбуждено дело об административном правонарушении, но максимум, что ему грозит - штраф в размере 5 тысяч рублей.
Для Радио Свобода Алексей Собачкин, Обнинск
Кристина Горелик: Работа в частном секторе - выход для людей, живущих в регионах с хронической безработицей. Однако чем на деле оборачивается работа на частном предприятии, особенно если оно нелегальное, рассказывает Лада Леденева, Пятигорск.
Лада Леденева: Пятигорчанка Ирина Пономарева по образованию фельдшер-лаборант. 10 лет назад после развода с мужем она осталась одна с маленькой дочерью на руках. Даже в случае удачного трудоустройства, прокормить себя и ребенка на зарплату лаборанта в 3 тысячи рублей не представлялось возможным, и женщина решила сменить специальность. По рекомендации знакомых она устроилась закройщицей в шубный цех.
Ирина Пономарева: Работать иначе нигде нельзя. По специальности устроиться очень трудно и только можно за взятку.
Лада Леденева: Сколько раз за эти годы ей пришлось сменить место работы, Ирина уже не припомнит. Причины перебоя в работе, оплата за которую сдельная, - задолженности по заработной плате, жесткие штрафы за любую провинность.
Ирина Пономарева: Например, опоздала на 3 минуты на работу - 200 рублей или 300 рублей положи, 40 температура - это еще не повод не выйти на работу. Месяц ты можешь работать просто как испытательный срок, тебе могут вообще ничего не выплатить. Или, например, говорят, что в конце года дадут какие-то деньги. Их тоже могут не выплатить. Или когда ты хочешь уйти с работы, просто еще будешь должен.
Лада Леденева: Шубный бизнес - один из самых популярных в Пятигорске. Южный климат позволяет успешно разводить нутрий, а пастбища высокогорья овец. Мясо этих животных популярная пища всех мусульманских народов Кавказа, шкуры идут на выделку. Шубы сбывают в Москве, Петербурге, везут на север России. Шьют в городах Кавказских минеральных вод. В частном секторе Пятигорска шубы шьют почти в каждом дворе, в каждом втором нелегально.
Ирина Пономарева: Как только въезжаешь в город, сразу же большие баннеры стоят - шубы, шубы по всему городу. Каждый второй нелегально работает. Они же дают объявление в газету "ищу закройщиков, скорняков", люди идут. Они же не знают, куда они идут. Это хорошо, если знакомый, если кто-то скажет, что не ходите туда.
Лада Леденева: Работая по 14 часов в день без выходных, а многие именно так и поступают, в месяц средний закройщик может рассчитывать на 10-15 тысяч рублей без налоговых вычетов, суммы по местным меркам немалые. Поэтому безработная молодежь с радостью соглашается на любые условия, отсутствие не только каких-либо социальных гарантий, но даже элементарных условий труда. Многие частники приспосабливают под цеха гаражи без окон и с бетонным полом: зимой без отопления, летом без вентиляции. Ситуацию комментирует помощник губернатора Ставропольского края в Пятигорске Галина Сушко.
Галина Сушко: Не только шубники, а все эти дома быта, где шьют брюки, где шьют куртки. Я говорю: "Что вы делаете, девочки, почему вы соглашаетесь на это, ведь вам ничего не идет на пенсию, в Пенсионный фонд ничего не отчисляется. Это сейчас вы считаете, что это чепуха, а придет время, когда вы будете кусать локоть. Потому что палка о двух концах. Если пикнешь, тебя тут же уволят с работы. Это, я вас прошу, заставить работать нашу налоговую инспекцию". Они с удовольствием получают на руки и молчат. Это должна работать налоговая инспекция, налоговая полиция.
Лада Леденева: Месяц назад Ирина вновь сменила место работы, в день зарплаты оказалось, что ни ей, ни еще пяти закройщицам хозяин платить не собирается.
Ирина Пономарева: Отработала месяц, не заплатили. Торговли нет - нет денег.
Лада Леденева: Однако ни в налоговую службу, ни в суд она обращаться не будет, выиграть дело в ее ситуации невозможно.
Ирина Пономарева: Он скажет: "Я тебя не видел, я тебя не знаю". Единственное, что остается, ждать, звонить, узнавать или кого-то просить на подмогу, братьев или мужей. Я не оформлена, у нас нет никаких ни договоров, ничего. У нас устный договор. У меня нет никаких прав, ничего. Одного оформят, а десять не оформят. Если приходит какая-то инспекция, то, естественно, мы закрываемся, выключаем свет и сидим, нас никого здесь нет.
