В романе Ивлина Во "Мерзкая плоть" две светские барышни беседуют о финансовых трудностях:
- Мой отец только что вложил все свои деньги в кинокартину и все потерял.
- Дорогая моя, это пустяки. Мой отец терял все свои деньги два раза. Никакой разницы не чувствуется. Надо только это усвоить, и все будет хорошо.
Фельетонный диалог не так далек от реальности, как может показаться. Когда кризис только начинался, но еще не развернулся во всю ширь, вчуже было незаметно, что у американцев какие-то проблемы с деньгами. Торговые моллы были полны народу, купля-продажа шла бойко, люди, как и прежде, волокли из магазинов плоские телевизоры размером с "Явление Христа народу", в дорогих ресторанах было не протолкнуться.
Телевизионные финансовые гуру внушали публике, что пора начинать экономить и учили, как. Но публика внушению не поддавалась.
Этот феномен впервые описали социологи Роберт и Хелен Линд. В 1925-26 годах они провели комплексное исследование городишка Манси в штате Индиана и по итогам своей работы написали книгу "Средний город: очерк современной американской культуры", ставшую классикой социологии. В 1935-м Линды вернулись в Манси, чтобы зафиксировать сдвиги, вызванные Великой Депрессией. Оказалось, что структура потребления практически не изменилась. Доходы сократились, но люди упорно не желали снижать планку расходов. В своих выводах Линды ссылались на открытие Торстейна Веблена, который в 1899 году в своей книге "Теория праздного класса" ввел в научный оборот понятие conspicuous consumption – демонстративное потребление.
Современный городской житель, писал Веблен, постоянно нуждается в подтверждении своего общественного и имущественного статуса, а поскольку окружают его люди по преимуществу незнакомые, "заверение финансового благополучия должно быть написано такими буквами, чтобы прохожий мог прочесть их на бегу".
Избыточное потребление существовало и в древности, но лишь для привилегированных классов. В середине позапрошлого века появилось массовое производство готового платья, доступного низким сословиям. Возникла потребность обновлять гардероб – не потому, что старая одежда износилась, а потому, что поменялась мода. Генри Дэвид Торо, удалившийся от общества и поселившийся анахоретом в лесу, дабы показать, сколь мало человеку требуется для удовлетворения потребностей тела, считал эту практику глубоко порочной. "Если мой сюртук и брюки, шляпа и башмаки еще годны, чтобы молиться в них Богу, значит, их еще можно носить, не правда ли?" - писал он.
Американское общество, при всем его демократизме, четко стратифицировано: в нем есть династии, элита, закрытые сообщества. Извне в этот круг не попасть. Но для тех, кто в него не вхож, можно при помощи внешних атрибутов создать иллюзию своей принадлежности к числу избранных. Вот почему от статусного потребления отказываться так сложно: отказ знаменует как бы переход на более низкую социальную ступень, хотя на самом деле это и есть реальное место человека на лестнице. Российский парвеню, представитель племени "офисного планктона", готов был круглый год голодать ради рождественской поездки в Куршевель.
И вот чрезмерному потреблению наступил конец. В торговом центре Porsche ни души. В дорогом продовольственном магазине Whole Foods живые омары уныло поводят бусинками очей по пустому залу. Зато в дешевых закусочных яблоку негде упасть. Офисный планктон перекочевал туда всем аквариумом.
И только у обитателей самых верхних этажей общественного здания нет никаких проблем с потреблением. Производители предметов роскоши идут на ухищрения, дабы удовлетворить требовательный спрос своего потребителя.
Швейцарская часовая фирма Romain Jerome придумала новую модель наручных часов – Day & Night. У этих часов нет стрелок. Они не показывают, который час. Они показывают время суток – день или ночь. Стоит этот ценный прибор 300 тысяч долларов. Им, видимо, удобно будет пользоваться в атомных бомбоубежищах или на подводных лодках, которыми оснащены яхты российских "форбсов".
Предлагаю сделать часы, которые будут показывать только столетие. С каким упоением можно будет за обедом с друзьями взглянуть на запястье, встряхнуть хронометр, приложить его к уху и сказать ворчливо: "Мои, заразы, опять на три века отстают". Назвать часики можно "Пастернак". Это же он спрашивал: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» А там, глядишь, придет черед автомобилей без колес, домов без крова, башмаков без подметок. Минус-потребление.