Лада Леденева: Кроме того, дав делу огласку, можно заработать дурную репутацию и тогда найти работу, даже нелегальную, в маленьком Пятигорске будет практически невозможно.
Для Радио Свобода Лада Леденева, Пятигорск
Кристина Горелик: На государственных предприятиях все тоже обстоит не так уж благополучно. В Челябинске заведующая библиотекой дважды в суде доказывала свое право работать на этой должности. Чем закончилась история - в репортаже Александра Валиева.
Александр Валиев: 33 года работала в библиотеке челябинского Дворца пионеров Александра Поругаева, не имела ни выговоров, ни порицаний, одни благодарности и награды. Но три года назад во дворце сменился директор, пришел молодой и не очень опытный человек, довольно безжалостно выживший из коллектива многих педагогов, чей возраст, на его взгляд, был уже неподходящим для работы в детском учреждении. Работа многих кружков, студий была приостановлена, дворец гудел, родители возмущались, кое-кого из любимых педагогов удалось отстоять, написав письма в вышестоящие инстанции. Но когда руки директора дошли до библиотеки, разбирательством в кабинетах у начальства дело не обошлось.
Первый раз Александру Ивановну уволили по сокращению штатов, но приказ был оформлен настолько безграмотно и нелепо, что его пришлось отменить под давлением трудовой инспекции. Тогда директор стал предлагать заведующей библиотекой перейти на другую должность.
Александра Поругаева: Предлагает другую работу, другие должности. Руководитель ансамбля, медицинская сестра, педагог-организатор, психолог и так далее. То есть профессии, которые ко мне не имеют отношения. Не согласилась с этим.
Александр Валиев: После того, как Поругаева отказалась покидать свою должность, директор Берсенев начал искать причины для выговоров. Объявив их по надуманным и смехотворным поводам, он решил уволить зав. библиотекой на основании нарушений трудовой дисциплины. Тогда Александра Ивановна обратилась в суд. Помогала ей Екатерина Горина, в то время возглавлявшая комиссию по правам человека при губернаторе. Вот ее комментарий.
Екатерина Горина: У меня впечатление складывается, что основанием была личная неприязнь, потому что законных оснований для увольнения Александры Ивановны не было вообще. Он допустил систему нарушений трудового законодательства, в связи с этим мы обращались в трудовую инспекцию, Берсеневу делали предупреждение о том, что он нарушает систематически трудовое законодательство. Конечно, она получила большой моральный вред. Но поскольку она позицию серьезную приняла, я ее спросила, "мы будем биться до конца", она сказала: "Да, я чувствую силы". Все. Человек победил.
Александр Валиев: Суд восстановил Александру Ивановну в должности, но на этом ее злоключения не закончились. Директор не отдавал ей ключи от библиотеки, устроив инвентаризацию. Женщина вынуждена была проводить свои рабочие дни в коридоре. Потом он попытался заставить ее подписать новую должностную инструкцию.
Александра Поругаева: Он меня вызывает: "Подписывайте должностную инструкцию". Я говорю: "Андрей Иванович, я подпишу должностную инструкцию, но мы ее должны подписать так: вот должностная инструкция библиотекаря, вот за что она отвечает, за что отвечаю я". И написала ему письменно. Он говорит: "Не подписываете? Все, я пишу приказ об увольнении". Он меня увольняет опять.
Александр Валиев: Александра Ивановна снова пошла в суд, однако пока дело принимали к производству и рассматривали, предыдущее решение суда должно было вступить в силу. Для этого Поругаевой пришлось обратиться в службу судебных приставов, под их давлением Берсенев отдал ей ключи от библиотеки, но позже сменил замки. Холодная война продолжалась вплоть до второго решения суда, согласно которому Александру Ивановну вновь восстановили на работе. Однако и сейчас отношения с директором остаются не до конца проясненными.
Александра Поругаева: На данный момент ситуация такова - я работаю одна, без второго работника, с одним выходным. Хотя по правилам коллективного договора и внутреннего распорядка дворца все работают пять дней. Я сейчас этот вопрос обжаловала, написала заявление в трудинспекцию.
Александр Валиев: Эта история давно приняла затяжной хронический характер. Те инстанции, в которые Александра Ивановна обратилась со своей жалобой о принудительном переводе не шестидневку, уже прислали свои комиссии и установили незаконность этого решения, но эффект получился обратным.
Александра Поругаева: Были комиссии, проверяли, что это незаконно - перевод на шестидневку, ему написали, что это надо исправить. Но он пока не исправил, наоборот еще 500 рублей снял за то, что пожаловалась. А как не жаловаться? Я сейчас подала в комиссию по трудовым спорам на работе, посмотрю, что дальше.
Александр Валиев: Работая фактически за двоих, Александра Ивановна получает деньги только по своей ставке заведующей, несмотря на то, что штатным расписанием предусмотрена единица библиотекаря. Однако директор отказывается доплачивать Поругаевой ее внеурочную работу из этой свободной ставки. Холодная война продолжается.
Между тем, ни у одной Александра Ивановны неразрешимые противоречия с руководством. Еде две молодые специалистки дворца во всех инстанциях ищут управу на своего директора, который незаконно и непонятно за что урезает им заработную плату.
Для Радио Свобода Александр Валиев, Челябинск
Кристина Горелик: Я попросила прокомментировать эти репортажи доктора юридических наук, профессора, эксперта Независимого экспертно-правового совета Владимира Миронова.
Итак, три истории, все они связаны с трудовым законодательством. Или не все, особенно если дело касается работы на нелегальных предприятиях?
Владимир Миронов: Они, естественно, касаются все трудового законодательства, поскольку в соответствии со статьей 11 Трудового кодекса Российской Федерации, если даже отношения надлежащим образом не оформлены, но имеются признаки трудовых отношений, то в данном случае должно было бы применяться трудовое законодательство. Поэтому применяться должно, но не применяется.
Кристина Горелик: Владимир Иванович, а вот репортаж из Пятигорска, когда на нелегальных предприятиях женщины шубы шьют. С какими требованиями им обратиться в суд, если у них нет ни письменного договора, невозможно доказать то, что они работали там. То, что они боятся, это другой вопрос. Но если все-таки человек захочет защитить свои права, потому что там очень злоупотребляют работодатели, с чем ему идти в суд?
Владимир Миронов: Здесь есть два варианта. Во-первых, очень сложно это понимать. Но есть так называемое особое производство, то об установлении факта трудовых отношений. В этом случае, в общем-то, работник от работодателя ничего не требует, он просто просит установить факт трудовых отношений, что он работал и получал заработную плату в определенном размере. Вот это как раз решение проблемы уплаты тех самых взносов в Фонд социального страхования, в Пенсионный фонд. То есть, если будет вынесено решение об установлении такого факта, то, естественно, эти взносы должны будут быть перечислены. Но дело в том, что говорить, доказано, не доказано, сейчас практика Верховного суда поменялась и поэтому этот факт может быть основан и на свидетельских показаниях.
Второй вариант - это исковое производство, когда наряду с тем, что работник просит установить факт трудовых отношений, он просит взыскать еще энную сумму, то есть ту заработную плату за месяц, за который не было ничего заплачено. В данном случае, в общем-то, здесь возникает спор о праве. Но то же самое, будет доказывать и истец, и ответчик, и та, и другая сторона. Все-таки положение работодателя по закону, оно хуже, потому что именно он должен был оформить в письменном виде трудовые отношения и, поскольку не оформил, поэтому не должен пользоваться свидетельскими показаниями. Работник должен пользоваться такими показаниями.
Кристина Горелик: То есть, на самом деле, спрашивать будут с работодателями, почему он не оформил трудовой договор, а не с работника, почему все было в устной форме сделано.
Владимир Миронов: Изначально виноват работодатель, поскольку статья 67-ая Трудового кодекса прямо говорит, что работодатель обязан оформить трудовые отношения в письменной форме.
Кристина Горелик: Обратимся к этой трагедии, когда работник покончил жизнь самоубийством из невыплаты заработной платы. Конечно, я думаю, что ни один здравомыслящий человек не посоветует людям поступать таким же образом в качестве протеста. А что он мог сделать в этой ситуации? Действительно ли ему надо было дождаться два месяца с тем, чтобы потом ужи идти с исковыми требованиями в суд?
Владимир Миронов: С исковыми требованиями на самом деле в суд можно было идти с первого дня невыплаты заработной платы. Два месяца, я так понимаю, это практика, никакой не закон, а практика существующая. Невыплата заработной платы позволяет привлекать руководителя к уголовной ответственности. Практика признает эту невыплату в течение двух месяцев существенным вредом, причиненным работнику. Но в данном случае существенный вред налицо, поскольку работника нет. Первопричиной указана именно невыплата заработной платы.
Кристина Горелик: То есть прокуратура поступила неправомерно, закрыв уголовное дело в отношении работодателя?
Владимир Миронов: Я думаю, да, потому что в принципе здесь надо проверять причинную связь между тем событием в виде смерти работника и, в принципе, тем, что работнику не платили заработную плату.