- Мой отец только что вложил все свои деньги в кинокартину и все потерял.
- Дорогая моя, это пустяки. Мой отец терял все свои деньги два раза. Никакой разницы не чувствуется. Надо только это усвоить, и все будет хорошо.
Фельетонный диалог не так далек от реальности, как может показаться. Когда кризис только начинался, но еще не развернулся во всю ширь, вчуже было незаметно, что у американцев какие-то проблемы с деньгами. Торговые моллы были полны народу, купля-продажа шла бойко, люди, как и прежде, волокли из магазинов плоские телевизоры размером с "Явление Христа народу", в дорогих ресторанах было не протолкнуться.
Телевизионные финансовые гуру внушали публике, что пора начинать экономить и учили, как. Но публика внушению не поддавалась.
Этот феномен впервые описали социологи Роберт и Хелен Линд. В 1925-26 годах они провели комплексное исследование городишка Манси в штате Индиана и по итогам своей работы написали книгу "Средний город: очерк современной американской культуры", ставшую классикой социологии. В 1935-м Линды вернулись в Манси, чтобы зафиксировать сдвиги, вызванные Великой Депрессией. Оказалось, что структура потребления практически не изменилась. Доходы сократились, но люди упорно не желали снижать планку расходов. В своих выводах Линды ссылались на открытие Торстейна Веблена, который в 1899 году в своей книге "Теория праздного класса" ввел в научный оборот понятие conspicuous consumption – демонстративное потребление.
Современный городской житель, писал Веблен, постоянно нуждается в подтверждении своего общественного и имущественного статуса, а поскольку окружают его люди по преимуществу незнакомые, "заверение финансового благополучия должно быть написано такими буквами, чтобы прохожий мог прочесть их на бегу".
Избыточное потребление существовало и в древности, но лишь для привилегированных классов. В середине позапрошлого века появилось массовое производство готового платья, доступного низким сословиям. Возникла потребность обновлять гардероб – не потому, что старая одежда износилась, а потому, что поменялась мода. Генри Дэвид Торо, удалившийся от общества и поселившийся анахоретом в лесу, дабы показать, сколь мало человеку требуется для удовлетворения потребностей тела, считал эту практику глубоко порочной. "Если мой сюртук и брюки, шляпа и башмаки еще годны, чтобы молиться в них Богу, значит, их еще можно носить, не правда ли?" - писал он.
Американское общество, при всем его демократизме, четко стратифицировано: в нем есть династии, элита, закрытые сообщества. Извне в этот круг не попасть. Но для тех, кто в него не вхож, можно при помощи внешних атрибутов создать иллюзию своей принадлежности к числу избранных. Вот почему от статусного потребления отказываться так сложно: отказ знаменует как бы переход на более низкую социальную ступень, хотя на самом деле это и есть реальное место человека на лестнице. Российский парвеню, представитель племени "офисного планктона", готов был круглый год голодать ради рождественской поездки в Куршевель.
И вот чрезмерному потреблению наступил конец. В торговом центре Porsche ни души. В дорогом продовольственном магазине Whole Foods живые омары уныло поводят бусинками очей по пустому залу. Зато в дешевых закусочных яблоку негде упасть. Офисный планктон перекочевал туда всем аквариумом.
И только у обитателей самых верхних этажей общественного здания нет никаких проблем с потреблением. Производители предметов роскоши идут на ухищрения, дабы удовлетворить требовательный спрос своего потребителя.
Швейцарская часовая фирма Romain Jerome придумала новую модель наручных часов – Day & Night. У этих часов нет стрелок. Они не показывают, который час. Они показывают время суток – день или ночь. Стоит этот ценный прибор 300 тысяч долларов. Им, видимо, удобно будет пользоваться в атомных бомбоубежищах или на подводных лодках, которыми оснащены яхты российских "форбсов".
Предлагаю сделать часы, которые будут показывать только столетие. С каким упоением можно будет за обедом с друзьями взглянуть на запястье, встряхнуть хронометр, приложить его к уху и сказать ворчливо: "Мои, заразы, опять на три века отстают". Назвать часики можно "Пастернак". Это же он спрашивал: «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?» А там, глядишь, придет черед автомобилей без колес, домов без крова, башмаков без подметок. Минус-потребление.