Что касается работника, я для себя вижу только один вариант в таком случае поведения - это, конечно, не только обращение в суд, в инспекцию труда, там заработную плату не платят. Человеку надо жить как-то. Поэтому у него есть единственный выход - это приостанавливать работу, сообщать об этом работодателю и говорить ему, что "ты за время приостановки будешь платить мне средний заработок, а я в это время буду подыскивать себе другую работу и как-то искать средства для того, чтобы обеспечить себя и семейство свое".
Кристина Горелик: Если можно, общий вопрос. Вы упомянули про то, что нужно обратиться в инспекцию труда. Заведующая библиотекой так и сделала. Все-таки, даже если конфликт с работодателем произошел, и работника восстановили на работе, они все вместе потом продолжают работать, всегда же найдутся уловки, всегда можно будет к чему-то придраться работодателю. Что в этой ситуации делать? Все-таки идти, доказывать свои права, заведомо рассчитывая на то, что в дальнейшем житья не будет от работодателя?
Владимир Миронов: Мы сейчас с вами, в общем-то, находимся при крепостном праве, то есть до 1861 года, в трудовых отношениях, для меня это очевидно, это диагноз уже наших трудовых отношений. Что делать? Понимаете, в чем дело: спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Власть работодателя действительно безгранична. Поэтому мировая практика придумала только одну форму контроля за этой властью, именно форму от общественности - это создание профсоюза. Трое человек, которых уволили, они и могут стать профсоюзом, организовать профсоюзную ячейку, и тогда это тоже будет власть, которая будет противостоять работодателю, тогда уже решения работодателя надо будет согласовывать с этой властью.
Кристина Горелик: Спасибо. О решении трудовых споров доктор юридических наук, профессор Владимир Миронов.
И еще об одном судебном процессе, правда, не работника с работодателем, а журналиста с губернатором, в рубрике Олега Панфилова "Власть и пресса".
Олег Панфилов: В Вологде за последние несколько недель произошли два события, но более известным стал судебный процесс над главным редактором газеты "Наш регион плюс" Анной Смирновой, обвиненной в разжигании межрелигиозной розни. Газета опубликовала комментарий к карикатурному скандалу, опубликовав также несколько рисунков из датской газеты.
Второе событие прошло незаметно. Журналист Сергей Расов попытался защитить свою честь, подав заявление в суд на губернатора Вологодской области, и 7 апреля суд отказал Расову в иске, поводом для которого стало публичное выступление губернатора Вячеслава Позгалева в декабре прошлого года. На встрече с ветеранским активом области губернатор Позгалев в непарламентских выражениях раскритиковал журналистов Расова за его публикацию, посвященную родине Деда Мороза.
На связи по телефону из Вологды журналист Сергей Расов и адвокат Олег Сурмачев. Но прежде фрагмент выступления губернатора. Мне только стоит сказать о том, что речь в начале шла о том, как вологодский Дед Мороз становится популярным по всей земле.
Вячеслав Позгалев: Востребованный туристический продукт. У людей у всех поднимается чувством гордости за страну. Наш журналист один в одной газете, "Деловой северо-запад", такие гадости написал, причем все переврал. Написал, что Дед Мороз - это машина стиральная, где отмываются грязные деньги. Жуть же написал. Причем вранье, все переврано. Приходит на все эти встречи, сидит, пишет в углу. Я фамилию могу назвать - Сергей Расов. Везде присутствует, все, и надо такую гадость написать. Скажите, есть у него чувство, вообще, он патриот. У нас много недостатков там.
- Может, он больной?
Вячеслав Позгалев: Не знаю. У нас есть там, за что критиковать и надо критиковать, и надо показывать все огрехи наши. Но зачем, во-первых, вранье. Дед Мороз отстирывает грязные деньги. Бред какой-то. Исключительно непорядочный человек. Я бы на месте журналистской братии объявил бы ему бойкот. Приехал к нам из Казахстана, здесь ничего родного нет, обгадил область, обгадил гордость областную, причем на всю страну. Есть у него совесть? Сто процентов - нет. Поэтому, когда я говорю о патриотическом воспитании, нам нужно от таких уродов избавляться.
Олег Панфилов: Сергей, что вы намерены делать после того, как суд вынес решение не в вашу пользу?
Сергей Расов: Что касается того, что суд вынес решение не в мою пользу, я считаю, что это не катастрофа. Хотя в этом, конечно, я усматриваю очень опасный прецедент, который заключается в том, что теперь любого человека, не важно, журналист он или простой человек, тот, кто имеет властные полномочия, может обзывать как угодно, зная, что ему за это ничего не будет. Что же касается моих дальнейших действий, то мы с адвокатом решили биться до конца и идти как минимум, видимо, до Верховного суда.
Олег Панфилов: Адвокат Олег Григорьевич Сурмачев. Какие есть реальные возможности продолжения этого дела?
Олег Сурмачев: Мы приложим максимум усилий и будем действовать легитимным способом, единственно возможным. То есть, подчиняться процессуальным правилам, кассационная жалоба у нас уже подана, и в данном случае будем рассматривать это дело в областном суде.
Олег Панфилов: Проясните, пожалуйста, такую деталь. Суд отказал вам в рассмотрении этого иска только потому, что вы предъявили какую-то не ту запись. Сейчас мы прослушали часть этой записи. В чем тут проблема?
Олег Сурмачев: Суд сослался на 77-ую статью Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации. Правильно было бы назвать кодекс гражданского судопроизводства, но законодатель по-другому посчитал. Что говорит эта статья? Лицо, предоставляющее аудио- или видеозаписи на электронном или ином носителе либо ходатайствующее об их истребовании, обязано указать, когда, кем и в каких условиях осуществлялись записи. Мы указали, но суд посчитал, что у нас нет оригинала, потому что в процессе судебного дискурса на радиостанции "Премьер", журналист которой делал запись первоначальную, сказали, что этой записи уже не существует именно на том носителе, на котором она первоначально делалась. А у нас была в нашем распоряжении копия. И истец, и его представитель не заявили, что мы предложили для суда подложную информацию или подложные доказательства, но в то же время они и не сказали, что они согласны с тем, что было произнесено в том виде, в котором мы предоставили. Вот на этой пикантной формуле в принципе суд и отказал нам, что нельзя точно аутентичность воспроизвести, чтобы назначить потом филологическую экспертизу и так далее. Поэтому они пошли по этим обстоятельствам.
Олег Панфилов: Олег Григорьевич, вам, вероятно, трудно будет ответить на мой следующий вопрос. Но скажите, есть ли какая-то политическая подоплека в решении суда?
Олег Сурмачев: Я думаю, что в данном случае ее формально как бы нет, но суду очень сложно, особенно в настоящих условиях, любому федеральному судье быть лицом, которое действительно может решать такой иск, когда решается судьба первого человека в области. То есть он же самый первый в субъекте Федерации, то есть он первый в провинции, а второй в Риме, если аллегорично. Поэтому любой судья не может принять выше, чем он может прыгнуть, как говорится.
Олег Панфилов: Сергей, скажите, вы, наверное, первый журналист, который попытался судиться с губернатором. Скажите, как вообще себя ощущают вологодские журналисты? Я подозреваю, что давление властей, администрации губернатора на журналистов велико. Почему вы решили сопротивляться?
Сергей Расов: По одной простой причине - я хочу показать всем, насколько это возможно, что вообще не надо бояться. Если мы хотим построить гражданское общество, если мы считаем себя свободными людьми, то надо идти и биться до конца, независимо оттого, какое ты давление испытываешь от властьпридержащих.
Олег Панфилов: Но почему тогда такое большое количество статей, конечно, в основном в губернаторских газетах и, наверное, в других средствах массовой информации против вас? Это только возможность использования пропаганды? Есть ли вообще чувство солидарности у вологодских журналистов в отношении вас, поддерживают ли вас?
Сергей Расов: Мне поддерживает подавляющее большинство вологодских журналистов, может быть, не явно, опять-таки, опасаясь каких-то последствий. Меня поддерживает огромное количество людей, которые не являются последними людьми на Вологодчине, я имею в виду, в том числе и чиновников. Но все стараются поддерживать, что называется, тихо, то есть подходят, жмут руку, понижают голос и говорят: "Сергей, не сдавайся, мы с тобой". И так далее. Но, к сожалению, приходиться говорить о том, что мы возвращаемся, вероятно, к тем временам, когда сказать свое мнение и громко заявить о своем мнении становится небезопасно. А вот так, тихонько, чтобы никто не видел, не слышал и, не дай бог, чтобы не донесли об этом губернатору, так можно.
Олег Панфилов: На связи по телефону из Вологды был журналист Сергей Расов, который недавно судился с губернатором Вологодской области, и адвокат Олег Сурмачев.
Кристина Горелик: Это была рубрика Олега Панфилова "Власть и пресса". На этом мы завершаем программу "Дорога Свободы".
